Просьба закрыта, Алексей уже в Израиле ожидает операции
В прошлом году мы публиковали просьбу о помощи Алексею Лайфурову – молодому человеку поставили диагноз острый лейкоз и требовались доноры. Сейчас речь идет о пересадке костного мозга, на это нужны большие средства. Друзья, чтобы помочь, сделали о нем сайт. Публикуем выдержки из размещенного там рассказа «История болезни или наш раковый год», написанного его подругой, сценаристкой фильма «Пыль» (в котором снимались Петр Мамонов и, кстати, бабушка Алексея), Мариной Потаповой:
Начало
– «Как ты собираешься встречать Новый год?»
– «Никак. Спать буду»
– «Ну! Нельзя же!»
– «Почему?»
– «Суеверие…»
– «Я что-то ничего не хочу. И сплю все время»
– «Надо какой-то ритуал, что ли совершить. Чтоб везло.»
– «Да ну. Условности это. День как день, я никогда его не выделял.»
В Новый Год его таки уговорили в гости, но он спал в гостях, а после и вовсе не вставал очень долго и, казалось, был в депрессии. «Ну что ты! Прекрати! » – «Со мной что-то не так …» Он уже почти не выходил из дома, – незачем и некуда. Спал, спал, спал… Ничего не хотел. Когда объявили диагноз прошло уже больше двух месяцев с начала заболевания. Получалось, заболел как раз в Новый год. Приблизительно.
В конце января мы оказались в Роттердаме на кинофестивале. Поехали просто посмотреть кино. ( «Пыль» был на фестивале за год до того). Мы аккредитовались как пресса и честно планировали написать статью о фестивале. Леша долго ждал этой поездки и в Голландии, наконец, ожил. Всю поездку он был бодр, только под конец затосковал – не хотелось возвращаться в Москву. Помню, как проверяя почту, мы обнаружили сообщение из рассылки – «у Ильи Кормильцева рак 4 степени, нужны деньги». И потом еще одно – «Умер Илья Кормильцев. «А-а-а – как же так!» – Так начинался наш раковый год.
В самолете у Лехи заложило ухо. Продувал- продувал – ничего не выходило. Прошла неделя – ухо оставалось заложенным. ЛОР решил, что это гайморит, и прописал гомеопатических таблеток. «Думаешь, поможет?» – беспокоился Леша. – «Да должно» Прошло еще несколько дней и ничего не менялось. Ухо слышало плохо, это не мешало нам болтать. «Я держу трубку у заложенного уха – так кажется, что все нормально. В телефоне все равно неестественный звук…»
ЛОР подумал и назначил антибиотики. Мы сидели в icq как это часто с нами бывало за годы нашего знакомства и читали медицинские сайты. «Сколько уже оно заложено?» – «Не помню… Давно…» – «Хм. Это не хорошо. Так не должно быть. Это уже не похоже на гайморит» – «Может у меня рак?» – «Чушь!» Чем бы он не заболел или даже если просто что-то шло не так – он спрашивал «Может, у меня рак?» – » Леш! Прекрати! У тебя в семье ни у кого не было рака! » Однажды он было дошел до того что собрался сдать анализ на онкомаркеры. Полистали сайты – это ведь дорого – проверяться на все возможные виды рака. Надо хотя бы что-то исключить. Эх… Если бы мы все-таки проверили …
Однажды Леша посмотрел в зеркало и ему показалось, что лицо его изменилось. Один глаз, казалось, отличался от второго. Так всегда было, или только сейчас? – спросил он, и прислал фотографию, снятую на мобильный телефон. Непонятно. Мы полистали старые фотографии, но так и не смогли установить как было, и что стало. Очной ставки не предвиделось. «Смотри! На фотке в Роттердаме вроде есть легкая асимметрия – значит было»…
Потом однажды он открыл рот и посмотрел на свои гланды. Они распухли, побелели и болтались большими ошметками. «Как ты думаешь – их придется удалять? Это больно?» В сети описывалось как надо сидеть с тазиком, куда будет стекать кровь. Как страшно. – «Ну, сходи же к врачу! И не мучай себя!» – Он проспал очередной визит к ЛОРу. На шее набухли огромные шишки. «Как думаешь, это не рак?» – «Чушь. Скорее всего, просто лимфоузлы. Ну, езжай же уже к врачу!»
