Елена Кочура, учитель начальных классов московской школы №1465 имени адмирала Н.Г.Кузнецова. Преподает в инклюзивных классах 8 лет.
«Ребенок может спать на уроке или складывать пазл»
– Первоклассники – очень маленькие дети, которым требуется постоянное внимание учителя. Чем заняты другие ученики, пока вы работаете с особым ребенком?
– На других учениках никак не отражается присутствие в классе ребенка с особенностями. Потому что с ним рядом всегда находится тьютор. Я веду урок, а тьютор «ведет» этого конкретного ребенка: поясняет, дает задания, контролирует поведение. Причем все это он делает очень тихо.
Весь класс работает по общеобразовательной программе, а ребенок с особенностями – по адаптированной образовательной программе. Он очень постепенно включается в общую работу.
Одна девочка начинала плакать и кричать, как только ее приводили в класс, поэтому ее сразу же уводили. Это продолжалось несколько месяцев.
Такому ребенку нужно сперва привыкнуть просто сидеть на уроке, хотя бы 10-15 минут. Он может спать за партой или складывать паззл. Для него важно адаптироваться к тому, что вокруг много детей, научиться сидеть спокойно и никому не мешать.
Вначале ребенок с особенностями учится в ресурсном классе, с ним занимаются индивидуально. На моих уроках такому ученику тоже предлагаются не общие задания, а те, которые подготовлены специально для него.
Допустим, мы решаем в тетрадях сложные примеры со скобками и трехзначными числами, а он складывает «2+1», используя яркие карточки. Или мы изучаем падежи, а он обводит элементы букв в прописях.
Постепенно он начинает проводить на уроках все больше и больше времени, включается в общую работу. Например, все делают презентации о климатических поясах Земли. Обычный ребенок подготовит рассказ про белого медведя, а ребенок с особенностями произнесет одно предложение на ту же тему.
Тьютор всегда знает, что будет на уроке, и мы заранее планируем такие моменты.
«Дети с аутизмом очень любят порядок»
– У вас возникали трудности, связанные с обучением детей с особенностями развития? Как вы с ними справлялись?
– Один мальчик с аутизмом достаточно хорошо учился и хотел отвечать на уроке все время. Он расстраивался, плакал, мог даже выбежать из класса, если спрашивали другого ребенка. Специалисты ресурсного класса посоветовали мне с ним договориться: «Давай, ты будешь отвечать по три раза на каждом уроке, а потом я буду спрашивать других детей». Это отлично сработало. Аутисты – очень дисциплинированные и управляемые.
С этим же ребенком возникла еще одна проблема. Когда мы строились, чтобы идти завтракать в столовую, он всегда хотел стоять первым. Мне опять посоветовали договориться: «Давай, ты всегда будешь первым по понедельникам. А в другие дни первыми будут другие дети». Мальчик опять согласился.
Однажды у нас изменилось расписание. Я сказала: «Ребята, сейчас у нас будет не русский язык, а математика». Вдруг, один ученик с аутизмом заплакал и убежал.
После урока я спросила у его тьютора: «Что случилось?» Она объяснила: «Дети с аутизмом очень любят порядок. Если уроки меняются местами, это стресс для них». Конечно, больше я так не делала.
– Что вы делаете, если обычные дети отвлекаются на ученика с особенностями или копируют его плохое поведение?
– Дети не отвлекаются и не копируют. Прежде, чем ребенок с особенностями попадает в класс, проводится планомерная работа по подготовке других учеников к его появлению. Я рассказываю: «Ребята, на линейке 1 сентября вы видели мальчика, теперь он будет учиться вместе с нами. Он немножко отличается от вас, но он такой же замечательный, как и вы».
Мы ведь все с особенностями. Кто-то полный, кто-то худощавый, кто-то подвижный, кто-то медлительный. Все это я объясняю детям.
Во время уроков такой ребенок сначала сидит за последней партой, поэтому, даже если он ведет себя необычно, другие ученики этого не видят. Конечно, вначале они оборачиваются и смотрят, что он делает. Но если я спокойна, не реагирую на какие-то мелкие выходки этого ребенка, то и они не отвлекаются. Если он действительно разволновался, тьютор уводит его в ресурсную зону.
На самом деле дети – очень добрые и чуткие. Вы не представляете, как они переживают за своих одноклассников с аутизмом.
Когда такой ребенок отвечает на уроке, они готовы выскочить из-за парты, чтобы подсказать ему. Его победа – это их общая победа. На переменах они сами подходят к нему и предлагают: «Давай, поиграем».
Юлия Городецкая, учитель русского языка и литературы ГБОУ «Школа №1465 имени адмирала Н.Г.Кузнецова» города Москвы. Преподает в инклюзивных классах 14 лет.
Тургенев и умственная отсталость
– Зачем ребенку с интеллектуальными нарушениями изучать литературу и грамматику? Что он может делать на уроке?
– Литература как раз дает очень много возможностей. Этот предмет позволяет разбирать различные социальные ситуации, говорить об отношениях между людьми.
