Искушения помогающих: таблица элементов

Доброделание, милосердие, не обходятся без искушений и психологических «побочных эффектов». Им — в той или иной степени и форме – подвергается практически каждый, кто занимается благотворительностью, бескорыстной помощью ближнему. Почти всегда примешивается к милосердным поступкам какой-нибудь зловредный элемент.

Умирал молодой парень. Сделать было уже ничего нельзя – только ждать. Он тихо угасал, он не нуждался в обезболивании, лишь в обычном для тяжелобольного уходе: покормить, попоить, гигиенические процедуры совершить… Мать падала с ног от усталости и бессонных ночей. Прихожане нашего храма, имевшие отношение к медицине и сестринскому делу, организовали у больного дежурства. Денно и нощно группа благородных людей трудилась в этой печальной квартире. Я долго не решалась навестить больного: мы не были слишком близки, до меня ли ему сейчас, но однажды решилась.

Постучав в дверь, ожидала попасть в тишину, но оказалась словно в прифронтовом госпитале. Несколько тетушек и девиц бегали из комнаты в комнату, одна держала в руках банку с чем-то желтым. «А мы пописали», — отрапортовала радостно и громко. Молодой врач сидел за столом и что-то записывал в толстую тетрадь (как оказалось, история болезни). Я остановилась на пороге комнаты умирающего. Он лежал абсолютно обнаженный, посмотрел на меня, мне показалось, узнал. Я отвела глаза. На спинке кровати висел – температурный лист, все как у больших! «Сейчас температурку будем мерить», — вошла одна из ухаживающих, уже без банки, зато с медом и металлом в голоcе. Я перехватила умоляющий, нет, затравленный взгляд больного и не выдержала: «Но зачем?! Будьте милосердны! Имейте уважение». Хотела добавить «хотя бы к смерти», но удержалась. Сиделка взорвалась: «Ты считаешь, люди, собравшиеся здесь, не милосердны?! Кто же тогда?» Мы не разговаривали потом долго. Мальчик умер спустя две-три недели. За несколько дней до смерти нам удалось собрать денег на профессиональную сиделку, которая первым делом выставила из квартиры всю бригаду, а вторым – молча накрутила ватных валиков и уложила на них пяточки больного.

Очень грустно, если читатель уловит в этом рассказе нотку осуждения. Люди, заботившиеся об умирающем, не считаясь со временем, с личными делами, не жалея сил, достойны уважения и восхищения. Вспомнила я о том случае, с которого прошло уже ровно семь лет, лишь потому, что он – хорошая иллюстрация темы, которой посвящена сегодняшняя колонка. Доброделание, милосердие, не обходятся без искушений и психологических «побочных эффектов». Им — в той или иной степени и форме – подвергается практически каждый, кто занимается благотворительностью, бескорыстной помощью ближнему.

Тщеславие – само собой. Тут все ясно и комментировать особо нечего, тем более, что оно – категория духовная, не психологическая. Правая рука, не ведающая о том, что творит левая – евангельский идеал, стрелка компаса, без которой можно потеряться совсем. Достичь невозможно, но сверяться или хотя бы вспоминать о его существовании всякий раз, как почувствовал в душе приятное тепло – необходимо.

Отсутствие чувства меры. Взявшись творить добро, человек часто не знает в этом стремлении удержу. Там, где надо всего лишь вымыть пол, он надраит окна, повесит на них купленные на свои деньги занавески, не желая слушать возражений «заказчиков помощи». Как бы обоснованны ни были последние, он не услышит, ибо пребывает сейчас в состоянии, подобном мании у страдающего маниакальном-депрессивным психозом. В этот период море по колено, горы сворачиваются одним пальцем, а всех людей хочется задушить в объятиях действенной любви. Чаще всего подобное состояние свойственно неофитам, но не исключено, что оно затянется. Человек не просто хочет сделать все, что возможно и как можно лучше, он стремится сделать невозможное. Он словно участвует в странной игре, набирая очки. Как выйти из нее? Помочь может время, элементарная усталость, взгляд на себя со стороны, а лучше всего – собственные ошибки. В бесхитростной истории с занавесками уборщица очень быстро поубавила свой пыл, когда поняла, что не зря ее просили не трогать окна. Те заменили на пластиковые пакеты и закупили жалюзи, а у женщины осталось больше сил на тщательное мытье полов в богоугодном заведении. Окна-то все выдержат, а вот когда подобной гиперопеке подвергается болящий человек, тут уже сложнее.