Он сдал кровь. » Я в Солнцево. Иду к гематологу. Что-то не то с кровью. Думаешь, это серьезно?» – «Да, нет, наверное, из-за воспаления». Через пару часов: «Сказали подозрение на Острый Лейкоз. Ты в сети? Можешь посмотреть, что это?» – «Сейчас. Сейчас. Наверняка какая-то ерунда… Хотя… Нет. Леш. Нет. У тебя этого нет.» – «Что там?» – «Я не буду тебе это читать….»
Вечером он уже лежал в больнице, в палату нужно было входить в одноразовом халате и шапочке. Он был настолько бел, что ему выдали цветное белье, чтобы не сливался с простыней. Глаз действительно был меньше, уши – уже оба – были заложены. Стало страшно. Вчера казалось, что все глупость, и вдруг все стало слишком серьезно. И вдруг мы стали смеяться над тем, какой он великий неудачник. Достиг феноменальных высот. Ничего хуже уже не произойдет.
Гемцентр
Гематологический научный центр РАМН – большое старое здание, погрузившееся в нескончаемый ремонт. Территория охраняется расслабленными людьми в форме, не вполне сознающими свое назначение. Главная их задача – поднимать шлагбаум, если к больнице подъезжают автомобили. Иногда охранники спрашивают у входящего «Куда?». Если человек замешкается и не сможет объяснить кто он и почему без пропуска, охранники могут «дать строгого» и не впустить. Но поскольку допустимых оснований посетить гемцентр может быть множество, от консультации в поликлинике до донорской сдачи крови, получение пропуска является, по сути, бессмысленной процедурой. Входить в гемцентр и выходить из него можно круглосуточно.
В теплую погоду по территории гуляют больные, с палочками, в колясках, некоторые прямо с капельницами. Пациента можно отличить по тренировочным штанам и отсутствию волос, как на голове, так и на теле. Женщины предпочитают носить на голове косынки, что, кажется, делает их еще больше похожими друг на друга. На скамейках во дворе много молодежи. Нередко встретишь молодого человека с палочкой и без волос в окружении шумной толпы сверстников. Случалось видеть несущегося на велосипеде вдоль ограды гемцентра юношу в больничной в маске. По деревянным настилам, ведущим к КПП гемцентра, хозяйственные женщины в косыночках и масках возвращаются из близлежащих супермаркетов с пакетами продуктов – местная кухня хоть сытна, но безвкусна и однообразна.
Птицы
Здание построено буквой П, во дворе дерево с вороньим гнездом. Несколько раз в день открываются окна палат и во двор сыплются фрагменты не съеденного обеда – прикорм для местной птицы. Птиц очень много. На территории больницы птицы чувствуют себя комфортно. Мало кто из пациентов питается больничной стряпней, почти все достается пернатым. Голуби, разжиревшие до состояния средней величины кур, уже не летают, а грузно падают с крыши, расправляя крылья лишь у самой земли. Нет-нет, да и промелькнет в окне черное тело раскормленного голубя. Бывает, не долетев до земли, птица кубарем скатывается на подоконник и заглядывает в окно, нет ли чего еще?
В белой стерильной палате слишком пусто. Леша вырезал из журнала большого нарисованного грача, наклеил на картонку и вставил в антенну телевизора. Птица словно сидела в клетке и черным силуэтом выделялась на светлом фоне окна. Это оживило интерьер, но пугало персонал. Входящие в палату врачи и медсестры стремглав бросались к окну, прогнать залетевшую птицу. Многие даже спустя месяц не могли привыкнуть и с трудом сдерживали позыв схватить тряпку и – в окно её, в окно! Птица в палате больного в агранулоцитозе – это катастрофа! (агранулоцитоз – состояние, когда кровь становится бедна лейкоцитами и иммунитет практически исчезает. Оно возникает как следствие химиотерапии. В отделении химиотерапии лейкозов почти на каждой двери листочек с надписью: «Агранулоцитоз. Без маски не входить»).
