Расшифровка радиопередачи из цикла «Спешите делать добро», прошедшей 22 февраля с.г. в эфире радиостанции «Радонеж». Ведущие – протоиерей Аркадий Шатов и Иван Семенов. В гостях – настоятель храма Покрова Пресвятой Богородицы в Филях, кандидат искусствоведения, преподаватель курса истории христианской культуры в Московском Государственном лингвистическом университете на кафедре теологии протоиерей Борис Михайлов.
«Пойдем отсюда, здесь Бог злой»
Прот. Аркадий Шатов: – Наша передача посвящена людям, которые хотят научиться добру. Конечно, лучше всего научиться добру, делая добро, но, кроме того, я думаю, что на добро человека может вдохновить книга, фильм, картина какого-то художника, какая-то музыка. Сегодня мы хотим поговорить об искусстве, потому что искусство, на мой взгляд, должно помогать людям становиться добрее. Искусство может показывать примеры делания добра, может учить нас на каких-то примерах тому, что не является добром, как с этим бороться, как бороться со злом, так даже можно сказать. В наше время словом «искусство» называют почти что угодно: от древних черепков, найденных на раскопках античного города, до современной популярной музыки или даже неприличных передач, анекдотов или рекламы. Можно ли найти сейчас настоящее искусство, которое возвышает душу, ведет человека к Богу? Как распознать это настоящее искусство среди огромного количества подделок, как найти в этой современной куче популярного искусства настоящую жемчужину? Что бы поговорить об этом мы пригласили в нашу студию профессионального искусствоведа кандидата наук, моего старого друга священника отца Бориса Михайлова. Отец Борис, добрый вечер.
Прот. Борис Михайлов: – Добрый вечер.
Иван Семенов: – Дорогие радиослушатели, мы ждем ваших вопросов к отцу Борису об искусстве. Кроме того, мы обращаемся к вам с вопросами, чтобы вы звонили и отвечали на них в прямом эфире: существует ли современное искусство, которое вам нравится и чем оно вам нравится? Нужно ли, с вашей точки зрения, православному человеку посещать в наше время кинотеатры, театры, выставки, музеи и если да, то какие?
Прот. Аркадий Шатов: – Я бы спросил, есть ли такое искусство, которое не просто нравится, а помогает быть добрее. Бывает так, что что-то нравится, но не помогает человеку быть добрее. Есть искусство, которое человека просто расслабляет, помогает отвлечься от серьезных дел, переключиться на что-то.
Радиослушательница: – Здравствуйте. Был задан вопрос по поводу искусства. Сейчас есть гусляр Дмитрий Земсков, он поет древние песнопения с XII века и позже. Выступает по многим школам Москвы, интернатам, детским домам. Я однажды была на концерте, и после концерта выступил один мусульманин, он сказал благодарственные слова: «Спасибо, Дима, за твое искусство, твои песни заставляют думать». Может быть, это ответ на вопрос, каким должно быть искусство.
Прот. Борис Михайлов: – Это хороший пример. Отец Аркадий меня просил не говорить о плохом, а постараться говорить о хорошем. Был художник в России в конце XIX- начале ХХ века – Валентин Серов. У него было такое творческое кредо, он говорил: «В наше время все пишут безотрадное, а я хочу отрадного, и буду писать только отрадное». Вот я бы тоже хотел говорить только об отрадном, имея ввиду современную культуру, и не буду говорить о худом, по крайне мере много. К сожалению, мы должны отдавать себе отчет, что современная культура, культура ХХ века, отравлена, здесь нет, почти нет добрых источников. И нам, людям, которые ищут добра, остается другой удел: созидать это добро в себе – вот искусство из искусств, художество из художеств – праведная жизнь во Христе.
Это очень важно, потому что, если ты так живешь, если ты усиливаешься на этом пути, тогда у тебя открываются очи, ты становишься зорким человеком. И тогда и в этой тоже культуре, потому что в ней тоже человек живет и действует, ты сможешь найти то, что мы называем какими-то блестками, такими откровениями, которые сразу и не различимы бывают. Я могу говорить о своем опыте. Для меня давно уже современная художественная литература не интересна. Потому что традиционная форма романа, рассказа как-то не питает. А что питает? Воспоминания, невероятно интересные воспоминания. А что такое воспоминание? Это судьба, это жизнь человека, это настоящие трудности, какие-то открытия, и подвиг жизни.