Упадок сил. Надорваться на поприще милосердия очень просто. И не только по неопытности. Самопожертвование, самоотречение – какая без этого помощь ближнему? Без этих высоких понятий просто невозможно – особенно на самых тяжелых участках работы, там, где боль, грязь, неблагодарность… Творя благие дела, легко забыть о себе, не чувствовать усталости. Сама тяжелая работа, кажется, придает энергии, помогает творить невозможное. Но это обманчивое ощущение; закон сохранения энергии распространяется и на естество волонтеров, самых жертвенных и благородных из них. Последствия для физического и психического здоровья могут быть необратимыми. В один прекрасный день организм (тем или иным образом) скажет: «Стоп. Не могу больше» — и его обладатель, возможно, никогда больше не найдет в себе сил вернуться к былой работе. Между тем, правильно налаженный режим труда и отдыха – даже у тех, кто незаменим, кто помогает тяжело больным и умирающим – это вовсе не грех, не кощунство, а насущная необходимость.

Трудоголизм. Это не просто модное словцо, а по мнению аддиктологов – такая же зависимость, как, к примеру, алкоголизм. Грань между добросовестностью, полной самоотдачей и трудоголизмом можно провести с помощью нехитрого теста. Если вы думаете о деле постоянно, испытываете удовлетворение только от него, а будучи заняты чем-то другим – чувствуете вину, не получаете удовольствия от отдыха («а что это?»), переживаете из-за самых мелких неудач, связанных с вашей деятельностью, с трудом находите другие темы разговоров и мало чем другим интересуетесь, ваш круг общения ограничивается почти исключительно соратниками – вы трудоголик. Как любая другая, эта зависимость, действует разрушительно и если вы нашли у себя хотя бы несколько из перечисленных выше признаков, надо что-то делать. Для начала – просто взять небольшой таймаут.

Депрессия. Жизнь среди трагедий, зрелище чужих страданий, постоянный напряженный труд, спешка, отсутствие видимых результатов, нехватка времени на общение с близкими, семью, личную жизнь, увлечения. Храм и молитва могут стать лекарствами – да и на них не хватает времени и сил зачастую. Это лишь некоторые возможные причины депрессии у тех, кто посвятил себя помощи ближнему. Она часто приходит на смену первоначальным восторгам, она спутник постоянной усталости, она источник и следствие одиночества, на которое нередко обрекают себя эти благородные люди. Почитайте дневники матери Терезы – и вы ужаснетесь той страшной бездне тоски и отчаяния, в котором пребывал «калькуттский ангел» почти всю свою жизнь.

Депрессия – это не просто плохое настроение, это клинический синдром, характеризующийся рядом и других симптомов. Часто человек может не осознавать, что пребывает в депрессии, диагноз может поставить только врач.

Цинизм. Человеческая психика — механизм хитрый и в отличие от тела, сам умеющий о себе позаботиться. Не будучи способной переварить слишком много людского горя, она начинает сопротивляться. Если не станет – у обладателя может просто рано или поздно случиться нервный срыв. Поэтому со временем в нем вырабатывается привычка к чужому страданию. Выражаться это может по-разному – все зависит от того, какую из арсенала защит «выбрала» его психика. Цинизм, грубый юморок, глухота, непробиваемое спокойствие – все это, с одной стороны, позволяет держаться на плаву, но с другой – тянет ко дну. Противостоять этому (да и прочим перечисленным «элементам») легче всего с помощью «интервизии» — то есть обсуждая проблемы с коллегами. В идеале людям помогающих профессий нужно время от времени проходить супервизию – то есть анализировать свою работу, конкретные случаи и возникающие трудности с опытными профессионалами. Но такая возможность выпадает не так часто, как хотелось бы и как необходимо.

Глухота. Равнодушие может привести к тому, что в какой-то момент перестаешь слышать — не только других, но и себя. Моя подруга, работающая со стариками, то и дело отключается посреди разговора. «Что с тобой?» – спрашивают окружающие, когда та в очередной раз вместо ответа лишь кивает невпопад и говорит «угу». – «Ой, простите, привыкла со своими бабульками пропускать все мимо ушей, больше трех фраз подряд трудно воспринимать». Это полбеды. Работая с нуждающимися, в какой-то момент перестаешь слышать и себя. Кажется, что говоришь что-то сочувственное, даешь дельный совет, объясняешь, где лучше искать помощь – а человек вдруг поднимается и уходит в слезах. Что такого ты сказала ему? Вновь и вновь повторяешь сказанную фразу и не слышишь в своей душе никакого отклика – в этом проявляется внутренняя, самая опасная глухота.

