Мама малыша, пережившего жестокое обращение в детском садике, дошла до Европейского суда по правам человека
Фото с сайта bezopasnost-detej.ru
Эта история не закончилась хорошо, потому что она еще не закончилась. Мальчик В., которого обижали в детском саду, уже подросток, но его случай не стал прецедентом, позволяющим говорить: если семья активно защищает ребенка, его права будут соблюдены, а виновные – наказаны. Но все же вся эта затянувшаяся коллизия принесла удивительные плоды, преобразив взрослых, вставших на защиту ребенка. Мама мальчика В., работавшая до всей этой истории маляром, окончила университет и стала юристом, а сама семья, пережив кризис, стала одной из тех семей, «которые в какой-то мере двигают общество вперед».
Что произошло?
Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ) коммуницировал жалобу несовершеннолетнего жителя Санкт-Петербурга по поводу жестокого обращения с ним. История случилась еще в 2005 году, но до сих пор мама ребенка не уступила системе: она бьется за то, чтобы виновные ответили по закону. Система тоже не уступает: следствие не видит никакого особенно жестокого обращения с ребенком.
Маленький петербуржец В. любил свой садик. Он ходил сюда еще в ясельную группу. Но в 2005 году все изменилось. Мальчик перешел в среднюю группу, туда поступили на работу две новых воспитательницы: 20-летняя выпускница педагогического училища и ее приезжая приятельница, мама двух детей.
«Тот день я запомнила – было 7 ноября 2005 года, праздник, – вспоминает Ольга, мама мальчика. – Муж отвел сына в сад. Воспитательница тут же осмотрела ему глаза: она сказала, что один мальчик пришел с коньюктивитом. У нашего сына было все в порядке. А вечером, когда я пришла за сыном, он встретил меня иначе. Обычно выбегал радостно, а тут сидел и моргал. У него беспрестанно дергались веки. На виске был какой-то синяк». Оказалось, что всем детям в группе закапали в глаза альбуцид – без уведомления и согласия родителей. «Ни воспитатель, ни медсестра без согласия врача не имеют права это делать, к тому же у нашего сына аллергия!» – говорит Ольга.
Родители в тот же вечер поехали к окулисту, но врач заметила, что ее помощь уже опоздала – нужен невролог: у ребенка дергалось веко, угол рта. К врачу мы обратились, малыш продолжал ходить в садик: мы проконсультировались в эти дни у невролога, и она сказала, что не нужно забирать ребенка из садика. Врач заметила, что у ребенка стресс, и не советовала вырывать его из привычной среды. Мы же не знали, что происходит в саду. Воспитатели нам улыбались. А он плакал, и поникший шел в сад», – рассказывает мама 4,5-летнего В.
А дальше события начали нарастать, как снежный ком. Мама позвонила медсестре в садик, но получила лишь гневную отповедь: сами, мол, следите за своим ребенком. Тогда женщина написала жалобу в СЭС и в Департамент образования. Нет, сначала-то Ольга сходила туда на устную беседу, но толку не было: «Мне инспектор сказала: да я вообще могу сказать, что я вас тут не видела». В жалобе мама мальчика попросила разобраться с ситуацией, почему в детском саду без предупреждения родителей могут закапать антибиотик, и почему при таких последствиях никто не понес ответственности, и попросила перевести ребенка в другой детский сад – тому были и медицинские основания: у В. патология почек. Департамент дал мальчику место в другом садике.
«Когда он пошел в другой, оздоровительный садик, я две недели ходила туда с ним. Он меня никуда не отпускал, чтобы я была в поле зрения. Он и в комнате дома уже один не оставался. А раньше такого не было, всегда был смелый мальчишка», – говорит Ольга.