Люди
Когда в отделение поступает новый больной, в коридоры заполняются заплаканными родственниками, которые то мечутся взад-вперед обзванивая кого-то по телефонам, то плачут, обнявшись на скамеечках. Ты помнишь, что когда-то сам плакал, звонил, не находил себе места, но теперь, по прошествии одного-двух-шести-восьми месяцев смотришь на всю эту суету немного удивленно. Тебе хочется их успокоить и сказать, что все ерунда, все будет хорошо, всех вылечат, напрасно они так убиваются. Но когда начинаешь вникать в эти свои гипотетические слова, понимаешь, что, в сущности, ты, как и они, по-прежнему ничего не знаешь. Но структура твоего восприятия изменилась. Ты следишь за причудливыми узорами трудного выживания, не фокусируясь на смертельности заболевания. И даже когда возникает опасность, ты держишь ее на периферии восприятия и ждешь когда все стабилизируется. День – два, неделя – другая. Наверное, так чувствуют себя любители прыгать с крыш и выполнять тому подобные смертельные трюки. Наверное, так чувствуют себя жители горячих точек во время воздушной атаки. Замер и не дыши. Еще чуть, чуть и все как всегда. Химия неизбежно влечет агранулоцитоз, агранулоцитоз неизбежно тянет за собой осложнения, – инфекционные грибковые – какие угодно, с температурой 40, которую нельзя сбивать, потому что все, что сбивает температуру, убивает остатки иммунитета, с болью, тошнотой, недели без еды, без воды – потому что могут отказать почки, а жидкость и так идет через капельницы. Один второй третий раз. Выжил тогда, выживешь и теперь. Зачем волноваться. Просто перетерпеть.
Соседи
В отделении химиотерапии лейкозов и патологии эритрона публика смешанная: есть и хронические больные, с более спокойными химиями, есть выскодозники с рецидивами. Говорят, в гемцентре есть отделение специально для острых лейкозов, но там не было мест. Возраст пациентов может быть любым, в отделении могут оказаться как старики так и подростки обоих полов. Отделение, казалось бы, не очень большое, но пациенты лежат в стерильных боксах и встречаются только у холодильников. Иногда можно встретиться взглядом с соседом из палаты напротив – двери палат стеклянные, закрашенные лишь наполовину. Однажды Леша заметил, что в палату напротив положили нового соседа и тот с любопытством наблюдает за Лешей через дверные стекла. Леша поделился этой новостью и мы стали наблюдать за соседом в ответ. «Стоит?» «Где он?» «…Куда-то пошел…» У Леши не было сил вставать, а я постоянно бегала, посмотреть. А через несколько месяцев Лешу перевели и сосед стал соседом по палате. Правда интереса он уже не проявлял, лежал себе тихонечко, а кровь для него приезжала сдавать рота солдат – потому что кто-то из родственников был военный.
Вечерами, если сделать телевизор немного тише, можно услышать страшные стоны за стеной, или, наоборот, заливистый смех. Однажды за стеной появилась необычная пара. Они громко кричали, ругались, стонали.
Оказалось, что это сын с матерью, приехавшие из Владивостока. Матери в Москве, видимо, негде было остановиться, и она жила в больнице. Друг друга эти люди, видимо, не выносили. Слышалось: «Я тебя ненавижу!» «Я хочу умереть!» Звуки падающих предметов, рыдания. Медсестры рассказывали, что у парня странная дикция и проблемы с психикой. Однажды парень сбежал, его не могли найти, думали обращаться в милицию, но он появился сам, целый и невредимый, сильно пропахший спиртным. Мать парня сдружилась с соседками, разгадывала в их палатах кроссворды и читала анекдоты. Вскоре ее заразительный смех можно было услышать то в одном, то в другом конце отделения.
Еще медсестры рассказывали, что в одной из палат лежит под капельницей больной, бывший авиадиспетчер. Лежит в бреду, и ему кажется, что падает самолет, он думает, что должен что-то сделать, он вырывает из вен капельницы и хочет бежать, спасать людей, ему очень страшно, что по его вине люди погибнут. И с ним приходится дежурить, потому что медсестры тоже боятся, что он погибнет, раз такое вытворяет, им тоже страшно. Такие дела.
Близнецы-медсестры
Медсестер начинаешь различать не сразу, особенно, если они заходят в масках на пол-лица. Мы заметили однажды, что есть две медсестры очень похожие. То есть они разные, – волосы разного цвета, фигуры отличаются, но они заходят и так шутливо с тобой начинают разговаривать, в одной манере, что у тебя остается от них похожее ощущение. Например, однажды Леша поковырял в носу как-то неудачно, а у него тромбоцитов-то не было совсем в крови, и из носа как полилось – еле остановили. И медсестра, заходит и говорит что-то вроде «Ты, что там искал-то?» – ну то есть какую-нибудь глупость, которую говорят ребенку лет четырех, просто журит или сочувствует, но так, что не страшно, и невозможно не улыбаться.
