Иван Бер родился в 1763 (по другим сведениям – в 1764) году в Малороссийской губернии, в городе Ромны. Его отец – рижский немец Михаил Бер – был купцом. Эта обширная география, сосредоточенная в одном семействе, способствовала усвоению языков. Мальчик Ваня умел изъясняться «по-российски, по-немецки, по-французски… и несколько по-латыни».
На медицинском поприще ему с латынью будет проще.
В 1783 году двадцатилетний Иван Бер прибыл в Москву и поступил на службу в Московскую генеральную сухопутную гошпиталь волонтером. Там тогда волонтерами звали учеников, которые одновременно еще и работали.
В мае 1787 года наш герой успешно сдал экзамен: «на учиненные вопросы отвечал добропорядочно». Также отмечалось, что он не был оштрафован. За что и получил степень лекаря «с позволением в Российской империи управлять вольную медикохирургическую практику».
Правда, предварительно пришлось писать самой императрице, матушке Екатерине Алексеевне: «Просит находящийся в Московской Генеральной Госпитали на своем коште волонтир Иван Михаилов сын Бер, а о чем мое прошение, тому следуют пункты: 1-е. Нахожусь я именованный в Московской Госпитали на своем коште волонтиром, и при учиненном сего 1787 г. мая 29 дня во оном гошпитале публичном третном экзамене аттестован я из волонтир в лекари. То когда я произведен буду от Государственной Медицинской Коллегии лекарем, прошу позволить мне управлять в Российской империи вольную лекарскую практику… Всемилостивейшая государыня, прошу Вашего императорского величества об моем прошении решение учинить. Волонтир Иван Бер руку приложил».
Екатерина Великая не возражала.
Охота на Бера
Бер начал карьеру в Кашире Тульской губернии, где «отличным своим поведением, а равно и искусным лечением заслужил к себе общее доверие». А в 1800 году он был переведен в город Ефремов все той же Тульской губернии. И все в том же звании – лекарем.
Впрочем, на следующий год он возвращается в Каширу. Правда, тут возникло неожиданное, но серьезное препятствие. По словам инспектора Тульской врачебной управы Михаила Гамалеи, незадолго до того «по указу медицинской коллегии определен в уездный город Каширу штаб-лекарь Маляревский, коего пребывание в городе хотя уже несколько месяцев и продолжается, но со всем тем они лечению его себя вверять не осмеливаются, а потому он Маляревский остается без практики… и без пользования».
Требовалось согласие Маляревского на обмен с Бером. Но тот категорически отказался переезжать из Каширы в Ефремов.
Однако же каширское дворянство своего добилось. Правда, для этого опять-таки потребовался специальный императорский указ. Но каширяне проявили настойчивость, и он был подписан: «По указу Его Императорского Величества Государственная Медицинская коллегия приказали Тульской губернии Ефремовского лекаря Ивана Бера по желании Каширского дворянства перевести в город Каширу, а на его место в Ефремов определить каширского штаб-лекаря Маляревского».
Уже на следующий год Иван Михайлович получает поощрительный аттестат за спасение Каширского уезда от эпидемии оспы. Доктору удалось привить огромное количество помещиков и их крестьян, и беда отступила.
Самого же Бера наградили аттестатом «Об объявлении через Тульскую врачебную управу лекарю Беру за его труды по прививанию коровьей оспы похвалы»: «Дан сей господину каширскому городовому лекарю Беру в том, что в рассуждение свиреповавшей по каширской округе оспенной болезни спасено им наших крепостных людей через прививание коровьей оспы; и по прививании умерших и одержимых жестокими болезнями ни одного не было. А сверх того и в прочих болезнях оказал деятельность, и мы получили успешнейшее чрез его старание облегчение, и по его хорошему поведению остаемся довольными в чем и отдаем ему господину лекарю справедливость».
Проходит еще один год, и каширский уездный предводитель дворянства направляет рапорт своему начальству. Речь в рапорте идет о том же Бере: «За распространение прививания предохранительной оспы и усердное исправление должности своей, одобренной высшим начальством, получил в награждение от господина министра внутренних дел графа Кочубея 150 рублей».
А граф Виктор Павлович Кочубей был фигурой нешуточной. Целый министр внутренних дел.
И уже в 1806 году Бер – штаб-лекарь.
Со своими лекарствами
Началась война с Наполеоном. Иван Михайлович поступил как настоящий патриот. Нет, он не пошел ни в ополчение, ни в партизаны. Да и не было бы от него там толку – от 48-летнего глубоко партикулярного человека.
