Красный крест Москвы последнее время терпит бедствие. Помещений у организации почти не осталось, финансирования нет, организовать работу волонтеров и прочих желающих участвовать в работе столичного Красного Креста невозможно. Почему так случилось и есть ли выход из ситуации? Об этом мы говорим с председателем московского отделения Красного креста Игорем Труновым.
/rusnovosti.ru/
– Игорь Леонидович, месяц назад вы были избраны руководителем московского Красного креста. Как это сложилось?
– В последнее время я как адвокат защищал интересы московского Красного креста, было много судебных тяжб. К сожалению, в последнее время древняя, благородная и всемирно известная, одна из самых влиятельных в мире гуманитарных структур пришла у нас к полному развалу. Было решено, что я как юрист на должности главы организации смогу вытащить ее из этой ситуации. Я думаю, что вообще Красный крест привело к такому разгрому концептуальное решение федеральных властей о том, что эту нишу должен заполнить МЧС.
В соответствии с Женевскими конвенциями 1949 года и Дополнительными протоколами 1977 года к ним, сотрудники Красного креста имеют статус дипломатического иммунитета. Там, где появляется эмблема Красного креста, нельзя стрелять, нельзя арестовывать и так далее. Еще во времена СССР мы ратифицировали эти международные договора и конвенции о работе Красного креста – и в силу этих договоров Россия должна принять закон о Красном кресте, по которому эта структура и может работать в государстве и за рубежом.
У нас этот законопроект прошел три чтения, поступил к Борису Ельцину, но Ельцин наложил вето, обнаружив в нем недостатки. Была создана комиссия для доработки законопроекта, и на этом все заглохло.
– А что не понравилось Борису Ельцину?
– Ельцина тогда удивило, как это деятельность общественной организации может регламентироваться отдельным федеральным законом. Такое восприятие тогдашнего президента довольно странно. Ведь, к примеру, адвокатура регламентируется отдельным федеральным законом, а это тоже, по сути, общественная организация, это ж не государственная структура.
Есть ряд федеральных законов, которые регламентируют деятельность общественных организаций. А в отношении Красного креста наложили вето. Это происходило как раз в тот период, когда рождалось мощное Министерство чрезвычайных ситуаций, и я предполагаю, что МЧС для государства как «спасательный орган» был более интересен, чем Красный крест. Почему? Потому что МЧС – военизированная структура, где есть вертикаль жесткого подчинения, где неисполнение приказов карается по закону. И, конечно, управлять такой структурой гораздо легче.
Но в либеральном обществе возникает вопрос, а в честь чего благотворительностью, гуманитарной помощью и волонтерством, должно заниматься государство, полностью за бюджетные деньги? То есть у нас в стране изначально заложили структуру МЧС, подразумевая, что мы обречены на трагедии и чрезвычайные происшествия, техногенные катастрофы, я так думаю.
Но суть не в этом. А в том, что с тех пор, когда не захотели преодолевать вето Ельцина, то есть комиссия эта не стала работать, сложилась такая парадоксальная ситуация, когда Красный крест ничем не отличается от всех остальных нескольких тысяч общественных организаций России. Даже не благотворительных, а любых.
– К чему же привела эта историческая несправедливость?
– К тому, что к Красному кресту в России стали относиться как к любой другой организации. С отделений Красного креста взимают арендные платежи, пошлины и налоги такие же, как с любого арендатора. Когда недавно встал вопрос о том, что мы должны оказывать гуманитарную помощь Украине, мы собрали гуманитарную помощь, но нас не пропустили свои же таможенники и свои же пограничники.
Они сказали: «У вас не уплачены таможенные пошлины». Мы говорим: «Но мы же Красный крест!». Они сказали: «Сошлитесь на норму закона, которая говорит о том, что вы освобождаетесь от уплаты пошлины и налогов как благотворительная организация». А такого закона нет.
При СССР, кстати, закона о Красном кресте тогда тоже не было, но действовали подзаконные акты , которые освобождали Красный крест от пошлин и налогов, от арендных платежей и давали определенные льготы. К тому же государство тогда обеспечивало Красный крест всей инфраструктурой.
– А Красный крест не считается благотворительной организацией?
– Мы с вами, к сожалению, можем считать что угодно. У нас есть ратифицированные Россией международные нормативные акты, но, тем не менее, любой международный акт должен быть имплементирован российским законом, только тогда это начинает действовать. Тогда бы Красный крест был освобожден от таможенных пошлин.
Но нет закона, который бы регламентировал деятельность Красного креста, его благотворительную, гуманитарную миссию, выделял его из других общественных организаций или благотворительных организаций и регламентировал знаки.
Если, допустим, сегодня в какой-то ситуации начнут стрелять по сотрудникам Красного креста, это не будет никак отличаться от того, что стреляют просто по людям. Потому что в России законом не регламентирован и не защищен знак Красного креста. Да, когда Красный крест работал у нас в Чечне, скажем, по нему не стреляли – но потому, что это были швейцарские структуры международного Красного креста.