И вот мы как-то заметили, что медсестры похожи, причем настолько похожи, что непонятно какая их них кто. И однажды нам сказали, что они и вправду сестры, так мало того, что сестры, у них день рождения сегодня. То есть в один день. И мы задумались: они, получается, близнецы. Но близнецы обычно внешне похожи, а внутренне абсолютно разные люди. А эти одинаковые, хотя внешне совсем ничего общего. Такие вот близнецы. Загадка природы.
Цитозар
Когда начиналась первая химия, Леша планировал заниматься миллионом вещей: делать новости для журфаковского блога, передачу для интернет- радиостанции, заниматься сетевыми видео проектами, читать Улисса, делать арт-книги, писать сценарии и тп. Планы, один другого смелее, бурлили в засоренном бластами мозгу, не давая спокойно спать. Но вскоре стало ясно, делать мало что получится. С утра начинались анализы, капельницы, обходы врачей, сон путался с реальностью, кровяные тельца гибли, унося с собой силы. «Поймал себя на том, что читаю Улисса в собственной простыне. Вожу пальцем по несуществующим строчкам, и силюсь что-то понять. Представляешь!» – жаловался Леша. Единственное, на что хватало энергии, – включить телевизор. Как раз только появился канал 2х2, круглосуточно демонстрировавший адские мультфильмы. Главный слоган канала звучал так: «Отключи мозги, включи 2х2!» – «Это надо написать у входа в отделение!» – говорил Леша. Но и телевизор вскоре стало невозможно смотреть. Мультфильмы опротивели, а недостаток в крови тромбоцитов создавал опасность кровоизлияний в сетчатку. Телевизор смотреть запретили. Что делать – стало непонятно. Мы сидели и часами скучали. От безделья из скопившихся в палате журналов начали клеить коллажи. Леша склеил портрет – страшное, но интеллигентное существо, в котором мгновенно был опознан Цитозар – основной циостатический препарат, два раза пускавшийся по венам через центральный венозный катетер. Так Цитозар был одушевлен и обрел визуальное воплощение. Цитозару стали приносить жертвы, слагать о нем легенды, говорили о Цитозаре исключительно как о живом человеке. «Цитозар был? В каком он настроении?» – «Что-то злой сегодня».
– «К тебе кто-нибудь собирается?»
– «Только Оля, Пузырь и Цитозар»
– «Кто?»
Оля и Пузырь
Кто же такие – Пузырь и Оля? Оля в первую госпитализацию была лечащим врачом. То есть у Оли было имя-отчество, которым мы активно пользовались, но она была молода и свежа, и, имела вид девочки, у которой всегда пятерки. Когда мы были маленькими, у нас в садике или в классе были девочки, которые очень хорошо и серьезно играли в доктора или в учительницу, и при этом были хорошенькими маленькими девочками. И вот Оля была именно такая. То есть в доктора она играла хорошо, а мы в пациентов плохо. Мы все время что-то не то спрашивали, все время ее с толку сбивали, и она даже расстраивалась. «Зачем вы мне такие вопросы задаете! Разве можно такие вопросы задавать?! Еще журналисты..».
