История Павла Клочкова, который стал костромским фабрикантом и берет на работу тех, кому обычно не рады

Сейчас, в 42 года Павел Клочков управляет фабрикой церковной утвари и помогает зависимым людям.

– Он в эти бизнесы очень смело бросается. Нас всегда оторопь берет, когда он принимает очередные решения, – удивляется мама Павла Марина Петровна.

10 лет назад Павел приехал в Кострому из Москвы, чтобы организовать производство. Не очень далеко от столицы, уровень зарплат в городе низкий, а учебных заведений много – значит, специалисты найдутся. Рассуждал примерно так. Сейчас на его предприятии несколько цехов, больше сотни сотрудников.

Турникета на проходной нет. Но есть алкотестер. И первое, что делает утром директор – выдыхает в трубку. На приборе загорается зеленый огонек. Значит, на работу можно. Тест на алкоголь проходят все мужчины.

Им нельзя перерабатывать

– У нас в коллективе есть бывшие зависимые, кто именно, мы не афишируем, знают только начальники подразделений, – поясняет Павел Клочков.

Это не то, что называется, «социальная ответственность бизнеса». Квот для таких сотрудников нет. Они поступают на работу на конкурсной основе, наравне с другими. Нормы выработки, условия труда и зарплата – такие же, как у всех. Если нужно сходить на группу или встретиться с наставником (а это часть терапии выздоравливающих от зависимости), дадут отгул, но пропущенное время потом надо отработать.

– Единственное, им нельзя перерабатывать, слежу, чтобы не превышали норму. И на ночные смены их не ставлю. Избегаю того, что может нарушить их психику, – говорит Павел. – Как от работников от них практическая польза низкая. Может быть так, что мы взяли человека, обучили его, а он пропал.

– А зачем тогда вам это нужно?

– Потому что людям надо помогать. Да я и сам был таким же.

Хочу быть богатым и успешным – назло всем

Первый свой бизнес школьник Паша Клочков построил на овощах. В 10 лет продавал на улице кабачки с дачного огорода. Папа-военный и мама-инженер сыну не препятствовали, но переживали.

– Для родителей это было немыслимо – стоять за прилавком, вообще, как? Отношение к торгашам у них было не очень, – рассказывает Павел.

– Честно, мне было стыдно, я этого стеснялась. И старалась не вникать, – поясняет Марина Петровна. – Однажды муж купил слишком много огурцов, нам столько было не надо, и Павлик их тоже продавал. И потом к нам пришла бабушка: «Вот я у тебя купила огурцы, а они плоховаты». Ужас, в общем.

Семья жила тогда в Обнинске. Потом Паша с другом мыли машины на заправке, а в 12 лет он уже работал – делал верстку монастырской газеты, где помогала его мама. А чтобы научиться этому, ходил в редакцию городской газеты. Там ему разрешали сидеть и смотреть, как работает верстальщик. Паша приходил домой и пробовал повторить.

Денег в семье было немного, но Павлу купили компьютер. Он так о нем мечтал, что клал под подушку добытую где-то клавиатуру. И осваивать технику стал сразу – увлекся дизайном. Он очень хотел стать богатым и успешным, чтобы всем доказать, на что способен. Но учиться в школе ему было трудно, и оценки не радовали.

– У меня дислексия, я читал и писал с трудом, это стоило мне неимоверных усилий. Я и сейчас все, что связано с документами, стараюсь делать в первой половине дня, со свежими силами, – объясняет Павел. – А тогда никто не знал про этот диагноз. Мне учителя говорили: чего ты ленишься, кто не читает, тот темный, неразвитый, никуда никогда не поступит. Я и сам понимал, что классический социальный лифт не для меня, я никогда в жизни не напишу сочинение, и МГУ мне не светит.

Расплачивался в ресторанах фишками казино

Учиться Павел пошел в училище прикладного искусства на скульптуру. Хотел на графический дизайн, но факультет был платный. Перевелся, когда заработал денег. Тогда он уже организовал свое рекламное агентство. Делал дизайн и сами вещи – бланки, визитки, каталоги, даже форму для фитнес-клубов.

Потом с партнерами начали выпускать журнал БК, «Благородное купечество», который распространялся в элитных московских бизнес-центрах, доход был за счет рекламы. Тогда Павел заработал свой первый миллион. Появились деньги и соблазны.

– Нам казино давало рекламу по бартеру, фишками. На них можно было поужинать в ресторане, сигары покупать, можно было пойти поиграть. Я не играл, это у меня с детства было в голове – на деньги нельзя играть, – делится Павел. Тогда он уже жил отдельно от родителей. Купил квартиру в ипотеку.

– А вот про алкоголь я не считал, что это плохо. И он меня увлек. Тогда я реально думал, что взрослая жизнь так устроена, все так живут, и я должен. Я же не в подвале сижу, мы можем и сделку заключить в ресторане, а как без этого работать? Я не считал, что у меня есть зависимость. Маме только что-то не нравилось.

А вдруг Его воля обо мне, чтобы я был бедный?

– Я долго не знала, что он пьет. При мне-то он не пьянствовал. Но мы вместе работали в журнале, и я вижу, что он выпадает из темы, отстранился и как-то поглупел, – вспоминает Марина Петровна. – Дочь мне говорит, а ты домой к нему съезди. Я поехала и поняла, что дело плохо. Мне хотелось бить во все колокола. Но я поняла, то мы, родители, можем только донести, что это неприемлемо. А выбраться он может только сам.