Иван Семенов: – Лермонтов с этого начинает свой роман «Герой нашего времени», что история одной человеческой души интереснее, чем история целых народов, целой вселенной.
Отец Борис, а вы не согласитесь с таким тезисом, что все-таки искусство имеет относительное обращение к человеку, и есть искусство, соразмерное разным людям, что современному подростку, например, иконопись Феофана Грека с ее сложным исихиастическим языком непонятна, хотя мы понимаем, что она содержит высокие и великие откровения о Божественном. А, скажем, песни исполнителя (православного, между прочим) Константина Кинчева, подростку понятны, хотя мы с вами их не будем слушать. Но, тем не менее, он, слушая эти песни, о чем-то задумывается и начинает, может быть, к чему-то такому стремиться?
Прот. Аркадий Шатов: – У меня еще вопрос. По-твоему выходит, отец Борис, что вообще современное искусство совсем смотреть не надо, надо только углубиться в свою душу…
Прот. Борис Михайлов: – Нет, я этого не сказал. Надо выработать способность общаться с этим искусством, и эта способность вырабатывается…
Прот. Аркадий Шатов: – И тогда даже в современном искусстве можно находить эти самые блестки.
Прот. Борис Михайлов: – В том числе. Или можно правильно, по-настоящему его воспринимать. Но я не согласен с вашей посылкой, Иван, она мне кажется суррогатной. Конечно, иконопись непонятна, в том смысле, как может быть понятен какой-то простой сюжет передвижников XIX века. Но мы и не предполагаем, что она должна быть так понятна. И человек, который смотрит на репродукцию фресок Феофана Грека, – что он осознает при этом? Это тайна сердца.
Иван Семенов: – Это субъективно воспринимается человеком, это зависит от человека, батюшка. Я могу рассказать реальный случай из моей собственной жизни. Мы пришли с моим 4-летним сыном в храм Спаса в Новгороде, который расписан Феофаном Греком. Мой сын поднял голову, увидел там изображение Спасителя в куполе, сказал: «Пойдем отсюда, здесь Бог злой». Причем, ребенок с рождения является православным мальчиком, хотя, наверное, мы его плохо воспитываем, иконы видел и привык на них смотреть. Но его реакция на фрески Дионисия совершенно другая.
Прот. Борис Михайлов: – Но там действительно Господь Вседержитель в куполе немножко смущает, чрезмерно экспрессивный, поэтому хорошо, что мальчик так сказал, он совершенно искренне сказал. Но надо как-то его поддержать, сказать, что Господь-то не злой.
Прот. Аркадий Шатов: – Не злой, а суровый. Суровость – обратная сторона любви.
Иван Семенов: – Мы там что-то такое сказали. Но я же это сейчас говорю не для того, чтобы осудить Феофана Грека, я говорю, чтобы проиллюстрировать свой тезис о том, что восприятие субъективно.
Прот. Аркадий Шатов: – Это несомненно. Я всегда вспоминаю отца Сергия Булгакова, который увидел Сикстинскую Мадонну, когда находился в религиозных поисках, и она ему очень понравилась, он стоял часами перед этой картиной. И потом после революции, после Гражданской войны он вернулся опять туда и увидел чувственную женщину на этой картине, совсем не то, что он видел раньше. Конечно, меняется даже у самого человека отношение к искусству, не только у разных людей.
«Нужно отвергнуть всю современную культуру»
Радиослушатель: – Я уже пожилой человек, был арбатским художником. Я считаю, что есть у нас искусство, и не только считаю, но больше чем уверен. Особенно в России, до сих пор школы есть хорошие.
Прот. Аркадий Шатов: – Ну а конкретно, вы можете назвать художников?
Радиослушатель: – Глазуновская школа, Строгановское высшее художественно-промышленное училище, Суриковский институт.
Прот. Аркадий Шатов: – Спасибо большое. Мы о Глазунове будем говорить или нет?
