30% жителей российской империи, то есть около 40 миллионов человек, «страдали ушами». 15% новобранцев ежегодно признавались негодными к воинской службе из-за хронического отита. Эти выдержки из статистических таблиц, описывающих ситуацию конца XIX века, нередко цитируют в статьях о развитии российской отоларингологии. Однако, как часто бывало, лучший в Европе и первый в Москве научно-практический центр отоларингологии появился благодаря частной инициативе, а вовсе не по государственному почину. Для кого почетная гражданка Иркутска Юлия Базанова построила клинику уха, носа и горла на Девичьем поле? Сколько было потрачено на больницу, в которой могло лечиться не больше 25 пациентов? Как и почему наследница золотопромышленника и крупнейшая благотворительница Москвы разорилась? А ведь только для нее и для императрицы Фаберже делал специальные пасхальные яйца с секретом. О жизни Юлии Базановой рассказывает москвовед, экскурсовод, активист общественного движения «Архнадзор» Ирина Левина
Клиника уха, носа и горла на Девичьем поле, построенная Ю.Базановой; современное фото. Сейчас здание лор-клиники занимают кафедра оперативной хирургии и топографической анатомии, отдел медицинского оборудования и ветклиника Фото: moscow-walks.livejournal.com
«Заболел горлом»
«Мы сидели в саду, Некрасов был закутан в плед, потому что уже давно стал чувствовать боль в горле, и в этот год голос у него совсем пропал. Он лечился у доктора Шипулинского (известного профессора клинициста, терапевта), который находил очень серьезной болезнь его горла. Настроение духа у Некрасова было самое убийственное, и раздражение нервов достигло высшей степени… В 1856 году, весной, я уехала заграницу на морские ванны и в конце августа получила от Некрасова письмо, в котором он просил меня встретить его в Вене, куда его послал доктор П. Д. Шипулинский, чтобы он посоветовался с каким-то знаменитым венским доктором относительно своей горловой болезни…»
Так писала в своих «Воспоминаниях» Авдотья Панаева-Головачева. Это не столько подтверждает пресловутую статистику, сколько свидетельствует о том, что в середине XIX века специалистов-отоларингологов в России действительно не было. Не было их и позже, так эта область науки в Московском Университете считалась факультативной и изучалась буквально «на коленке» десятком студентов-терапевтов. «Они собирались под лестницей главной аудитории и при свете керосиновых ламп учились пользоваться рефлектором». Другое дело Вена. Именно там в 80-е годы жил и преподавал основатель венской школы отоларингологии отиатр Политцер. Кое-кто из выпускников московского университета ездил к нему стажироваться. Но таких энтузиастов для нужд целой империи было маловато.
Юлия Базанова столкнулась лично с проблемой отсутствия нужного доктора, когда ее собственная племянница «заболела горлом». Богатейшая иркутская семья, привыкшая, что деньги решают почти всякую проблему, справиться с болезнью не сумела. Ни дневников, ни воспоминаний о том случае не сохранилось, но некоторые историки убеждены, что свой след в истории благотворительности тот случай все-таки оставил. Но – где же здесь связь: иркутские богачи, детская болезнь и частная клиника?
Юлия Базанова Фото с сайта irkipedia.ru
Богатство обязывает
Юлия Базанова – сибирская дворянка, дочь офицера Ивана Лявдонского. Семья ее не то чтобы была бедной, но состояние имела недостаточное. К тому же родители Юлии рано умерли, и она осталась на попечении деда. Окончив в Иркутске Девичий институт, Юлия в конце шестидесятых годов удачно вышла замуж. Ее супругом стал Петр Иванович Базанов, сын крупнейшего в Иркутске, да и во всей Сибири, золотопромышленника и пароходовладельца, купца 1-й гильдии Ивана Ивановича Базанова.
В браке у Петра и Юлии родилась дочь, Варенька. Но очень скоро Базанова овдовела. Несмотря на молодость, она не стала повторно выходить замуж. Осталась в семье мужа, с его родителями.