Мы сперва не могли уяснить, как такая молодая в красивых туфельках Оля может быть врачом в этом страшном смертоносном отделении, ведь она еще учится, в аспирантуру собирается. А оказалось, что у нее есть научный руководитель, ведущий научный сотрудник, который вместе с ней пациента ведет. Он Олю очень хвалил, и говорил, что она может так красиво клиническую картину описать, что зачитаешься. Вот этот ведущий сотрудник был пожилой дедушка, с какой-то болезнью, из за которой у него распухали руки, лицо, особенно веки, вместо глаз оставались маленькие щелочки со слезками. То есть он, то меньше, то больше распухал, и мы его из-за этого почему-то про себя прозвали «пузырь». Это на самом деле очень хороший человек, и его было жалко из-за того, что он так болеет. То есть мы ничего плохого не имели в виду, просто не сразу запомнили как зовут. Пузырь работал гематологом с 66 года, и всякое видал. Поэтому когда мы что-нибудь спрашивали, он с удовольствием опытом своим делился: «А еще был у меня пациент, мы его, значит, вылечили, и к нему ребята приехали, из Средней Азии, отмечать это дело. Утром прихожу, а он мертвый лежит – кровь горлом пошла…». Много было у него в запасе таких холодящих душу историй, по любому поводу. Рассказывались истории спокойно и с удовольствием, как медицинский курьез. Мы задавали какие-нибудь волнующие нас вопросы. «Скажите, а можно Леше арахисового масла поесть?» А он в ответ историю расскажет, про то, как был у него пациент, у которого некроз кишечника случился. Придет, бывало на обход, добрый такой, спокойный. «Ну, как дела, Леша?» – «Хорошо» – » Нет. Никогда не говори «хорошо»! А то вот был у меня пациент…»
К Оле и Пузырю мы относились со священным трепетом, подходить лишний раз боялись, но все равно подходили, и потом чувствовали, что много себе позволяем. Не должны пациенты так часто глупые свои вопросы врачам задавать. Часто бывало мы сидели и фантазировали про них, как, например, Пузырь едет на выходных на дачу, с внучкой, там они по грибы ходят с корзинкой а он ей сказки рассказывает. Почему-то казалось, что обязательно у него должна быть внучка, она к нему на коленки влезает и теребит его как хочет. А про Олю интереснее даже. Оля сама было проговорилась, что в детстве в хоре пела и выступала даже перед Хилари Клинтон. В итоге на Олю мы собрали целое досье, выяснили, в какой она школе училась, кто у нее папа, какой у нее младший брат хороший, спортсмен и чемпион, победитель научных олимпиад. Предположили, что именно эта самая Оля выиграла однажды в розыгрыше даниссимо. Но факт встречи с Хилари Клинтон нас конечно волновал больше всего. Нам даже удалось найти фотографию, на которой Оля c Хилари Клинтон сфотографирована. Бывало сидим, смотрим Евроньюс , и вспоминаем: «А ведь Хилари может стать президентом США на следующих выборах! Представляешь!» «….Как думаешь, она узнает Олю при встрече?» «….Знаешь, но в любом случае мы будем через одно рукопожатие знакомы с президентом США!» Вот так сидим болтаем и вдруг входит Оля. Мы теряем дар речи. Я и смотреть в ее сторону боюсь. Богиня.
Спасатели или «Загадил палату»
Многие ломали голову, как же спасти Лешу:
Мать ездила в церковь и приносила молитвенники, иконы, брызгала свято водой, в больнице над койкой повесила изображение святого Пантелеймона. На ночь уговаривала читать молитвы из книжицы.
Школьная подруга вычитала в интернете, что от рака помогает настой то ли из ужей то ли из червей, предлагала наловить их, настоять на водке и пить по чайной ложке. Леша решил попробовать позже.
Иван Иванович Засурский привез книжечку с мантрами и статуэтку богини Тары. Когда в Москву приехал именитый индийский гуру, Иван Иванович узнал у него Лешину персональную мантру, вычисленную по моменту рождения. Вечерами Леша обкладывался молитвенниками, мантрами и выполнял предписанные ритуалы.
Сторонники версии о психосоматических причинах онкозаболеваний, посоветовали заняться телесно ориентированной терапией. Следовало прослушивать аудиофайл и выполнять инструкции. Файл был некачественно записан и звучал довольно нелепо, по сути все это мало отличалось от йоги и мантр.
Супруга Ивана Ивановича взялась обучать Лешу йоге, и приезжала в больницу показывать упражнения. Многомесячное нахождение в стерильном боксе было столь однообразным времяпрепровождением, что даже простое лежание на полу могло существенно разнообразить жизнь. Леша научился застывать на полу в разных позах, в которых его периодически заставал персонал больницы.
Одно время сам Леша, на вопрос, чем помочь, просил присылать ему открытки или маленькие игрушки, как талисманы. Это имело некий ритуальный смысл, и возможно было данью детским представлениям о том, как следует обходиться с больным раком ребенком. Игрушки заполнили палату и Леша мысленно выстраивал их в различные комбинации, наделяя теми или иными функциями ( например, кот сторожил шкаф, пингвин следил за тумбочкой, рыбы за капельницей, морское чудище и призрак оперы охраняли окно от нашествия птиц, тин-тин с псом осуществляли общий контроль над ситуацией).
Леша думал что бездействие – это основной его враг и поэтому продолжал клеить коллажи и делать инсталляции из подручных материалов.