Прот. Борис Михайлов: – Думаю, что нет. Я в свое время, в 1975 году, написал о нем статью, тогда это было интересно.
Прот. Аркадий Шатов: – Я не могу сказать, что Глазунов – это великий художник.
Прот. Борис Михайлов: – Нет-нет. Это совсем не художник, это, к сожалению, такое идеологизированное искусство.
Прот. Аркадий Шатов: – Да, об этом говорить не стоит.
Радиослушательница: – А как же художники Пластов, Стажаров, Рыженко? На мой взгляд, они на волне патриотизма.
Прот. Борис Михайлов: – Ну, в общем, да, но это такие маленькие мастера, в том-то и дело, что они не делают погоды, они не выражают свое время, к сожалению. Ограниченная сфера происхождения и бытования их искусства.
Прот. Аркадий Шатов: – Ну а кто из их современников выражает время в русском искусстве?
Прот. Борис Михайлов: – Те самые плохие, про которых ты не хочешь слушать, они, как раз, и выражают это время.
Прот. Аркадий Шатов: – Нет, но время выражается не только в безумии, но и в подвиге новых мучеников.
Прот. Борис Михайлов: – Это другое дело, мы же говорим об искусстве. Я свою лекцию, которую я читаю, о возрождении иконосферы в Советской России, начинаю с новомучеников, потому что их подвиг является тем основанием, благодаря которому состоялось церковное возрождение.
Прот. Аркадий Шатов: – Я понимаю, а в искусстве, кто отражает этот подвиг? В те времена не было такого искусства просто?
Прот. Борис Михайлов: – Я думаю, что это искусство Солженицына, безусловно, Виктора Некрасова.
Прот. Аркадий Шатов: – Это в литературе. А в изобразительном искусстве?
Прот. Борис Михайлов: – Да как-то оно было очень слабенькое у нас всегда.
Радиослушатель: – Я хотел напомнить о.Борису об объединении художников «Маковец». Оно было основано в 1921 году, там такие художники Чекрыгин, Николай Михайлович Чернышев, Вера Пестель, Сергей Герасимов. Очень православные художники.
Прот. Борис Михайлов: – Художники «Маковца», в частности Чекрыгин, как один из самых ярких среди них, это такие запоздавшие романтики, это, действительно, люди духовного устремления, но они начали в 1921 году в Советской России, и все это сошло на нет. Но их наследие имеет значение, безусловно.
Радиослушатель: – Скажите, пожалуйста, ваше отношение к Александру Шилову. Он многих духовных лиц написал.
Прот. Борис Михайлов: – Я одним словом могу сказать. Есть живопись, а есть мертвопись. Это слово мертвопись целиком относится к творчеству этого художника. Все.
Радиослушатель: – Отец Борис, скажите, ведь чтобы критиковать кого-то надо уметь писать как бы лучше того, кого мы критикуем? Может быть, вами просто зависть руководит?
Прот. Борис Михайлов: – Нет, я могу вам сказать, что никакой зависти у меня нет, у меня есть отвращение к этой подделке под искусство, если иметь в виду живопись Шилова.
Иван Семенов: – Я напоминаю замечательную историю, когда предложили в одном американском университете возглавить кафедру славистики Набокову, под тем предлогом, что Набоков – большой писатель. На это известный языковед Роман Якобсон сказал: «Слон тоже большое животное, мы же не предлагаем ему возглавить кафедру зоологии».
Прот. Аркадий Шатов: – Про Набокова не будем.
Иван Семенов: – Давайте тогда о живописи, батюшка. На контрасте с мертвописью расскажите нам, пожалуйста, критерии живописи, чтоб наши слушатели смогли разобраться, что вот это живопись.
Прот. Аркадий Шатов: – Вот современные люди, к сожалению, этого не понимают, отец Борис. Опять мы хотели говорить о хорошем, а приходится говорить о Шилове и о Глазунове.
Прот. Борис Михайлов: – Я про этих художников говорить не хочу. Это совершенно очевидно. Но есть совершенно другие художники, так называемые, живописцы, которые перестали быть живописцами. Это художники начала века и их продолжатели на протяжении всего ХХ века. Во Франции – это Пикассо и его окружение, в России – это Кандинский. Дело в том, что живопись этих художников Пикассо, Кандинского, Малевича – это не живопись, это средство магического свойства.