Нижняя набережная Ангары в Иркутске (кон. 19 века) Фото с сайта wikipedia.org
Семья Базановых была уникальной. Не только потому, что ее глава, Иван Иванович, был дерзким и решительным предпринимателем, человеком, «сделавшим себя» и заработавшим миллионы. В этой семье были очень сильны благотворительные традиции. На что только ни шли базановские деньги: на содержание пожарного общества, общества подачи помощи при кораблекрушениях, попечительского общества о тюрьмах, на строительство театра, больниц, клиники для умалишенных, богаделен, детских садов, сиротского приюта, перестройку домов беднейших жителей города, на строительство храмов и колоколен Иркутска. Ежегодно на благотворительность уходили десятки и сотни тысяч рублей.
Не удивительно, что став, после смерти свекра в 1883 году, наследницей значительного капитала (8 миллионов рублей), Юлия Базанова продолжила активную благотворительную деятельностью. Теперь уже самостоятельно. На проценты от капитала возвела свой воспитательный дом, позднее при нем был построен роддом и детский сад. Регулярно вносила значительные средства на содержание и обучение в Московском Университете студентов сибирского землячества. Современники писали о Базановой: «И если бы их (бедняков-студентов) было десятки тысяч, все бы внесли – из щедрого кошеля ее».
В 1892 году умер Петр Александрович Сиверс, супруг Екатерины Ивановны Базановой, золовки Юлии. Наследников Сиверс не оставил, поэтому капитал Юлии Базановой и ее дочери только приумножился. Золотые прииски, городская недвижимость, колоссальный капитал и благотворительные традиции – вот наследницей чего стала Базанова.
В 1892 году, поручив распоряжаться всеми делами управляющим, она перебралась в Москву. Здесь, на Моховой улице, напротив Пашкова дома, купила особняк.
Желтый дом с колоннами в Москве знает почти каждый. В советскую эпоху в нем был музей Калинина, сейчас находится отдел книг Востока Российской Государственной Библиотеки. Базанова купила особняк у купца Бакланова. Здание (бывшая старинная усадьба Шаховских) было к то времени только что перестроено архитектором А.С. Каминским. Иркутская барыня, открытая к общению, была гостеприимна и принимала в своем доме очень многих.
«Высокая, стройная, всегда одетая в темное платье, скромная и даже застенчивая в обхождении, она не любила, когда ей целовали руку» – так описывали ее одни. Другие добавляли, что в благотворительной деятельности Базановой руководило не тщеславие. Она делала это «по искреннему движению сердца и понимала, что богатство обязывает».
Переехав, и переведя в Московский банк значительную часть своих капиталов, Базанова продолжила активную благотворительную деятельность, теперь в Москве. Тут она познакомилась с блистательным доктором медицины Станиславом Федоровичем фон Штейном и решила построить при Московском Университете клинику. Специально для него.
Ноздря в ноздрю
Станислав фон Штейн, будучи прекрасным врачом общей практики, активно исследовал физиологию и анатомию уха. Применял результаты своих изысканий на практике. Был одним из первых, кто связал тугоухость и головокружение – тему в то время малоизученную. Учился в Вене у того самого знаменитого профессора Пулитцера. Защитил диссертацию и написал монографию по отиатрии. Монографию впоследствии перевели на немецкий язык и даже издали в Вене. Фон Штейн был одним из тех самых профессоров, кто читал студентам необязательный курс «Учение об ушных болезнях». Глубоко погруженный и увлеченный своей темой, он искренне мечтал, что когда-нибудь в Москве появится узкопрофильная клиника уха, носа и горла.
1910 год. Фото из фондов Музея истории медицины Первого МГМУ им. И.М. Сеченова
Проблема ушных болезней стояла очень остро, а специалистов практически не было. Как не было и такой области науки. По мнению фон Штейна «знать должно многое, но продуктивно работать можно только над одним звеном в цепи бесконечных явлений природы». История демонстрирует нам, что в этой мысли удалось убедить и Юлию Базанову. В 1894 году она подала прошение в Московскую городскую управу с просьбой позволить ей «возвести на собственные средства двухэтажное каменное здание, предназначенное для клиники горловых и ушных болезней». Вспоминая ли случай с племянницей, понимая ли, что отоларингология в России сфера малоизученная и требует финансирования, Базанова купила на Девичьем поле рядом с Морозовской психиатрической клиникой (теперь им. Корсакова) участок земли под строительство. Участок располагался на углу Олсуфьевского и Боженинского переулков. Сейчас эта улица Россолимо, дом 15/13. Базанова купила землю там, где как грибы одна за другой появлялись клиники Московского Университета и уже складывался клинический городок. Дело было за малым: получить разрешение. Оно было с охотой дано. Не отставать же от Петербурга!