То, что есть во всем мире, в Белоруссии, на Украине, в странах СНГ – то есть это повсеместное явление – нет в Российской Федерации. И вот здесь начались проблемы.
– То есть даже на Украине принят закон «О Красном Кресте»?
– Конечно. На Украине шикарный закон. В Белоруссии хороший закон. Недели две назад я разговаривал с председателем Государственной Думы Нарышкиным, выступал по этому поводу на круглом столе. Посвящен он был, правда, вопросам образования, но я поднял вопрос о том, что в России сейчас огромный поток беженцев, в лагерях, которые сейчас расположены в Ростовской области, к примеру, и еще в ряде регионов Российской Федерации, полно детей – и встает вопрос их обучения. Их кто учить будет? И так как беженцы – это одно из направлений работы Красного креста, я напомнил о наших функциях.
И тут же встал вопрос – а вообще Красный крест в Российской Федерации когда-нибудь получит закон и статус? Потому что к этому обязывают международные нормативные акты!
Но председатель Госдумы просто не знает этот предмет, как не знает основная масса москвичей, как не знает основная масса россиян, что произошло с Красным крестом.
– Да, действительно, последнее время о деятельности нашего Красного креста ничего не слышно.
– У Красного креста такая шикарная древняя история! Общество Красного креста учреждено Императором Александром II в 1867 году, Почетными членами которого были: Император, все великие князья и княгини, генерал-губернатор Москвы князь Долгоруков, многие высокопоставленные светские лица и представители высшего духовенства. До последних дней своей жизни Попечительским советом МГО руководил Патриарх Алексий II.
А сегодня? У всех создается ощущение, что он «как бы работает», но Красный крест не выставляет себя напоказ, не пиарит деятельность, и это, в принципе, красиво. Но кроме того, в Красный крест когда-то пришли нечестные люди, ведь после Советского Союза этой организации досталось огромное наследие, в Москве в каждом округе было минимум четыре помещения, а федеральный Красный крест владел зданием в центре Москвы. Плюс большая инфраструктура санаториев и т.п. Но сейчас от этого ничего не осталось.
Когда я около двух месяцев назад пришел в руководство Красного креста Москвы, осталось всего два последних помещения. Причем это была уже стадия исполнения судебных решений: опечатывания дверей, описи имущества… Как я уже сказал, аренда в столице дорогая, а Красный крест не имеет таких средств. Если бы у него был свой статус, о чем я и говорю, все было бы иначе. Но с Креста берут те же деньги, что и с любого какого-нибудь ООО.
Бороться с судебными приставами сейчас смысла уже нет. Нужно решать вопросы стратегически – то есть на уровне правительства Москвы. Но достучаться до мэра тяжело, все жалобы и обращения спускаются обычно вниз. А основная масса чиновников, в общем, не знает, что такое Красный крест, не подозревает и не собирается себе голову забивать.
– Какие-то ответы от властей вы получали?
– Не так давно мы написали очередное обращение к мэру. Я просил Сергея Семеновича Собянина взять Красный крест города под свое крыло – возглавить попечительский совет, просил о приеме. Но, конечно, ответил нам не мэр Москвы, а позвонила завсектором по координации гуманитарной благотворительной помощи и благотворительной деятельности правительства Москвы Ольга Климакова. Мне предложили прийти на беседу, с документами. Но такие встречи уже были… Пока ничего не решается.
– Где же сейчас ютится московский Красный крест?
– Красный крест в Москве умер. То, где официально сегодня зарегистрировано московское региональное отделение, – это моя коллегия адвокатов, где мы сегодня с вами находимся. Это моя собственность. Сейчас я получил письма от посла Хорватии о том, что в Москву собирается с визитом делегация хорватского Красного креста, и они просят принять их, просят обменяться опытом и так далее.
На меня вышел президент парижского Красного креста – тоже хотят приехать, во Франции у Красного креста 24 программы, у нас вполовину меньше, было бы интересно перенять опыт. Принять гостей я могу опять же только здесь. При этом показать мне им что-то из нашей деятельности нечего. Если только те арестованные два помещения с сургучными печатями на дверях.
Приставы не изымают пока эти помещения только потому, что там находится гуманитарная помощь, которую они не знают, куда деть, а выкинуть на улицу не могут, потому что материальная ответственность. А иначе бы в этих офисах давно бы поселились коммерческие организации.
У федерального Красного креста ситуация тоже очень печальная. Они расположены в здании на Черемушкинской улице. Только аренда земли под зданием непосильная – около 500 тысяч рублей в месяц, долг у них уже 7 млн рублей. Они частично погасили его, продав два этажа этого пятиэтажного здания, сдав что-то в аренду…
Так что я возглавил эту структуру, получив на руки вот такую выжженную площадку и кошмарно отрицательное отношение.