Прот. Аркадий Шатов: – Я с тобой согласен, я не люблю Пикассо. Мир раскалывает на куски какие-то.
Иван Семенов: – Он голубя мира нарисовал.
Прот. Борис Михайлов: – Боже мой, в 1949 году! Конъюнктурщик, жуткий, старый конъюнктурщик.
Прот. Аркадий Шатов: – Мы же говорили, что о плохом не будем. О Шилове и Глазунове нас спросили радиослушатели.
Прот. Борис Михайлов: – Но я же должен сказать о живописи.
Прот. Аркадий Шатов: – О хорошей живописи.
Прот. Борис Михайлов: – Хорошей живописи в ХХ веке не было. Но были отдельные явления. Например, графика Владимира Андреевича Фаворского. Но это был верующий человек. И он был как раз таким человеком, для которого важна была праведная жизнь. Поэтому он и создавал прекрасные вещи. Они совершенно особняком стоят в культуре ХХ0 века. В своем дневнике отец Александр Шмеман пишет: » …нарушен некий органический, изначальный и вечный опыт. Между тем наша культура, в основном, и состоит в его отвержении и нарушении, так что сама ее суть, собственно, из этого отвержения и состоит, оно составляет ее опыт. Это опыт только негативности, восстания, протеста, и само понятие «освобождения» (liberation) тоже всецело негативно». Это свобода от – это я уже добавляю, простите. «Нужно отвергнуть, – пишет он, – всю современную культуру в ее духовных — ложных, даже демонических — предпосылках».
Прот. Аркадий Шатов: – А Сезанн тебе не нравиться?
Прот. Борис Михайлов: – Нет, почему, он не плохой художник.
Прот. Аркадий Шатов: – Мне нравятся цвета у него.
Радиослушатель: – Что касается художников ХХ века, как вы оцениваете творчество Васнецова и Врубеля?
Прот. Борис Михайлов: – Васнецов и Врубель – это все-таки художники не ХХ века, это художники, которые не имели отношения к авангарду. Врубель – это по-настоящему трагическая фигура, невероятно значимая для русской культуры в своем трагизме. Это подлинное, настоящее, высокое искусство.
Радиослушательница: – Отец Борис, скажите, пожалуйста, есть ли какая-нибудь учебная литература по религиозному осмыслению живописи передвижников и какие-нибудь работы по живописи Серебряного века? Мне известно, что у вас есть работы на эту тему. Где их можно почитать? Большое спасибо.
Прот. Борис Михайлов: – Нет, я на эту тему не писал. Я писал немножко о Викторе Михайловиче Васнецове, когда-то написал книжку о храме на Пресне. Там его работы, его росписи. Я немного об этом писал, и в том числе, это затрагивает и религиозность Васнецова и художников того времени, которая была в общем редуцированная, ослабленная. И их опыт, их искреннее желание послужить Церкви, послужить людям своим искусством, вдохнуть в церковное художество новые силы, закончилось ничем.
Прот. Аркадий Шатов: – Отец Борис, а известна ли какая-нибудь литература, которая помогает религиозно осмыслить живопись?
Прот. Борис Михайлов: – Я могу нашей слушательнице рекомендовать книгу Леонида Александровича Успенского «Богословие и иконы православной церкви». Эта книга хорошо научает правильно видеть вообще изобразительный материал.
Прот. Аркадий Шатов: – Но конкретно о живописи нет? Сейчас есть книги православных литературоведов, которые говорят о литературе с точки зрения Православия. Например, книги профессора духовной академии Михаила Дунаева. Может, не со всем там можно согласиться, но все-таки это попытка религиозного осмысления. И литературу пытались религиозно осмыслить священники, художники, архиереи. Есть работы, скажем, о Достоевском священников архиереев. О живописи такого нет?
Прот. Борис Михайлов: – Таких книг, такого целостного опыта нет.
«Андрей Рублев» и «Остров» – неудачные фильмы?