Он делал то, что действительно мог и умел. Лечил. Но делал это с помощью своих лекарств. То есть он сам приобретал медикаменты для больных и раненых, а стоимость их Беру никто не возмещал.
Хотя особых богатств у него не имелось. Правда, были собственные крепостные, но всего несколько человек. От них больше хлопот, чем толку.
В специальном донесении сообщалось: «В 1812 году пользовал в устроенном временном лазарете собственными медикаментами всех больных Тульского военного ополчения, пехотного и Конно-казачьего полков, находившихся под командованием генерал-майора Миллера, также и проходивших тогда через Каширу в большом количестве разного звания военных чинов и уничтожал распространявшуюся в том 1812 и 1814 годах, как в городах Кашире, так и в уезде оного, повальные на людях болезни».
В 1814 году вдруг обнаружилось, что этой фармакологической благотворительностью доктор занимался далеко не первый год.
«По засвидетельствованию местного начальства об усердном пользовании безо всякой платы собственными медикаментами в течение одиннадцати лет Каширской штатной команды и за прививание предохранительной оспы получил монаршее благоволение».
Теперь дворянин
Серьезнейшим признанием заслуг Ивана Бера было возведение его в дворянское достоинство. Притом со всей семьей. Это произошло в 1817 году.
Затем был орден Анны III степени – «за ревность и усердие к службе». Чин надворного советника. Но главное – любовь и благодарность пациентов. К ордену довольно быстро привыкаешь, а добрые слова не приедаются.
И Бер всегда готов прийти на помощь. И опять со своими лекарствами: «По случаю квартирования 25-го Егерского полка, за не бытностью полкового врача, пользовал с 16-го сентября 1826 по 24 апреля 1827 года больных оного полка штаб- и обер-офицеров и нижних чинов, за каковое человеколюбие и искусные труды имеет от командующих оным полком с изъявлением благодарности аттестаты. По продолжении таковой службы лечил различного звания больных людей, находившихся в Каширском тюремном замке, собственными медикаментами, не требуя за оные ни от кого никакой либо платы».
Словом, делал, что мог.
А потом Бер заболел и сам. В 1828 году, в 65 лет Иван Михайлович уволился со службы.
Но его добрые дела на этом не закончились. Уже на следующий год он – вместе с протоиереем Алексеем Преображенским и старостой каширского Кафедрального Успенского собора Гавриилом Прозоровым – сооружают при этом соборе новую трапезную. Средства на это имелись давно – их еще в 1807 году завещал горожанин Иван Михайловский. Да как-то руки все не доходили.
А тут Бер освободился от врачебной службы – и дошли.
Доктор Бер осваивает новую профессию
А вот бездельничать Ивану Михайловичу не понравилось категорически. Он поступает казначеем в Каширское уездное казначейство. Продолжает трудиться, получать повышения в чинах и награды. Например, орден Владимира IV степени – «в воздаяние ревностной и усердной службы, продолженной 35 лет в классах беспорочно».
Не оставляя службу в казначействе, заботится об Успенском соборе – участвует в строительстве нового здания.
Бер неутомим.
В селе Даровое все того же Каширского уезда проживают родители Федора Достоевского. У них возникают проблемы – произошел страшный пожар. К кому обратиться за помощью? Разумеется, к Беру.
И вот Мария Федоровна, мать писателя отправляет супругу письмо в Петербург: «Пустилась благословясь в Каширу; будучи совершенно обескуражена своим делом, приехав сейчас, посылаю к И. М. Он не замедлил прийтить ко мне; я рассказала ему все дело».
Больше того – Бер настоял на том, чтобы Мария Федоровна не задерживалась в уездном городе, пока решается ее вопрос, а возвращалась бы себе спокойно в Даровое. Все хлопоты Иван Михайлович полностью принимает на себя.
* * *
Скончался наш герой, как мы уже писали, в 1842 году. Собственно, был ли он героем? Иван Бер не ввязывался в бой, размахивая острой саблей. Не сидел сутками в засаде, карауля банду злоумышленников. Не бунтовал и не всходил на эшафот. Он даже с риском для жизни не отсасывал через трубочку дифтеритные пленки у разгоряченных подростков.
Мы знаем очень мало о таких порядочных и честных людях, незаметных и застенчивых, которые тихо-спокойно исполняют свое дело. И страшно стесняются своих наград, думая, что те достались им не по заслугам.