Годом ранее, в 1893 году, по инициативе профессора Симановского при Военно-Медицинской Академии в Санкт-Петербурге открылась первая в России клиника отоларингологии. Болезни уха, горла и носа именно тогда было решено изучать в рамках одной кафедры и одной клиники. В Европе объединение этих болезней в одну область медицинской науки произошло значительно позже, уже после окончания Первой мировой войны.
Фон Штейн предложил Базановой пять максимально продуманных проектов. Тщательно изучив каждый из них, благотворительница не поскупилась, выбрала самый дорогостоящий. Он был не только обстоятельным, детально продуманным, требовал дорого современного оборудования, но, как научная кафедра, он имел перспективу. Он позволял в дальнейшем не только лечить людей, развивать область, проводя исследования, но ежегодно повышать квалификацию сотен врачей. Однако, рассчитан проект был всего на 25 коек. В этом отношении Штейн был не менее убедителен. «Клиника – не больница, так же как и лаборатория – не фабрика», говорил он.
Полтора миллиона на лучшую клинику в Европе
Миллион рублей выделила Юлия Базанова на строительство и оснащение клиники. Архитектором выступил Густав Коромальди. В мае 1894 года был заложен камень, к осени 1896 года состоялось торжественное открытие. На него прибыл московский городской голова К.В. Рукавишников, министр финансов Витте, министр просвещения Делянов, герцог Ольденбургский, который в Петербурге считался попечителем всех самых современных медицинских заведений. Ольденбургские были родом, который из поколения в поколение содействовали науке и медицине.
Из-за границы Базанова выписала самую современную аппаратуру, которой в том числе был оборудован кабинет аудиодиагностики, сравнительной и патологической анатомии. Клиника была полностью готова к работе. Когда несколько лет спустя профессор фон Штейн выступал на одной из европейских медицинских конференций, то всеобщему восхищению его заведением, оснащенностью, открывающем перспективы для научных исследований, не было предела. Она была признана лучшей в Европе.
1911 год. Фото из фондов Музея истории медицины Первого МГМУ им. И.М. Сеченова
Уже после открытия Базанова выделила еще 75 тысяч рублей на строительство и оборудование дополнительных зданий при клинике. На развитие, содержание, издание научного журнала и прочие нужды, внесла дополнительно 515 тысяч. Эти деньги давали ежегодный доход 23 тысячи рублей. Если клинике необходимо было приобрести оборудование, а доход с капитала не покрывал расходов, то к Базановой (это продолжалось до 1906 года) можно было обратиться, и она выделяла дополнительные средства. В общей сложности, на научно-практический центр ушных, носовых и горловых болезней Базанова потратила полтора миллиона рублей. Клиника была подарена Московскому императорскому Университету, для которого и строилась. В свою очередь московская Городская Дума, желая отдать должное вкладу Юлии Базановой, присвоила клинике ее имя, а в холле был установлен мраморный бюст с табличкой: «Юлии Ивановне Базановой в знак глубочайшей признательности за величайший дар и за бескорыстную деятельность на пользу старейшего русского университета как назидательный пример потомству. Совет Императорского Московского университета. 8 мая 1896 года».
1911 год. Фото из фондов Музея истории медицины Первого МГМУ им. И.М. Сеченова
Интерьер клиники Фото с сайта irkipedia.ru
Не оставил своим вниманием Базанову и император Николай II. Он не только выразил лично ей свою благодарности, в 1897 году он наградил ее золотой медалью на Анненской ленте «За усердие».