Радуга у вас какая-то некрасивая
В новом садике было все чудесно. Но однажды, когда В. не послушался воспитателей на улице, ему сказали: «Раз плохо себя ведешь, отдадим тебя завтра в твой старый детский сад». Никто и не подумал, что невинная вроде бы фраза возымеет такой эффект. «Когда я пришла за сыном, он плакал всю дорогу и не верил, что я не отдам его в старый детский сад. У него снова исказилось лицо, задергался плечевой пояс. Мы уже лечились у невролога, а тут пошло обострение. Мы вызвали скорую», – рассказывает Ольга.
Но маленький мальчик В. никак не верил взрослым. «Я снова и снова уговаривала сына, что нет, ему не придется идти в старый детский садик. И тут он спросил: «Мама, значит, мне больше не придется спать в туалете с крысами? Для меня это был шок!» – до сих пор с содроганием вспоминает Ольга.
Да, мама сначала не поверила своему маленькому сыну. Но ребенок рассказал подробности. Оказалось, что его, как и некоторых других мальчиков, воспитательницы иногда укладывали спать в туалете. В наказание за то, что не спят в тихий час. Или шумят. Детей клали на раскладушки, запирали дверь и гасили свет. И еще обещали, что их будут есть крысы. Обещание было реальной угрозой: и дети, и сотрудники сада не раз видели крыс в здании.
Дети вообще мешают воспитателям, когда те хотят в тихий час тоже отдохнуть, выпить чаю. Но стоит уйти из группы, как ведь маленькие хулиганы шумят и прыгают на кроватях. Ну что с ними делать?
«Их наказывали. Кого-то выводили в коридор, кого-то в раздевалку», – говорит Ольга. – Был случай, когда детей наказывали за шум и по-другому: воспитатели пили чай в помещении другой группы, туда приводили тех, кто не спит в тихий час, и заставляли стоять с поднятыми руками. «Они пили чай. А дети должны были стоять перед ними с поднятыми руками. Присутствовали и воспитатели других групп, и музыкальный руководитель – значит, это там нормальная практика?» – удивляется Ольга.
Неловкость и медлительность малышей тоже раздражали взрослых. Когда у В. не получалось выполнить какие-то упражнения в спортзале, его запихивали в подсобку с граблями. Там было только маленькое окошко, закрашенное краской. И закрывали дверь. А однажды дети рисовали радугу, получилось не у всех, и воспитательница, разозлившись, размазала свежие гуашевые рисунки по лицам детей.
Родители ничего не знали: детям в садике запрещали что-то рассказывать. И только В., не выдержав, поведал, наконец, своей маме все подробности своей садовской жизни.
«Меня поражает то, что ведь юной воспитательнице всего 20 лет! Откуда такая жестокость? А вторая воспитательница, та, у которой двое детей, вела себя так и со своими детьми. Дочь за то, что та не хотела есть (девочка тоже ходила в этот садик), швырнула в сторону так, что та даже проехалась на коленях. Раз она так обращается с родной дочерью, то чего ждать от нее другого отношения к чужим детям?» – возмущается Ольга.
Война
Семья Ольги вступила на тропу войны. Причем родители В. и не подозревали, что их требования наказать виновных выльется в многолетнюю битву.
Не будем вдаваться в процессуальные подробности. Достаточно сказать – семья вступила в бой с системой, система начала сопротивляться со всей жестокостью.
В первые же дни, когда ее сыну закапали в глаза антибиотик (и тогда Ольга еще даже не знала о других, более неприятных историях, происходивших с ее мальчиком в саду), женщина сообщила руководству садика, что если у ее сына продолжится ухудшение здоровья, она обратится в суд. «Я думаю, они решили предпринять ответные меры», – объясняет Ольга то, что последовало за этим.
Мужа Ольги обвинили в угрозе убийства. Ольга рассказывает, что Виктор, возмущенный тем, что произошло с его сыном, пошел в сад, где у него состоялся конфликтный разговор с его сотрудниками. Но его обвинили в нападении на медсестру. Было заведено уголовное дело, которое, за отсутствием доказательств, «рассыпалось» на суде.