Когда класс учит наизусть басню или стихотворение, ребенок с интеллектуальными нарушениями может подготовиться с тьютором и выразительно прочитать тот же текст, может сделать иллюстрации к литературному произведению.
Ученик копирует поведение одноклассников, поднимает руку, отвечает у доски. Это помогает социализироваться, почувствовать себя частью коллектива.
Очень помогают в работе ресурсы Московской электронной школы. Можно, например, попросить ученика выполнить интерактивное задание: вставить буквы в слова. Иногда на слух ребенок пишет медленно и с ошибками, а такие упражнения выполняет быстро и правильно.
– Как вы определяете, чему можно научить ребенка с особенностями, а чему нельзя?
– Обычно помогают консультации специалистов ресурсной зоны, тьюторов, рекомендации ПМПК. А также долгие наблюдения за ребенком, опыт.
В одном инклюзивном классе у меня учатся три особых ребенка: с аутизмом, с умственной отсталостью и с кохлеарной имплантацией на оба уха.
Я понимаю, что научу слабослышащего мальчика связно выражать мысли, помогу ему расширить словарный запас. Но сделать его абсолютно грамотным не смогу из-за особенностей его восприятия звучащей речи.
Ребенок с аутизмом очень педантичный, у него врожденная грамотность. Он прекрасно запоминает стихотворения и выразительно рассказывает их наизусть. Но связно пересказать какой-нибудь текст своими словами у него вряд ли получится. И он точно не сможет разобраться во взаимоотношениях персонажей.
Если мы проходим произведение, где много действующих лиц, например, «Мертвые души», лучше выбрать какого-то одного персонажа, того же Плюшкина, чтобы ребенок про него рассказал.
Ученик с умственной отсталостью взаимоотношения персонажей понимает, но до определенного момента. У него проблемы с восприятием текстов большого объема. Целостное представление о рассказе Тургенева «Муму» у него складывается, а о романе «Отцы и дети» – уже нет. На уроках русского языка такой ученик может работать с простыми с лексической точки зрения, небольшими по объему предложениями.
Волшебное слово «правила»
– Наверное, на уроке учителю приходится больше времени уделять детям с инвалидностью, чем обычным ученикам?
– Общеобразовательная школа ориентируется на «среднего» ученика. Наша цель – включить в урок и научить каждого. Чтобы ребенок с инвалидностью не отнимал время у других детей, учитель должен заранее спланировать, в какой момент и в какой форме его спросить.
Тьютор на перемене может сообщить учителю, готов ли к занятиям его ученик. Иногда он просто берет задание и уходит с ребенком в ресурсную зону. Или он может сказать: «Петя будет активно работать на уроке, но не более 20 минут».
Узнав об этом, учитель должен быстро до начала урока подобрать задание для Пети из «методических запасов», которые всегда должны быть под рукой. Планируя каждый урок, нужно четко представлять, что будет делать на нем ребенок с особенностями развития.
Когда я готовлюсь к устному фронтальному опросу, я учитываю, что Васе надо задать простой вопрос, чтобы он мог кратко на него ответить и получить похвалу, а Вову я устно не буду спрашивать, потому что мы «утонем» в его ответе минут на пять, пусть он лучше выполнит интерактивное задание на планшете или на доске.
Единственное, что может отобрать время урока – это нежелательное поведение. С родителями, тьюторами и психологами мы предварительно обсуждаем, что делать, если конкретный ребенок переутомился или чрезмерно расстроился из-за неудачного выполнения задания.
На кого-то магнетически действует слово «правило», и эту особенность надо знать. Ты подходишь и говоришь: «Вася, по правилам ты должен сесть ровно, взять ручку и писать». И это работает.
А другому ребенку, если он переутомился на уроке, перестал вести себя, как положено, возможно, лучше сказать: «Петя, принеси мне, пожалуйста, стакан воды». Он пройдется, успокоится и, вернувшись, сможет работать дальше.
А есть ученики, для которых слова учителя – это просто фоновый шум. Зато они легко реагируют на письменные инструкции. Можно несколько раз без всякого результата сказать такому ребенку: «Пиши». Но если ты ему дашь маленькую карточку: «Мы делаем упражнение 14, открывай тетрадь, начинай писать», – это подействует, ребенок начнет работать.
– Но остается ли у вас время на одаренных детей, если все время приходится контролировать особых?
– Для одаренных детей в школе есть спецкурсы, дополнительные занятия, кружки. Как, впрочем, и для особых детей, с которыми работают тьюторы, логопеды, дефектологи, психологи.
Не будем забывать, что любой ребенок – это развивающийся мир. В чем-то он отстает, а в чем-то – гений. Например, мой слабослышащий ученик – прекрасный программист. На уроках математики и информатики он точно относится к категории одаренных детей.
«На следующее занятие все пришли в разноцветных париках»
– Как воспринимают детей с инвалидностью обычные ученики?
– Очень многое зависит от нас, учителей. Если мы ко всем детям относимся уважительно и внимательно, то школьники будут брать с нас пример.
Для многих ребят дети с инвалидностью – это просто одноклассники. Они строят с ними отношения так же, как с любыми другими сверстниками, но стараются при этом быть более мягкими, терпимыми, поддерживают их в сложных ситуациях.