Радиослушатель: – Мне бы хотелось узнать ваше мнение о фильме «Остров». По-моему, он чересчур нагружен всякими намеками, символами, двусмысленностями даже. Я могу приводить примеры, но не хочу занимать время.
Прот. Борис Михайлов: – Я могу сказать, что это очень приблизительный по отношению к своей главной теме фильм. Это скороделка, в которой очень много штампов. И которая интересна своим появлением на экране только одним – что она, целиком посвященная тому, что мы называем праведной жизнью во Христе, в данном случае монашеской жизни, людям, которые приходят и ищут ответа на вопросы в этой жизни, вызвала такой жгучий интерес, такое приятие у населения.
Прот. Аркадий Шатов: – Отец Борис, милый, но не могла вызвать такой интерес какая-то, как ты говоришь, скороделка.
Прот. Борис Михайлов: – Очень даже могла.
Прот. Аркадий Шатов: – Мне кажется, что это все-таки удачный фильм.
Прот. Борис Михайлов: – Совсем неудачный.
Прот. Аркадий Шатов: – И удачный именно потому, что он понравился очень многим людям. Я знаю восторженные отзывы и монахинь, и каких-нибудь пьянчужек.
Иван Семенов: – Дорогие отцы, прежде чем вы договоритесь, надо выработать критерии удачности. Мне кажется, что вы говорите о разном. Вы, отец Аркадий, говорите о том, что у людей случился некоторый катарсис.
Прот. Аркадий Шатов: – Совершенно верно, можно так сказать.
Иван Семенов: – Отец Борис имеет в виду что-то другое, когда говорит неудачный. Потому что я тоже в некоторых местах, когда смотрел этот фильм, хотя и понимал в определенных местах его наигранность и наивность и т.д., я очень сильно реагировал, до слез.
Прот. Аркадий Шатов: – Это искренний фильм. Мамонов играет очень искренне. В этом его достоинство.
Прот. Борис Михайлов: – Мамонов – безусловная удача.
Прот. Аркадий Шатов: – Так весь фильм на нем построен.
Прот. Борис Михайлов: – И это очень плохо.
Прот. Аркадий Шатов: – А операторская работа тебе не понравилась?
Прот. Борис Михайлов: – Какая там операторская работа? По воде все время ходит.
Прот. Аркадий Шатов: – Мне кажется, спокойная. Я не люблю в современных фильмах мелькание кадров.
Прот. Борис Михайлов: – И включает Владимира Ивановича Мартынова, на этом вывозит…
Прот. Аркадий Шатов: – Мартынов – это кто?
Прот. Борис Михайлов: – Композитор, который написал музыку для этого фильма.
Прот. Аркадий Шатов: – Мне музыка как раз не очень понравилась.
Прот. Борис Михайлов: – Фильм оказался не только кассовым, он оказался фильмом, на который откликнулись очень многие люди. Потому что люди соскучились по правде жизни, но это не значит, что фильму удалось эту правду явить. И то, что люди откликнулись так всем сердцем на появление этого фильма, это не удача фильма, а это удача людей. Это говорит о том, что жив человек.
Прот. Аркадий Шатов: – Это все-таки удача Мамонова.
Прот. Борис Михайлов: – Безусловно. Но то, как ему поручено расправиться с молодой девушкой, которая в положении к нему пришла, в духе так называемых старцев, что ж тут хорошего? А то, как он беседует с начальником? Вообще, что это – монастырь?
Прот. Аркадий Шатов: – Это все условно, это притча, отец Борис.
Прот. Борис Михайлов: – Нет, это не притча, это небрежность.
Радиослушатель: – Добрый вечер. Я хотел бы предложить, на мой взгляд, положительный пример искусства. Если взять кинематограф, то это картина Андрея Тарковского «Андрей Рублев». Сколько ее смотришь, после нее такое чувство остается, что ты что-то приобрел. Конечно, в этой картине есть какие-то несовершенства, но чувствуется, что автор стремился, искал Бога.
Прот. Борис Михайлов: – Я вообще люблю Тарковского, его фильмы, я считаю, что это настоящий подвиг художника.
Иван Семенов: – И я очень люблю.
