Иван Билибин писал о картине Виктора Васнецова «Богатыри»: «Сам не свой, ошеломленный ходил я после этой выставки. Я увидел у Васнецова то, к чему смутно рвалась и о чем тосковала моя душа».
И в результате он создал свою собственную сказочную реальность.
По орнаментам бегают волки, растут подсолнухи и мухоморы, каркают воронята
Иван Яковлевич Билибин родился 16 августа 1876 года недалеко от Сестрорецка – курортного пригорода Петербурга. Отец – военно-морской врач, но самого Ивана море не прельщало, как и медицина.
По окончании гимназии он обучался на юрфаке столичного университета. Одновременно посещал рисовальную школу Общества поощрения художеств, школу-мастерскую Марии Тенишевой. Два месяца учился живописи в Мюнхене у словенского художника Антона Ажбе. Ажбе был очень популярен среди российских начинающих живописцев. У него брали уроки Игорь Грабарь, Мстислав Добужинский, Василий Кандинский, Кузьма Петров-Водкин.
А в 1899 году Билибин некоторое время живет в тверской деревне Егны. Именно эти Егны сделались местом рождения Билибина как рисовальщика. Будучи под свежим впечатлением от васнецовских «Богатырей», он делает иллюстрации к русской народной «Сказке об Иван-царевиче, Жар-птице и о Сером волке». Притом в неожиданном, новом и именно сказочном стиле.
Здесь нет особенного буйства красок. Напротив – цвета приглушенные, северные. У каждого рисунка – свой неповторимый орнамент. По этим орнаментам бегают волки, на них растут подсолнухи и мухоморы, каркают воронята.
Да, немного жутковато. Но русские сказки такие и есть.
Железная рука
Техника – тоже новаторство. Сначала художник с помощью скошенной кисти наносил тушью рисунок, а затем заполнял его акварелью. Некоторые места не заполнял – там оставался просто белый ватман. А линии он вел с первого раза, безошибочно, за что получил прозвище Железная рука.
Казалось бы, все очень просто. Но только почему-то ничего такого раньше не было. Да и подражатели практически не появились. То есть их, конечно, было множество, но незадачливых. Вот же загадка.
Не удивительно, что в результате живопись в жизни Билибина с легкостью победила правоведение, и в 1900 году, окончив университет, он поступил в Высшее художественное училище Академии художеств. Там его наставником был Илья Репин.
Билибинский стиль
Иван Яковлевич ходит на лекции, ездит по русской глубинке. Художник поражен увиденным: «Только недавно открыли, точно Америку, старую художественную Русь, вандальски искалеченную, покрытую пылью и плесенью. Но и под пылью она была прекрасна, так прекрасна, что вполне понятен порыв открывших ее – вернуть! Вернуть!»
В этих поездках он много рисует. Потом это все пригодится. Работы Билибина, при всей своей сказочности, очень достоверные. Купола, крыльца, лежанки, сундуки, резьба – все, как и было в древности, все на своем месте. Кафтаны, сарафаны, рушники – все не придуманное, все, как и должно быть.
Царский трон в тех деревнях, конечно, не увидишь. А все остальное – пожалуйста.
Иван Яковлевич продолжает иллюстрировать сказки. Кроме того, работает над театральными декорациями. Много сотрудничает с периодикой, в том числе с «Миром искусства» и «Золотым руном». Рисует обложки для разных издательств. Этикетки и открытки. Рекламные плакаты и календари. Даже почтовые марки.
Да что там марки – он фасады рисовал. Редакция «Русского слова» на главной улице Москвы – Тверской. Госбанк на главной улице Нижнего Новгорода – Большой Покровской. Это все его фантазии, Ивана Яковлевича.
«Билибинский стиль» был невероятно востребован.
Некоторые работы покупает Третьяковка, а это – высочайшее признание.
Однажды на пари прошелся по Невскому в лаптях
Осень, зиму и весну художник обычно проводит в столице, а на лето уезжает в Крым. Он и другие пайщики – среди которых Владимир Короленко, Александр Куприн и Владимир Вернадский – купили приличный участок земли и построили дачи. У Ивана Яковлевича там дача с мастерской, где он, несмотря на лето, продолжает работать по 12 часов в сутки.
Жена Билибина Рене Рудольфовна О’Коннель писала: «У Ивана Яковлевича была большая библиотека русских и иностранных книг по искусству. Иван Яковлевич знал хорошо французский и немецкий языки, по-английски читал. Окончив классическую гимназию и юридический факультет Петербургского университета, он знал греческий и латинский языки. Он разбирался в старинных книгах и был неплохой антиквар. Определял стили и эпохи предметов искусства, мебели, бронзы или фарфора. Интересовался как профессионал русскими иконами и фресками».
Притом он, безусловно, не был сухарем. Художник Мстислав Добужинский писал о Билибине: «Он был забавный остроумный собеседник и обладал талантом, особенно под влиянием вина, писать шуточные высокопарные оды под Ломоносова. Сам Билибин носил русскую бородку a la moujik и раз на пари прошелся по Невскому в лаптях и высокой войлочной шапке-гречинке».
Кстати, Иван Яковлевич был заикой, но это лишь придавало ему дополнительный шарм.