И только в 2013 году мужчина, ходивший под такой суровой статьей, потерявший работу, добился через суд реабилитации, которая положена любому гражданину страны, незаконно обвиненному в чем бы то ни было.
Тем временем в жизни Ольги произошел, пожалуй, настоящий переворот. Маляр и радиотехник, Ольга поступила в университет и стала – юристом. Она поняла, что должна сама защищать своих любимых мужчин – мужа и сына. Конечно, адвокаты и юристы оказывали большую поддержку, но женщина осознала, что, оказывается, в борьбе с системой нужно все-таки обладать юридическими знаниями. Она сама составляла все документы в деле о реабилитации мужа. И составила жалобу в ЕСПЧ. Кстати, теперь Ольга намерена защищать в Страсбурге и супруга – первоначально жалоба уже была подана в 2007 году, но теперь готовится и вторая – на несправедливое судебное разбирательство.
А почему, спросите вы, петербурженка вообще дошла до Европейского суда по правам человека? Разве невозможно здесь, на территории России, добиться расследования случившегося? Оказалось, невозможно.
Да, Ольга почти сразу подала гражданский иск в суд на детский сад – на возмещение материальных и моральных расходов. Требования родителей были скромными: адвокаты, которые тогда защищали семью, посоветовали просить 50 тысяч рублей, утверждая, что «больше суд все равно не присудит». Заведующая садом к тому времени сменилась, и судьи упрекали женщину: «Что же вы судитесь, ведь новое руководство сада уже ни при чем!» В итоге родителей уговорили на мировое соглашение. И выплатили им всего 5 тысяч рублей материальной компенсации – хотя на лекарства для сына Ольга и Виктор тратили на порядок больше.
А в сентябре 2006 года, когда Ольга узнала от сына все подробности о действиях воспитателей, она тут же подала заявление в прокуратуру. «Сначала сотрудники обнаружили признаки истязания. А потом расследование пошло на спад», – говорит Ольга. В итоге в возбуждении дела женщине отказали. Хотя велась доследственная проверка, и опрошенные родители подтвердили истории – их дети уже тоже рассказали им про крыс и мышей и про сны в туалете.
Мама мальчика В. не сдалась. Она много раз писала жалобы, дойдя даже до Генеральной прокуратуры, и дело возбудили – по статье 113 «Причинение средней тяжести вреда здоровью». Вы не поверите, но это был уже январь 2009 года. Хотя еще в 2007 году родители получили заключение эксперта, который усмотрел причинно-следственную связь между действиями родителей и реакцией и состоянием ребенка.
В итоге за все эти годы дело приостанавливали и заново возбуждали более 10 раз. Следователи то не видели состава преступления, то не усматривали вообще события преступления. То есть вроде бы ничего и не произошло противозаконного. Потом, опять же, и все сроки прошли – один из отказов в возбуждении дела был мотивирован этим. Ольга до сих пор бьется за возбуждение уголовного дела: последний отказ она получила несколько недель назад.
Почему такое отношение к правам детей?
Юрист Ольга Садовская отмечает, что пример мальчика В. прекрасно характеризует нынешнее состояние правоохранительной системы и вообще общества, когда права детей почему-то легко попираются и совсем не защищаются. Воспитатели позволяют себе бесцеремонно обращаться с малышами, в школах учеников могут унизить, оскорбить и даже дойти до телесных наказаний. Полицейские не знают, что делать с такими «преступлениями» – да, такие случаи часто для стражей порядка воспринимаются как что-то не особо серьезное, как «правонарушение в кавычках», ведь следователи на протяжении восьми лет не знают, как подступиться к случаю мальчика В.
Кстати говоря, Ольга обращалась и к самым, казалось бы, важным людям в цепочке защиты прав детей. К уполномоченным по правам ребенка. Ольге помог предыдущий уполномоченный по правам ребенка в Санкт-Петербурге Игорь Михайлов, благодаря его участию было отменено несколько незаконных постановлений прокуратуры. Но затем Михайлова сменила Светлана Агапитова, а потом Ольга записалась на прием к Астахову.
