В конце прошлого года врачи сообщили 42-летней шотландке Луиз Пейдж, что ее битва с раком проиграна, жить ей осталось от силы пару месяцев. Свой блог она начала вести, чтобы отвлечься от мрачных мыслей. Но сетевой дневник обрел огромную популярность: рассказы о том, что чувствует умирающий человек, стали для людей уроками оптимизма и даже … уроками жизни. Сегодня мы начинаем его публикацию.
Шотландка Луиз Пейдж начала вести блог после того, как врачи сообщили: жить ей осталось несколько недель. Рак, уже девять лет пожиравший ее левую ногу (четыре ампутации!), распространился в легкие, печень… В общем, надежды нет никакой. «Надежда есть всегда! – спорила с ними Луиз. – Даже на краю смерти есть надежда, и она помогает нам жить». С декабря прошлого года она по совету мужа начала вести блог – чтобы отвлечься от мрачных мыслей, привлечь внимание к проблеме изучения рака и помочь другим страдальцам, дать им почувствовать, что они не одиноки.
Интернет-дневник «История Лу» приобрел огромную популярность в Сети. Ей писали из Непала, Новой Зеландии и даже экзотической России. А эффект оказался совсем не таким, какого ожидали Луиз с мужем Элом. Рассказы о том, что чувствует умирающий человек, стали для людей уроками оптимизма и даже, если хотите, уроками жизни. Например, один человек написал ей, что уволился с работы: хочет больше времени проводить с семьей и вообще — просто жить. «История Лу» помогла ему понять, как коротка жизнь, слишком коротка и как драгоценно каждое ее мгновение.
Луиз Пейдж умерла 19 мая – спустя два дня после открытия выставки Alive:In the face of Death («Живы: перед лицом смерти») фотографа Рэнкина. В этом благотворительном проекте исследуется смерть – самые разные ее аспекты. Художник делал портреты врачей, людей, работающих в «индустрии смерти» и тех, кто смертельно болен. Она очень радовалась, что ей довелось участвовать в проекте и мечтала дожить до открытия, но, к сожалению, уже не смогла посетить выставку. Нам остались фотографии и удивительные тексты Луиз Пейдж.
Январь. Быть собой
До того, как от меня стали отрезать по кусочку, я не осознавала до конца, что значит быть инвалидом. А как-то, после одной из четырех ампутаций сказала папе: «Знаешь, они могут отрезать от меня часть за частью, но ведь это все равно буду я». Он сразу заплакал. Я не хотела этого, я не хотела заставлять отца плакать. Но думаю, именно тогда я по-настоящему поняла сущность инвалидности.
После первой ампутации вам надо ждать восемь недель, пока заживут раны и спадет отек – и только после этого можно начинать думать о протезе. А потом, разумеется, вам придется учиться на нем ходить. Поначалу вы не сможете носить его постоянно, потому что вашему телу придется приспосабливаться, учиться распределять свой вес. Ведь этот новый предмет вовсе не был предназначен для того, чтобы выдерживать полный вес вашего тела. И поэтому время от времени вам придется появляться на публике на костылях и без одной ноги.
А это означает, что люди примутся вас разглядывать. Некоторые посмотрят раз, а потом непременно – еще один. Одни будут пытаться сделать вид, что смотрят по сторонам, другие просто уставятся на вас и будут долго не сводить с вас взгляда. Однажды я даже видела леди, которая хлопала своего спутника по плечу и показывала на меня пальцем.
Я сразу постаралась выработать в себе определенное отношение к этим взглядам: не обращать внимания. Мама говорила, что я должна широко улыбнуться каждому, кто на меня смотрит, но, наверное, я не так добра, как она. Я просто уговариваю себя, что на месте всех этих людей вела бы себя точно так же.
Когда мы видим кого-то, кто отличается от нас – очень толстый, тонкий, нелепо одетый, с волосами, выкрашенными в чудовищный цвет – мы не можем удержаться от того, чтобы не разглядывать его.
Такова человеческая природа, ничего не поделаешь. И поэтому я решила, что справлюсь с этим, переживу как-нибудь, хотя, если честно, мне бы легче было без этого…
Моей главной точкой опорой было то, что я остаюсь все той же, прежней Луизой. Люди смешные, они называют тебя героиней, считают, что ты храбрая, если ты болеешь раком или становишься инвалидом, особенно, если болезнь произвела в твоем облике разительные перемены.
И нам всем кажется, что онкологические больные обязательно совершают открытия, доходят до понимания того, что в этой жизни является самым важным. Однако самое главное то, что мы не перестаем быть самими собой.
Я не прекратила выписывать Vogue, столь же страстно обожаю туфли (женщина с ампутированной ногой, помешанная на обуви – что может быть нелепее?!) и сумочках (уверена, что большинство читательниц поймет меня и вздохнет, выражая свою солидарность).