Три революции
Наступает революция 1905 года – и Иван Яковлевич ее поддерживает. Всегда далекий от политики, Билибин страшно возмущен событиями «кровавого воскресенья». Он рисует для журналов революционные карикатуры. К нему даже приходят с обыском.
Но что там найдешь? Кисточки и краски?
Сын художника, Александр Иванович, вспоминал: «На квартире у нас сделали в это время обыск. Со слов моей матери, обыск производили в бархатных перчатках, но вполне систематично. Осмотрели всю квартиру, осмотрели и мою детскую, порылись и в моих игрушках. Мне было не более трех лет. В то время как шел обыск, я играл в прачечную и полоскал в умывальной чашке какую-то тряпочку. При виде вторжения этих людей в шинелях, трогающих мои игрушки, я громко спросил: «Мамочка, это японцы?!»… Со слов мамы, за последовавшим смехом прекратился обыск».
Только что закончилась Русско-японская война.
А Билибина все-таки арестовали – но так, для проформы. Всего лишь на сутки.
Февральскую, буржуазную революцию 1917 года Билибин тоже поддержал. Он даже выполнил по заказу Временного правительства двуглавого орла без скипетра, державы и короны. Этот орел сделался символом Российской республики. А много позже, в 1992 году, один из вариантов билибинского двуглавого орла станет логотипом Банка России.
Не ждал от большевиков хорошего
При этом Иван Яковлевич, как и многие российские интеллигенты, не ждет ничего хорошего от власти большевиков. Он даже рисует лубок под названием «О том, как немцы большевика на Россию выпускали». И сам же пишет к нему текст:
На святую нашу Русь
Прилетел заморский гусь.
Полу-змей, полу-ворона,
А на маковке корона.
Что за чудище сидит,
Воет, свищет и шипит?
И, тараща свои бельма,
Я орел, – кричит, – Вильгельма!
Всех хочу я покорить
Всех согнуть и раздавить!..
Там у русского народа,
Говорят теперь свобода.
Ну так выкинем мы штуку,
Заберем в свои их руки!
Вылезай-ка большевик!
Подымай в России крик!
Не вели войскам сражаться,
Зови с немцами брататься!
Бородой своей тряси,
Околесицу неси!
И, разумеется, когда большевики все-таки укрепляются во власти, о том, чтобы остаться в любимой России, не приходится даже мечтать. До осени 1919 года Иван Яковлевич живет на своей крымской даче. А затем перебирается за границу.
Заграничные скитания
Эмиграция нервная, спешная. Желающих множество. Лишь бы куда. Иван Яковлевич вспоминал: «Ехали в полутемном трюме, в темноте и духоте. Беженцы спали на полу, сбившись семейными кучками. Безостановочно стоял крик и плач детей».
Билибин сначала попадает в Египет. Зарабатывать чем-нибудь нужно, и он делает эскизы интерьеров для тамошних греческих купцов. «Билибинский стиль» понимают везде.
Каир, затем Александрия. Новые, яркие впечатления. Иван Яковлевич пишет: «Кругом базары, лавчонки, торговцы, нищие, бедуины, верблюды, разукрашенные ослики, ковры, сладости, фрукты – словом, садись и рисуй восточную сказку».
Но европейская сказка все-таки ближе. И в 1925 году Билибин переезжает в Париж. Там все европейское, привычное, почти родное. Да и с заработком проще. Множество оперных трупп из России забрасывают художника заказами. Не оставляют вниманием и книгоиздатели.
Да и французы, распробовав «билибинский стиль», были рады сотрудничеству.
Возвращение домой
И все-таки его тянуло в Россию. К этим северным лесам, наличникам и куполам. К людям, которые говорят на родном языке. Для начала делает огромное панно «Микула Селянинович» по заказу посольства СССР во Франции. А в 1936 году переезжает в Ленинград.
Собственно, в жизни художника ничего не меняется. Он все так же востребован – иллюстрирует книги, оформляет спектакли. Преподает во Всероссийской Академии художеств.
Властям не перечит, но и не заискивает перед ними. В общем, держится достойно.
И его оценивают по достоинству. Не обижают заказами, присваивают степень доктора искусствоведения.
Из осажденной крепости не бегут, ее защищают
А когда начинается блокада Ленинграда, Иван Яковлевич совершает то, что принято считать гражданским подвигом. Ему предлагают эвакуироваться по Дороге жизни, но Билибин отказывается – количество мест ограничено, надо оставить их для женщин и детей.
«Из осажденной крепости не бегут, ее защищают», – ответил на это предложение Иван Яковлевич.
В конце 1941 года он создает свою последнюю работу – иллюстрацию к былине «Дюк Степанович», а 7 февраля 1942 года умирает от голода в больнице Всероссийской Академии художеств.
Последним, кто видел Билибина, был художник Владимир Успенский. Владимир Александрович писал: «Он уже лежал, я сидел около него, было поздно, я страшно устал, хотел спать. Поднялся. «Посидите еще, Владимир Александрович, завтра мы уже не увидимся», – сказал Билибин. И когда я утром к нему пришел, его уже не было в живых, его унесли из комнаты».