Скажем, я разговариваю с чиновниками, как раз случилась трагедия в метро, говорю: «Это работа Красного креста, мы в день трагедии призывали сдавать кровь и так далее, но мы заблокированы полностью». Мне отвечают: «Мы ориентированы на МЧС». Я не понимаю: помощью в столице либерального государства занимается военная структура, у нас что, военный режим? Чрезвычайное положение? Получается, там, во власти, вопрос уже решен, такое ощущение, что Красный крест не нужен.
– То есть Красный крест у нас сейчас фактически не работает?
– Да, это так. Есть огромное количество волонтеров, но собраться негде. Есть огромное количество желающих помочь, собрать гуманитарную помощь, в том числе и деньги, но я даже деньги не принимаю. Я не знаю, что с ними делать, куда отправлять.
Объясню, почему. Либо возникает смешная ситуация, когда благотворительная организация Красный крест финансирует другую благотворительную организацию, а та, в свою очередь, финансирует какую-то программу…в итоге уже проследить за использованием средств невозможно. Либо использовать деньги напрямую. Например: я должен сейчас за эти деньги купить необходимый инсулин тем, кто нуждается там, на Украине, и мы единственные, кто имеем возможность беспрепятственно проникнуть на территорию Украины, потому что на Украине есть закон о Красном кресте, действуют все эти нормы, есть обязанность не трогать и пропускать гуманитарный конвой. Но возникает снова вопрос хранения, перевозки, координации – то есть опять все упирается в помещение.
/http://news-ukr.org/
А в основной массе регионов ситуация еще хуже. Там есть номинальные руководители, но реально никогда никого не найдешь. Я езжу часто по регионам, приезжаю, скажем, в Челябинскую область, говорю: «А у вас что тут с Красным крестом?» – Мне говорят: «Сто лет не слышали, даже не представляем». Я говорю: «А вот такая фамилия есть, вроде бы руководство». – Мне говорят: «Да там давно уже ничего нет, а фамилию эту слышим в первый раз». Так что у Красного креста жизнь более или менее теплится в Москве, Санкт-Петербурге, еще в нескольких регионах.
– Вы говорите, что все же интерес общественности к Красному кресту есть, люди хотят помогать, но что же тогда с практической деятельностью? Вы говорите – волонтерам негде собираться, но что они тогда делают?
– Ничего. Есть огромное количество заявлений, есть письма от ректоров вузов, где есть группы, готовые работать, но что делать с ними? У нас была даже мысль собрать волонтеров и провести какой-то митинг или пикет в защиту Красного креста.
У нас сейчас не работают люди, наших сиделок даже нет в больницах. Да, мы можем направить их в какие-то лагеря беженцев, как вы говорите, но это будет напоминать флешмоб. Собрать людей на вокзале, на коленке переписать фамилии, позвонить с мобильного телефона в какую-нибудь Ростовскую область, договориться с администрацией, купить волонтерам билеты на какие-то средства… Мы снова упираемся в ту же проблему – государственной поддержки нет, а нет, потому что нет закона о деятельности Красного креста в России.
– Гуманитарную помощь вы сейчас тоже не собираете?
– Не собираем. То, что арестовано сейчас приставами вместе с помещениями, – это остатки с прежних времен.
– А если сравнить с зарубежным опытом? Там финансирование работы Красного креста иное? Возьмем парижский Красный крест, визит руководства которого вы ожидаете.
– Да, там все серьезно. У них собственная авиация, давайте начнем с того, собственная система скорой помощи. Своя система госпиталей. У них нет МЧС. А еще раз в год французский Красный крест проводит день сбора пожертвований: весь Париж покрывается волонтерами, и каждый горожанин сдает деньги.
– Какой вы видите выход из положения?
– Я считаю, что сейчас задача Красного креста – найти стратегическое решение, выйти на контакт с правительством Москвы. Может быть, имеет смысл принять закон города Москвы о Красном кресте, запустить такой пробный вариант. И мы могли бы совместно с органами социальной защиты взять на себя ряд направлений, которые органы социальной защиты не ведут: «Служба милосердия» это уход за безнадежно больными, это туберкулезные больные, ВИЧ-больные, сопряженными с длительными и сложными условиями ухода. Работа с мигрантами, школы первой помощи, безвозмездное донорство, Сеть гуманитарных «пунктов» Красного креста, предназначенных для безвозмездного приема от населения и организаций одежды, обуви, постельных принадлежностей, предметов первой необходимости, личной гигиены и другой гуманитарной помощи. На случай чрезвычайных ситуаций, военных конфликтов, пожаров, затоплений, терактов, или других происшествий и стихийных бедствий.
Нужно возобновить гуманитарную деятельность структуры. Без координации с исполнительной властью сегодня это сделать невозможно.
В крайнем случае, нам, возможно, придется подать в адрес власти иск в суд за несоблюдение международных норм и законов. Я не питаю иллюзий, я практикующий адвокат, я понимаю, что этот суд проиграю. Но у меня открывается дорога для Европейского суда по правам человека, где, конечно, нас должны поддержать.