Прот. Аркадий Шатов: – А я не очень. Не могу сказать, что я не люблю, но не очень.
Прот. Борис Михайлов: – И в гораздо меньшей степени считаю удачным «Рублева».
Прот. Аркадий Шатов: – «Рублев» меньше всего нравится. Наверное, в свое время этот фильм тоже был важен с общественной точки зрения, потому что тоже тогда не снимали фильмы про святых. Это фильм все-таки о православном святом, о Церкви. Но он у Тарковского самый неудачный. Зачем было браться? Он перенес на Рублева свою собственную трагедию. Это фильм о нем самом. Так о Рублеве говорит нельзя. Смешные диалоги там с Феофаном Греком.
Прот. Борис Михайлов: – Также как в «Острове».
Иван Семенов: – Я больше всего «Сталкер» люблю у Тарковского.
Прот. Аркадий Шатов: – В «Сталкере» конец очень смешной, когда двигается стакан по столу.
Прот. Борис Михайлов: – Но это один из немногих художников, живших в советской России, который остался на уровне трагического восприятия жизни.
Радиослушательница: – Добрый вечер. Извините, пожалуйста, я совершеннейший дилетант в искусстве, но конечно, мне что-то нравится или не нравится. В отношении фильма «Остров», у меня просто чисто человеческое восприятие. Ведь Богу что от нас нужно, во-первых? Может, я говорю слишком упрощенно, простите. Наше сокрушенное сердце. По-моему, это очень важно. В этом фильме, несмотря на то, что там масса всяких недоделок, может, даже и не художественных вещей совсем, вот этот вопрос о сокрушенном сердце есть. Ведь человек всю жизнь сокрушался перед Богом и просил его простить за ту вещь, которую он вообще даже и не делал, как оказалось. И это, может быть, дошло в какой-то степени до зрителей. Я, например, это почувствовала. Может быть, поэтому он имеет такой успех. Это задело человеческое нутро. Вот сокрушался он о своем грехе, а греха-то практически и не было, поэтому ему и было даровано многое. Но много, конечно, там недостатков, много всего, всего плохого, но вот это сокрушенное сердце, по-моему, перевешивает на чашке весов.
Прот. Борис Михайлов: – Я с вами согласен. Вообще, видеть на экране православного христианина в подлинном его покаянии, в жизни, которая проживается, как покаяние, это неслыханная привилегия. В этом, конечно, безусловная удача.
У Маяковского был дар от Бога?
Иван Семенов: – Отец Борис, может ли быть, с вашей точки зрения, искусство, в котором изображается только злое и плохое, но которое, тем не менее, ведет человека к Богу?
Прот. Борис Михайлов: – Не думаю.
Иван Семенов: – А вот роман Достоевского «Бесы». Там нет ни одного, если не брать Машу Лебядкину, нормального человека. Тем не мене, мне кажется, человек задумывается о всяких великих вещах, прочитав этот роман.
Прот. Борис Михайлов: – Там нормальный человек сам Достоевский. Это он там присутствует.
Радиослушатель: – Почему поэты и художники, которые несли людям добро, в жизни страдали страшными пороками?
Прот. Борис Михайлов: – Я не знаю, кого вы имеете в виду. Если, например, Бодлера, я его не осуждаю, судья Бог, и ему, и всем нам…
Прот. Аркадий Шатов: – Может, имеются в виду поэты 20 века.
Иван Семенов: – Достоевский, например, был игроман.
Прот. Аркадий Шатов: – Он все-таки победил в себе эту страсть.
Прот. Борис Михайлов: – В том-то и дело, это была борьба.
Прот. Аркадий Шатов: – Чайковский, у него тоже была борьба с какими-то пороками.
Прот. Борис Михайлов: – Я не знаю, мне трудно сказать, несли ли они людям добро.
Прот. Аркадий Шатов: – Мне кажется, были просто люди. Ведь дар, который дает Бог человеку, художественный, творческий, этот дар далеко не всегда соединяется со святостью в человеке. Поэтому человек остается человеком. Он велик в своем искусстве, но в жизни может быть одержим страстями, пороками.
Прот. Борис Михайлов: – Я не знаю. Я не думаю так, я не думаю, что такого человека можно назвать великим.