Ей посочувствовали, но реальной помощи, как говорит Ольга, оказано так и не было. «Если мне нужно сочувствие, я могу выйти к бабушкам у подъезда. Я не восприняла этот институт серьезно. Я приглашала их посидеть просто хотя бы на заседание суда. Трижды звала их. Но они не приходили, ссылаясь на дела», – огорчается Ольга.
«В жалобе, которая была направлена в Европейский суд по правам человека, защита В. указывает на нарушение статей 3 и 13 Европейской конвенции о защите прав человека – на жестокое обращение и на отсутствие эффективного расследования. Сейчас жалоба коммуницирована. К лету можно ждать решения по ней», – поясняет Ольга Садовская, юрист «Комитета против пыток» (признан в РФ иноагентом), представляющий интересы Ольги.
Виктор, супруг Ольги, не работает: в семье решили, что теперь работать будет жена, новоиспеченный юрист. А муж будет сидеть дома с сыном. «Сына теперь невозможно оставить одного – в помещении. На улице-то он спокойно играет сам. В закрытом же помещении у ребенка наступает паника», – говорит Ольга.
Мальчику В. сейчас 13 лет.
Как услышать ребенка?
Самое, пожалуй, страшное. Мы не готовы верить своим детям. Очень часто, когда ребенок, приходя из школы, с улицы, из садика, рассказывает родителям какую-то «страшилку», реакция бывает стандартная: «Да ну, прямо уж так и побил?», «Да что ты придумываешь!», «Не может быть»…
Дети не находят защиту в семье, там, где она обязательно должна быть. Или получают совет «быть взрослым, не плакать, разобраться самостоятельно». А ведь именно такое «отталкивание» ребенка или отсутствие стремления прислушаться к нему, и поверить, отмечают психологи, может приводить к случаям детского суицида.
В итоге ребенок понимает: ему все равно не поверят. Не помогут, не защитят. Лучше молчать.
Мама В. тоже в первые секунды не поверила своему малышу. Но, сопоставив факты, нашла в себе силы не только поверить, но и встать на защиту своего ребенка. Ее битва длится уже восемь лет, и Ольга говорит, что не прекратит бороться, пока не добьется справедливости.
Пройти через кризис и стать другим: как принять произошедшее и помочь ребенку?
Но откуда такая жестокость у взрослых? Как примирится с произошедшим? По каким признакам сообразить, что твоего маленького ребенка обижают?
«Отношение к детям это тоже часть правового сознания. Когда мы слышим о насилии над детьми, это страшно. Но хотелось бы избежать априорного восприятия этих людей как нелюдей или монстров. Надо попытаться понять, что их привело к этому? – говорит Светлана Яблонская, психолог, координатор проекта психосоциальной реабилитации пострадавших от произвола фонда «Общественный вердикт». – Во-первых, к сожалению, насилие как способ решения проблем у нас пока приемлемо в обществе. Начиная с агрессии на улицах – в метро, между автолюбителями и так далее. Потому что прежние традиции не работают и не сдерживают, идут огромные перемены на всех уровнях, целые тектонические плиты сдвинуты. А новых способов разрешения проблем нет. И при минимальном стрессе человек слетает в те стандарты и ситуации, которым он научился с детства. И второе: агрессия – это системная реакция, защитный механизм».
Состояние общества оценивается по отношению к детям и старикам – они самые слабые. В итоге они часто выступают громоотводами агрессии, замечает Светлана Яблонская.
Родители же, отмечает психолог, неактивны потому, что мало кто верит, что с этим можно что-то сделать: «Воспитатель, полицейский – это представители системы, перед которыми человек чувствует себя беспомощным».