В результате палата представляла собой предельно эклектичное зрелище. Коллекционные игрушки, брелки, картинки, иконы, индийские статуэтки, коллажи – это свисало даже с капельниц. Врачи и медсестры считали, что пациент спятивший и даже не предъявляли претензий. Только при повторной госпитализации старшая сестра внимательно посмотрела Леше в глаза и попросила не загадить палату. «В какую пришел, из такой и ушел».
Трансплантация
С самого начала мы слышали, что есть такая штука – «трансплантация костного мозга» – ТКМ, ею лечат лейкоз. В больнице Лешу первым делом спросили, есть ли у него брат. Леша испугался, что сделают трансплантацию, и брата скрыл, но над ним посмеялись и сказали: «О трансплантации речи не идет». Пару раз бывало, что в палату заходили дежурившие врачи, которые вглядывались в карту и уточняли: «Это Лайфуров, которого готовят к трансплантации?» – «Нет, вроде…. А мы бы заметили?» Лешу пробивала дрожь. «Что там с трансплантацией, сходи – узнай!» – отправлял меня Леша к лечащему врачу. Я спрашивала, спрашивала, и мне повторяли: «О трансплантации речи не идет». Помню, как-то спрашиваю у Пузыря: » Почему не идет то?» – «Да не перенесет он . Вон какой хилый. А зачем вы ее хотите?» – » Мы не хотим» – «Трансплантация, это ведь не сахар, это очень тяжелая вещь. Вот был у меня пациент…» – «А она нужна ему, трансплантация-то?» – «Да вообще-то нужна. Он же в группе высочайшего риска. В первую ремиссию показана трансплантация» – «А может после рецидива сделать? Если будет рецидив» – «После рецидива от нее мало толку» – «хм…А без трансплантации точно будет рецидив?» – «Как пить дать будет» – «И как же тогда лечить?» – » Также как и сейчас. Химией. С самого начала. Но уже сложнее вывести в ремиссию».
«А может рецидива не быть?» – «Надежда умирает последней» – Вот примерно такие невеселые и непонятные у нас шли разговоры.
Закончилась химиотерапия, проверили костный мозг – все нормально, проверили спинной мозг – бласты. Вот же как нехорошо. Надо облучать. Отправляют на облучение и говорят: «После облучения, сами понимаете, о трансплантации речи быть не может» . Ну может ну ее трансплантацию, сейчас бы спасли, и то слава богу. … Провели облучение и по плану еще одна химия. Ложимся было в больницу и тут … ужас! Заходит врач и говорит «Идемте к трансплантологу». Как? Почему? Уже?
Объяснили, что трансплантация необходима. Без трансплантации долго не прожить. Можно и нужно делать трансплантацию. Но здесь ее делать нельзя, потому что нет условий для этого: ремонт, пыль, лекарств нет, а у Леши ожидается миллион осложнений, с которыми справиться и так то сложно, а в наших условиях и вовсе невозможно. Так что говорят, лучше конечно ничего не делать – дольше проживете. Сидите и ждите что будет. Но мы решили не ждать. Мы связались с университетской клиникой города Эссена – лидером в области трансплантаций. Лешу там готовы лечить. Но операция там стоит 250 тысяч евро.