Объектный подход. Был старый советский фильм про дом престарелых, где симпатичных старичков и старушек директор называл «контингент». Вряд ли кто из нас сегодня решится произнести вслух это казенное страшное слово, но его синонимы живы – пусть даже только в сознании. Легко и просто начать относиться к тому, кому помогаешь, как к объекту – и никакие ласковые или политкорректные наименования не способны бороться с этим. Грязного — помыть, пьющего – вытрезвить и т.д. А чего хочет он сам, что он чувствует, такая ли помощь нужна ему сейчас? Вопросов масса, но все они могут прозвучать лишь когда перед тобой не объект помощи, а человек со своей свободной волей. Православный психолог Тамара Флоренская говорит о необходимости различать позицию (профессионала) и позу (старшего, авторитетного), влияние на человека (содействие происходящим в нем изменениям) и воздействии на него как на безгласный объект помощи. Все это вещи достаточно тонкие и сложные, но не задумываться о них нельзя. А в качестве пароля, облегчающего их понимание, пригодится словечко «контингент» незабвенного директора дома престарелых. Могу ли я допустить его в своих мыслях по отношению к тем, кому помогаю? Если да, значит я превращаюсь в субъекта, того еще субъекта.

Комплекс полноценности. Люди занимаются волонтерством и благотворительностью исключительно по своей воле. Тем не менее, со временем у некоторых из них невольно появляется пренебрежительное отношение ко всем, кто в эту деятельность не вовлечен. Волонтерская работа каким-то образом выделяет их из толпы (каждый член которой тоже ведь чем-то занимается, возможно, даже очень полезным и благородным). А собственная миссия кажется самым важным делом на свете. Именно этим волонтер объясняет себе и другим собственную грубость, необязательность, леность, невнимательность (по отношению к делам и людям, не находящимся в сфере Дела). И он бывает очень удивлен, когда окружающие отчего-то не разделяют его взглядов, не бросаются ему помогать, не принимают на себя то же бремя.

Ревность. Но вот парадокс. Между людьми, занятыми «милосердным трудом» нередко царит странная ревность. С одной стороны, вроде хотят, чтобы им помогали, с другой – зачастую отвергают предложенную им помощь. Не секрет, что в этой сфере существует не очень объяснимая конкуренция. Люди, посвятившие себя одному тому же благородному делу, редко бывают дружны, принадлежа к различным организациям и даже вовсе не обязательно применяя разные подходы к решению проблем. Хотя, казалось бы, что делить? Вот, к примеру, близкая мне деятельность: работа с людьми, зависимыми от алкоголя. В стране, где насчитывается 2 миллиона только зарегистрированных алкоголиков, действует менее 200 приходских и епархиальных обществ, групп, общин трезвости. При самом грубом подсчете на каждое приходится примерно 10 тысяч человек – вот бескрайнее поле деятельности, где вольготно могут «расцветать все цветы», принося со временем благие плоды. Так нет же. Не буду приводить примеров из личного опыта, но несколько лет назад достаточно было зайти на какой-нибудь православный форум, где представители разных школ вели, выразимся помягче, «полемику», чтобы волосы встали дыбом и стало ясно: бедные химически зависимые в этом споре оказались забыты…

Иллюзия контроля и всемогущества. Когда мы помогаем людям, нам кажется, что мы все можем. Все у нас под контролем, все по плечу, и мы воистину всемогущи. А если что-то пошло не так, если случилась беда – виноваты в этом тоже мы. Это не так. Мы действительно, можем многое, но на все способен только Господь Бог. И судьба каждого, о котором заботимся мы, в Его руках – не в наших. Совсем не православный, но очень видный психотерапевт Бюдженталь в своем учебнике психотерапии, перечисляя главные качества, которым должен обладать человек этой профессии, на первое место неожиданно ставит «глубочайшее смирение». Наверное, это можно отнести ко всем тем, что поставил своей целью помощь людям. Ведь они именно помогают, а не живут их жизнью, не берут в собственные руки бразды правления их судьбой и не способны взять на себя их боль. Только быть рядом и облегчать страдания, содействовать решению проблем, способствовать продвижению вперед – делать все, от вас зависящее, сознавая что вы не всемогущи.