Кроме того, работает и другой парадокс: насилие разлито в воздухе, а психика защищается: «Да, я знаю про все эти ужасы, насилие, унижения, но со мной и с моим ребенком этого не может случиться». Это самоограждение, замечает Яблонская.
Дети, которые подверглись унижениям в системе, конечно, пострадали. Но если их поддержала семья, когда их защищают близкие – это меняет детей, они могут стать «борцами», рассказывает психолог: «Я вижу, как развиваются эти дети. И вижу, что, несмотря на то, что они пережили, они в плане проактивности, активного отношения к жизни, более удачливы, чем их благополучные сверстники. Потому что они видят, как их защищают. И они сами умеют защищать себя. Был случай, когда один мальчик, которого вместе с мамой и бабушкой сильно обидели, вел себя очень интересно: когда полицейский, который опрашивал ребенка, что-то не так записывал, мальчик его прерывал и говорил: «Нет, не так. Я говорил иначе. Перепишите». Ему было всего 9 лет. Это очень правильно».
Светлана Яблонская отмечает, что если человек принимает, что с ним или с его ребенком «это случилось», то вся его жизнь уже будет иной. Тогда человеку и его семье нужно будет пройти через кризис: «Как они его преодолеют, еще неизвестно. Нужно будет учесть и то, не ухудшит ли ситуацию вмешательство извне. Но решает это семья. И такие семьи в какой-то мере двигают общество вперед».
Исключение из правил, но…
Ольга Савинская, кандидат социологических наук, доцент НИУ Высшая школа экономики, эксперт Общественной палаты Москвы, считает, что данный случай, скорее, исключение из правил.
Переносить подобные истории на всех воспитателей или учителей – это ошибка и очернение тех высоких профессионалов, кто обожает детей всем сердцем.
Но все же родителям стоит посоветовать прислушиваться к тому, что говорит ребенок. «К тому же от такого воспитателя могут страдать несколько детей, и ваша активность сможет спасти не только вашего малыша. В любом случае, если в группе, в классе взрослый человек издевается над одним ребенком, то это будет травмой не только для него, но и для всех детей. Нужно активнее общаться с другими родителями, поддержать друг друга в такой ситуации и действовать совместно, подавать коллективные иски и заявления», – советует социолог.
Кстати, отмечает Ольга Савинская, открывая электронную очередь на запись ребенка в детский садик в столице, власти предполагали, что это, в том числе, поможет и отследить неблагополучные дошкольные заведения. Если в какой-то сад родители будут хуже записываться, предпочитая соседние, то это будет повод разобраться с заведующей – что у нее не так. Но работает ли этот механизм или нет, неизвестно.
«Хороший воспитатель должен любить детей, быть сердечным и создавать позитивный эмоциональный климат – это важнее обучения и подготовки к школе. На мой взгляд, это очень важно. Дошкольное образование, прежде всего, остается, как и было, воспитанием, а не обучением (то есть воспитательная функция – доминирующая).
Это социальный запрос и заказ сегодняшних родителей. Только неподдельная искренняя любовь к детям позволяет хорошему воспитателю поддерживать дисциплину в группе: помогать детям организованно переключаться от одного вида деятельности к другому. Важен и профессионализм, который подразумевает применение разных методик переключения внимания детей. Основное допустимое для родителей наказание (и очень популярное в среде воспитателей) – рассадить ссорящихся: посиди, подумай, успокойся.
Иногда надо слишком возбудившемуся ребенку действительно стоит посидеть рядом с воспитателем и «остыть». Хорошо, если он попытается рассказать, что он делал, отрефлексировать произошедшее. Это общий вывод из моих интервью с родителями, – говорит Ольга Савинская. – Еще один важный момент в этой проблеме – это инклюзивные садики. Как бы не вышло так, что дети с девиантным поведением окажутся подвергнуты такому жестокому обращению. Все воспитатели должны пройти повышение квалификации, и там обязательно должна звучать тема бережного, ненасильственного обращения с детьми, тем более с особенными».