Однажды был такой эпизод: я вызвала к доске мальчика с умственной отсталостью, чтобы он выполнил простое задание на сопоставление персонажей литературного произведения с их характеристиками. Он очень не любит выходить к доске, потому что интеллектуальные ресурсы у него минимальные и ему не хочется перед одноклассниками выглядеть неуспешным.
Я точно знала, что он выполнит это задание не на «два». И вот, он выходит и выполняет его на «четыре». Весь класс ему аплодировал! Дети очень радовались, что он справился, это было видно.
Также я разрешаю соседям по парте поворачиваться и тихонько объяснять ученикам с особенностями развития то, что те не поняли. Детям приятно, что они могут сделать чью-то жизнь лучше. При этом они и сами усваивают материал надежнее.
Старшеклассники стараются опекать учеников с инвалидностью, помогают им с социальной адаптацией. Несколько лет назад ребята из 11 класса каждую неделю проводили в ресурсной зоне коммуникативные занятия для мальчика с аутизмом. Они с удовольствием с ним общались и отрабатывали различные социальные ситуации.
Не обошлось без курьеза. Одна девочка перекрасила волосы в синий цвет, и ребенок с аутизмом выдал на это невероятно бурную реакцию. Он все время подходил к одиннадцатикласснице и трогал ее волосы. Ей было тяжело это терпеть. На следующее коммуникативное занятие все пришли в разноцветных париках. Обсудили ситуацию со всех сторон. Дали мальчику с аутизмом тоже примерить парик. В общем, показали ему, что цвет волос у человека может быть любой.
– Дети не задают вопросов: «Почему Васе поставили пять, хотя он ничего не знает, а мне три, хотя я знаю намного больше?»
– Да, они довольно часто задают такие вопросы. В ответ надо приводить конкретные примеры. Проще всего объяснить трудности слабослышащих детей. Говорю классу: «Пожалуйста, заткните уши». Потом произношу какое-нибудь предложение и предлагаю повторить. Повторить могут далеко не все.
Про ощущения ребенка с аутизмом говорю: «Представьте, что лейбл на рубашке постоянно колет вам шею, как ежик, и вы каждую секунду отвлекаетесь на него. Сможете вы при этом внимательно меня слушать и правильно писать?» Привожу множество других примеров, которые заставляют детей задуматься: «Да, Вася-то и в самом деле не так, как мы, воспринимает информацию».
«Через полгода он пришел и сказал: инклюзия – это кошмар»
– Возникали ли у вас на уроках стрессовые ситуации из-за особого ребенка?
– Когда у ребенка что-то перестает получаться, он может сильно расстроиться и повести себя неприемлемо для окружающих. Однажды на уроке мальчик с аутизмом начал швырять вещи: учебники, пенал. Одноклассники, знающие его особенности, реагировали адекватно. Сосед по парте встал, поднял вещи. Затем тьютор вывел ребенка из кабинета.
Одна стрессовая ситуация – это не проблема. Но если такое поведение будет повторяться, дети начнут бояться, атмосфера на уроках станет напряженной.
В нашей школе выход есть: ребенка можно отправить учиться в ресурсную зону на несколько дней, пока поведение не скорректируется. А что делать тем школам, в которых нет таких условий? Не знаю.
Я бы не хотела работать в классе, где у одного из учеников неконтролируемое повторяющееся агрессивное поведение.
– Как изменились ваши представления об обучении детей с ОВЗ после того, как вы сами начали с ними работать?
– Когда-то я думала, что здоровые дети должны учиться в общеобразовательных школах, а дети с различными заболеваниями – в коррекционных.
Сейчас я уверена в том, что инклюзивные классы должны быть во всех образовательных учреждениях. Прежде всего это важно для нормотипичных детей. Ведь мы живем в XXI веке, и человека с особенностями можно встретить везде.
Обучаясь в инклюзивном классе, школьники становятся человечнее, добрее и внимательнее друг к другу. Во взрослой жизни они смогут адекватно реагировать на людей с особенностями, они будут понимать, почему человек так себя ведет, какая помощь ему требуется.
Кому-то из учащихся эти знания пригодятся даже в профессии. Например, несколько выпускников нашей школы поступили в МГПУ, МГППУ и обучаются по специальности «Сурдопедагогика». А одна девушка, закончив психологический факультет МПГУ, стала работать в школе-интернате для детей с РАС.
Но очень важно, чтобы инклюзия была действительно повсеместно. Несколько лет назад у меня учился мальчик с нарушением слуха. Он прекрасно сдал ЕГЭ и поступил в РАНХиГС на направление «Деловая журналистика». Через полгода он пришел в школу и сказал: «Инклюзия – это кошмар». Это был очень сложный и важный разговор, который заставил меня о многом задуматься.
В школе мы создаем для этих детей микромир, в котором они чувствуют себя свободно, комфортно. Здесь их понимают, любят и опекают, адекватно реагируют на их глупое или социально неприемлемое поведение. А потом они попадают в большой мир, где люди не хотят терпеть их особенности. Как они будут там жить? Меня это очень волнует.