Вся наука в Москве была сосредоточена в Московском Университете на медицинском факультете. Купцы, каждый как мог, достаточно серьезно вкладывались в «дорогу жизни», «дорогу здоровья», как называли вырисовывающийся на карте Москвы клинический городок. Сохранилась фотография, сделанная с колокольни Новодевичьего монастыря, на которой хорошо видно, как в чистом поле одно за другим появляются здания клиник. Строительство в Москве клиники ушных, носовых и горловых болезней им. Ю. И. Базановой стало крупнейшим событием не только в области благотворительности, но и в науке. Увы, я даже не знаю сейчас в Москве медицинское заведение такого уровня, занимавшегося в таком объеме и настолько серьезно проблемой очень узкой области науки. Здесь работали лучшие умы, здесь делались серьезные научные открытия. В этих стенах были изобретены десятки аппаратов и инструментов, многими из которых специалисты пользуются по сей день.
Тихо, на руках зятя
Судьба самой Юлии Базановой складывалась непросто. Очень скоро она в буквальном смысле слова разорилась на благотворительности, ведь ежегодно траты на поддержку благотворительных заведений составляли десятки и даже сотни тысяч рублей. Делами Базановой в Иркутске занимались управляющие, некоторые из них, видимо, были нечисты на руку, поэтому богатство вскоре стало таять. Предреволюционная ситуация лишь ускорила процесс. В 1905 году на Ленских рудниках, которыми Базанова владела совместно с дочерью, произошло восстание, сильно подорвавшее положение капитала. Рудники были проданы английской компании.
В 1906 году Юлия Базанова вынуждена была продать и свой дом на Моховой и съехать в съемную квартиру. Отказывая себе, она изо всех сил продолжала поддерживать те проекты, начинательницей которых была.Ее дочь Варвара была супругой Александра Кельха. Это был ее второй муж. Первый, Николай Кельх, рано умер. Она вышла замуж за его младшего брата. Александр Кельх был человеком небогатым и, женившись, взял на себя обязанности управляющего сибирских рудников и пароходств Варвары Базановой. Прославился он тем, что ежегодно в качестве подарка супруге на Пасху покупал (правда, на деньги жены) одно яйцо Фаберже. Не исключено, что такой императорский подарок он мог позволить себе благодаря деловым связям с Фаберже (скорее всего, поставлял золото и драгоценные камни из Сибири). С другой стороны, императорская фамилия не возражала против этого подражания, зная, сколько средств Базановы (и сама Юлия Ивановна, и ее дочь Варвара) тратят на благотворительные заведения, покровителями которых являлось императорская семья. Фаберже делал в год всего три пасхальных яйца с секретом, два из которых выкупал Николай II, третье брал Кельх. В общей сложности ему удалось купить 7 яиц, благодаря чему его коллекция не уступала императорской. После восстания на рудниках, Варвара Базанова-Кельх, оставила мужа и уехала в Париж вместе со своими богатствами и коллекцией. Сегодня эта коллекция известна благодаря предпринимателю Виктору Вексельбергу. Спустя сто лет он вернул ее в России. А вот ее владелица, Варвара Базанова, в Россию так и не вернулась.
Ул. Моховая, 6. Дом Ю.Базановой (фото 1956 г, в здании — музей М.И.Калинина) Фото с сайта pastvu.com
Александр Кельх после отъезда супруги взял на себя заботу не только о благотворительных заведениях Петербурга, попечительницей которых была жена, но и заботу о ее матери, Юлии.Юлия Базанова умерла в 1924 году на руках своего зятя. Она была похоронена в Москве, на Введенском кладбище.
Вслед за революцией последовали национализация предприятий и недвижимости Базановых. Но новая власть стерла даже память о благотворительнице, которая не просто вкладывала деньги, но верила в будущее науки. Ее скульптурный бюст из холла клиники был выброшен на свалку. Его обнаружили лишь в 90–е годы XX века во время прокладки коммуникаций у стен больницы. Так же, как и экспонаты аудиокабинета, и сегодня они хранятся в музее медицины.
Здание бывшей клиники ухо, носа и горла им Ю.И. Базановой сегодня занимает кафедра оперативной хирургии и анатомии, а также отдел медицинского оборудования.
1919 год. Фото из фондов Музея истории медицины Первого МГМУ им. И.М. Сеченова
Редакция благодарит сотрудников Музея истории медицины и лично директора Марину Юрьевну Черниченко за предоставленные архивные фотографии