Павел пробовал победить тягу к алкоголю силой воли. Просто давал себе слово – не буду пить месяц, на Новый год, все лето.

– На силе воли мог даже и год не употреблять. Но проблема была в том, что я этот год думал об этом, – говорит Павел. – Я жил с чувством такого несчастья, что я лишен того, что мне приносит радость. В лесу скучно, шашлыки скучно, даже на велике еду и как-то скучно.

Он не опустился на самое дно, со стороны могло показаться, что проблемы и нет. Павел работал, развивал бизнес, придумывал новые проекты, ходил в храм. Тогда он и уехал в Кострому, чтобы не только открыть производство, но и свою жизнь изменить. Здесь встретил Олесю. Женился, родилась дочка. Про свою зависимость не говорил, ведь тогда он не пил. Но однажды вечером пришел домой с бутылками.

– Я все равно это выпью. Ты только ничего мне не говори, ладно? – попросил жену, увидев ее удивленные глаза. Олеся промолчала. – И тут я как будто увидел будущее нашей семьи, которого не было. А я ведь давал себе обещание. – Возьми и убери. И не пей. Это же не сложно!

– Но я понял, что сделать это не могу, – вспоминает Павел. – И мне стало очень страшно.

Этот момент стал переломным. Павел сдался. Помогла реабилитация и люди, которые сами преодолели зависимость. Надо было проработать, проанализировать всю свою жизнь.

– Сдаться – перестать рассчитывать на свои силы, полностью перепоручить жизнь Богу. Для меня это была проблема. А вдруг Его воля обо мне, чтобы я бедный был? Чтобы был больной, чтобы семьи у меня не было? А нужно довериться. Делай, Господи, что хочешь, я все готов принять.

Впереди идущий

– Запонки мне вообще-то мешают, хотя рубашки такие нравятся. Но я люблю закатывать рукава, а потом сам застегнуть запонки не могу, – Павел носит костюмы всегда и везде. Так ему комфортно.

Сейчас он большой начальник, и самый главный его страх – вдруг заказов не будет и не хватит денег на зарплаты сотрудникам.

Мы идем по цехам. С каждым рабочим директор здоровается за руку. Упаковкой готовых деталей занимается Константин, он попал на фабрику после реабилитации в центре помощи зависимым «Сумароково», работает четыре года.

– Здесь я нахожусь в трезвости. Все, что было раньше, это не забудется, конечно, но назад лучше не оглядываться, – Костя говорит медленно и смотрит в сторону. И только один раз поднимает на меня глаза и улыбается, когда произносит – Никогда в жизни не было такого, чтобы отношение на работе было такое дружелюбное. Здесь жизнь как-то по-другому пошла.

Константин верит, что все у него наладится.

– Вообще процент того, что люди стали выздоравливать, повысился. Они работают в среде, где нет этого. И работают в том числе рядом с такими же выздоравливающими от зависимости. И уже сложнее пойти с кем-то выпивать в пятницу, – говорит руководитель центра «Сумароково» Максим Бредихин. – А еще мне сразу сообщают, если человек не вышел на работу. И мы можем быстрее разобраться, помочь во время срыва.

Каждый вечер Павел анализирует, как прошел день, вспоминает, в каких ситуациях злился или нервничал. Раскладывает по полочкам свои чувства. Эти привычки остались после реабилитации. У него даже в кабинете рядом со списком задач висит табличка – дефекты характера и как с ними бороться. Сейчас он сам наставник, «впереди идущий» для зависимых людей.

Город Жизни

– Давай играть в прятки! – шестилетняя Агата тянет папу за руку, а трехлетний Лева забирается на шею. Сегодня Павел пришел домой пораньше. Дети ни минуты не сидят на месте. Агата убежала и спряталась в шкаф, уселась на корточках под вешалками с папиными костюмами.

– Это мое любимое место, – сообщает доверительно. Квартиру можно обежать по кругу. Дом в центре Костромы, дореволюционной постройки. Когда разбирали перегородки, нашли замурованные высоченные межкомнатные двери. Юные творцы изрисовали белые стены и раскидали игрушки.

– Был такой период, мы просыпаемся, Паши уже нет, мы ложимся спать, он еще не пришел с работы, – рассказывает жена Павла Олеся. – Сейчас не так. И в воскресенье мы всегда вместе. Если Паша с детьми начнет что-то строить, то всегда выйдет нечто грандиозное. Он такой, креативный.

Сейчас Павел загорелся новой идеей – построить большой центр помощи людям, которые попали в трудную ситуацию. По примеру коммуны Сан Патриньяно в Италии. Чтобы в этом пространстве были общежития и дома для семей, группы поддержки, помощь психологов, а главное – рабочие места. Для этого Павел организует новые производства, швейное и ювелирное. Назвал этот проект он Город Жизни. Сейчас присматривает территорию. И планирует переехать туда всей семьей. Олеся вроде бы согласна.

– Я пока еще не начинаю сильно волноваться, мне кажется, ему хорошо в Костроме, – улыбается Марина Петровна. – Я знаю, как Паша мыслит, он искренний человек. Он считает, что это его миссия – помогать другим преодолеть зависимость. А он такой мальчик масштабный, и в своих проектах не мелочится.