И я не прекратила быть Луизой. Я хочу встречаться с друзьями, нарядно одеваться к ужину, читать книги, ходить в театр и смотреть этот дурацкий телевизор.
Февраль. Рак – это не так плохо
Знаете, когда все у вас в жизни тип-топ и вдруг вы слышите по телевизору или читаете в газете, или среди ваших знакомых кому-то вдруг ставят диагноз «рак», вам кажется, что это конец света.
И вы испытываете огромное облегчение и благодарность судьбе (признайтесь!) за то, что это случилось не с вами. Да, когда это все же случается с вами, это большая гадость. Вы по-прежнему ощущаете себя частью этого мира, но смотрите на него словно сквозь стеклянный экран или с большого расстояния.
У вас больше нет чувства будущего. Вы начинаете думать о том, как же повезло всем остальным – тем, с кем ничего этого не случилось.
Вы наблюдаете за незнакомцами на улицах, думая о том, как же это здорово – пребывать до поры до времени в неведении относительно собственной смертности.
Не забудем и об операциях, химии, лучевой терапии и – как в моем случае – ампутации, многократной и постепенной. В общем, налицо целая куча всяких гадостей.
И у вас есть теперь плохие дни, есть печальные дни, есть ужасные дни. Есть дни, когда вам больше всего на свете хочется прекратить всю эту царящую вокруг вас суматоху и беспокойство – а ее создаете именно вы и те, кто любит вас и заботится о вас.
Но – хотите верьте, хотите нет – случаются и замечательные дни.
Лежа в онкологическом отделении, я, например, постоянно смеялась – и с медсестрами, и с другими пациентами.
Однажды, например, у меня удалили внутривенный катетер после химиотерапии . Доктору ассистировала медсестра-практикантка. Они принялись накладывать швы, но из меня при этой процедуре вытекло очень много крови. И бедная медсестричка грохнулась в обморок. Мои родители, которые находились рядом, подхватили ее, усадили в мое инвалидное кресло – и все стали суетиться вокруг этой практикантки. А я, между прочим, лежала рядом и истекала кровью и именно я нуждалась в помощи. По-моему, ужасно смешно. Или это у меня такое извращенное чувство юмора…
А еще у меня случались хорошие дни между плохими днями, когда мы веселились с друзьями и членами моей семьи.
И на работе бывало неплохо. Как-то мы разговорились с моей коллегой Дианой на эту самую тему, и она сказала: «Получается , что ты просто живешь с раком». Простая фраза, я слышала ее много раз. Но только тогда до меня дошел ее смысл. Я подумала: ведь так оно и есть. У меня рак, но я по-прежнему живу своей жизнью.
Да и теперь, когда я знаю, что мне осталось быть на этой земле всего лишь несколько недель или месяцев, все не слишком изменилось.
Разве что тот стеклянный экран, что отделяет меня от других, стал немного толще и мне теперь нужен бинокль чтобы разглядеть, что творится в мире.
Конечно, есть вещи, которых я не могу выдержать, и тогда я просто рыдаю. Например, когда разбираешь рождественскую елку и понимаешь, что делаешь это в последний раз в жизни, думаешь, что Эл никогда не завернет все эти хрупкие игрушки так аккуратно, как я. Ведь он не знает, что стеклянный морской конек – мой самый любимый, и я купила его в маленьком магазинчике в Сан-Франциско…
А когда закончился второй сезон сериала Homeland, я поняла, что никогда не узнаю, как Кэрри удастся доказать невиновность Броуди. И это тоже очень печально.
Но есть и плюсы. Мне теперь не надо волноваться по поводу ремонта дома, что я ненавижу, потому что когда надо будет что-то красить и подновлять, меня уже здесь не будет.
И не надо беспокоиться по поводу пенсии или о том, что я стану старой и больной.
Я не увижу, как умирают дорогие мне люди, мои друзья – ведь я умру самая первая.
И, наконец, и это самое важное, я могу совершенно беспрепятственно смотреть дневные передачи по телевизору, и никто не обвинит меня в пристрастии к глупым сериалам.
А еще я и все, кто меня окружает, теперь точно знаем, что все вещи, о которых все мы ежедневно так волнуемся – работа, на которой мы зарабатываем деньги, чтобы оплачивать счета, покупать модные гаджеты и наряды, копить суммы для расширения дома или покупки новой плиты – не значит ровным счетом ничего.
Имеет значение только одно: найти свое счастье, быть с друзьями и родными и не трястись над деньгами. Так просто. И если хотя бы один человек поймет это благодаря тому, что случилось со мной, я на всю оставшуюся жизнь буду счастливой девочкой.
Подготовила Екатерина САВОСТЬЯНОВА по материалам www.dailymail.co.uk.