Сайт
250 тысяч евро – это не шутка. Если продать квартиру, в которой Леша прописан с мамой и братом, у которого вот-вот родится второй ребенок, денег все равно не хватит. Квартиру решили конечно не продавать, а деньги искать где-нибудь еще. Но где? Зашли на сайты благотворительных фондов, – стало не по себе: маленькие дети с неоперабельными в России опухолями, дети из республик, которым каждый день в больнице, каждая капельница стоит несколько тысяч. Разве можно с ними конкурировать на поприще сбора денег? Стыдно и неприлично. Надо самим. Сидим, опрашиваем знакомых: «Привет! Давно не виделись! Послушай, у тебя нет друзей-миллионеров? Нет? – ох как жаль!» Бывало, встречались и миллионеры. Однажды позвонили тетке, у которой сеть гостиниц, по слухам, ей нравился наш фильм, – «критика нашего общества»… Тетка ответила резко: «Я не оплачиваю операции!». И так пару раз…
Знакомые посоветовали сделать сайт. Леша говорит: «Знаешь, не хочется чтобы по всему интернету висела моя скорбная фотка с надписью: «Спасите жизнь парню!» Лучше помереть чем такое». Мы стали думать, каким должен быть сайт, чтобы не казался он отталкивающе сердобольным. Как сделать интересно? Ведь нужен такой сайт, чтобы хотелось давать на него линк. У Леши в тумбочке уже давно лежал комикс Харви Пекара «Наш раковый год». Пекар делал его, когда заболел лимфомой, рассказывал о своей жизни, о том, что с ним происходило, и в процессе вылечился. Мы подумали, что хорошо бы и нам сделать нечто вроде комикса, точнее историю болезни с иллюстрациями, – комикс мы не потянем – его долго делать, но можно нарисовать много иллюстраций. Леша предложил распространять через сайт разные штуки: открытки с коллажами, изделия вроде футболок и чашек, -все без цены, сколько дадут – столько и спасибо. В общем мы занялись придумыванием и изготовлением сайта, но вскоре оказалось, что времени на все не хватает. Надо уже бы и деньги собирать, а мы полгода можем все вырисовывать. Додумались обращаться к художникам в разных арт-комьюнити и попросить их об участии в оформлении «истории болезни». Многие говорили, что им нравится проект и интересно участвовать, выбирали из списка описания иллюстраций и рисовали. В результате, некоторых картинок есть по несколько версий, – их можно рассматривать изучая варианты. Подобная же история происходила с программистами. Люди на разных частях планеты (в Нью-Йорке, Берлине, Москве, на Украине) рисовали, верстали, говорили… Так создание сайта стало тоже важной вехой в истории болезни и само по себе вселило надежду, что все получится. Ведь наверное и вы поможете?
Прочитать «Историю болезни» полностью; узнать, как, кроме денег, можно помочь; познакомиться с поделками, которые Алексей делает в больнице и приобрести их по свободной цене; увидеть выписки, справки, счета из клиник – все, что документально подтверждает необходимость сбора денег; узнать о том, что такое лейкоз и почему бывает нужна трансплантация; написать письмо Алексею и многое другое – вы можете на сайте www.halping-hend.ru
.
Ниже публикуем Лешины счета. Все кроме webmoney оформлены на него лично, webmoney он не смог, потому что по 20-летию не успел получить новый паспорт.
Перевести деньги можно с помощью платежных систем и расчетного счета. На территории РФ между ее резидентами разрешены банковские переводы только в рублях.
yandex money 41001185876302
webmoney: R173547625252 — рубли / Z970580637285 — доллары
Перевод средств в RUR
Внимание! Заявление на перевод должно быть заполнено на русском языке.
Получатель / Beneficiary ЛАЙФУРОВ Алексей Валерьевич
Счёт получателя / Beneficiary’s account 40817810201000575134 RUR
Банк получателя / Beneficiary’s bank Закрытое акционерное общество «Райффайзенбанк»
129090, г. Москва, ул. Троицкая, д. 17, строение 1
кор.счет № 30101810200000000700
в ОПЕРУ Московского ГТУ Банка России
БИК 044525700
ИНН 7744000302
Перевод средств в USD
Заявление на перевод должно быть заполнено на английском языке.
Получатель / Beneficiary ALEXEY LAYFUROV
Счёт получателя / Beneficiary’s account 40817840501000575134 USD
Банк получателя / Beneficiary’s bank ZAO Raiffeisenbank
17/1 Troitskaya, Moscow, 129090, Russia
SWIFT: RZBMRUMM
Банк-посредник / Intermediary bank AMERICAN EXPRESS BANK, LTD.
AMERICAN EXPRESS TOWER FLOOR 23 3 WORLD FINANCIAL CENTER,200 VESEY STREET
NEW YORK,NY 10285-2200, UNITED STATES
SWIFT: AEIBUS33
Account no 000739565
Перевод средств в EUR
Заявление на перевод должно быть заполнено на английском языке.
Получатель / Beneficiary ALEXEY LAYFUROV
Счёт получателя / Beneficiary’s account 40817978101000575134 EUR
Банк получателя / Beneficiary’s bank ZAO Raiffeisenbank
17/1 Troitskaya, Moscow, 129090, Russia
SWIFT: RZBMRUMM
Банк-посредник / Intermediary bank RAIFFEISEN ZENTRALBANK OESTERREICHAG
AM STADTPARK 9
VIENNA 1030, AUSTRIA
SWIFT: RZBAATWW
Account no 1-55.025.928
Мы просим пользоваться этими счетами, а не переводить деньги на счет Комиссии, этим вы сэкономите наше время и ускорите получение средств Алексеем. Спаси Господи!