Прот. Аркадий Шатов: – Я говорю про дар, который дает Бог. Дар же им дает Бог. Есть поэты, которые удивительно обладают техникой стиха.
Прот. Борис Михайлов: – Маяковский, например. Великий поэт?
Прот. Аркадий Шатов: – Но у него техника стиха. Я Маяковского не осуждаю, но не то что не люблю, а как-то даже больше…
Прот. Борис Михайлов: – А я прямо говорю: испытываю отвращение.
Прот. Аркадий Шатов: – Я согласен. Но все-таки талант был дан от Бога.
Прот. Борис Михайлов: – А я же не говорю, что они не талантливы, но назвать великим я никогда не соглашусь. Велик только тот, кто Богу угоден.
Прот. Аркадий Шатов: – Хорошо.
Иван Семенов: – Ну, хорошо, батюшка, а Лев Толстой?
Прот. Борис Михайлов: – Тоже противоречивая в этом смысле фигура, в высшей степени противоречивая. И не известно, в чем он больше преуспел. Он был соблазном для колоссального количества русских интеллигентов.
Прот. Аркадий Шатов: – Мы даже сейчас не можем оценить степень его злого влияние на общество.
Прот. Борис Михайлов: – Огромное.
Радиослушатель: – Вопрос касается книги «Отец Арсений». На мой взгляд, очень интересная, полезная и важная историческая книга, однако есть мнение, что это художественный вымысел?
Прот. Аркадий Шатов: – Если б мы не знали про отца Павла (Троицкого), который присылал нам письма, но мы не можем найти места его кончины – история удивительно загадочная, связанная с ним, как он ушел из лагеря. Если бы я это не знал, то мог бы подумать, что отец Арсений – это действительно некий вымысел. Но я знаю, что отец Павел – это не вымысел, но многие считают, что его как бы не было, что он умер в лагере, и из лагеря не вышел.
Прот. Борис Михайлов: – Да. Я думаю, что это не вымысел, может, там и есть элемент художественной образности, но эта книга свидетельствует о том мученическом опыте, который он претерпел.
Что такое хорошо
Иван Семенов: – Батюшка, раз в ХХ веке ничего не было, давайте назовем что-нибудь не в ХХ.
Прот. Борис Михайлов: – Давайте, это очень просто. Я сегодня был в Третьяковской галерее. Третьяковка известна с малых лет, она всегда встает перед глазами, особенно, когда ты проходишь в этом месте. Действительно, наше российское искусство святое, но – искусство XIX века.
Прот. Аркадий Шатов: – Мне еще Русский музей очень нравится. Таких картин, мне кажется, нет даже в Третьяковке.
Прот. Борис Михайлов: – Безусловно. А было время, когда Третьяковка была закрыта лет 7, были бурные перестроечные годы, и по прошествии порядочного времени, когда ее вновь открыли, я пришел, пошел по залам и думал: «Боже мой! Какое христианское искусство, совершенно светское, XVIII, а особенно XIX век. Какое христианское, сколько добра! Сколько радости!»
Иван Семенов: – Батюшка, а Рембрандт – это святое искусство?
Прот. Борис Михайлов: – Безусловно, для меня, и я думаю, что не только для меня. Это религиозный художник и по-настоящему религиозное искусство. Особенно ценно тем, что это не иконопись, а искусство ренессансного типа, самодостаточное.
Радиослушатель: – Из того, что мне помогает определять, что – искусство, а что – нет, для меня такой компас – Олеся Николаева. Многим советовал бы почитать то, что она написала, обратиться к ее книгам и трудам. У нее есть книги об искусстве, о культуре, начет образа в искусстве.
Прот. Аркадий Шатов: – Вы говорите об ее искусствоведческих работах, а не о романе?
Радиослушатель: – Нет, именно об ее аналитике.
Прот. Борис Михайлов: – Она же церковный человек. И это очень плодотворно сказывается в ее искусствоведческих работах и работах, посвященных культуре.
Радиослушатель: – Как вы относитесь к искусствоведческим работам отца Павла Флоренского?
Прот. Борис Михайлов: – Я отношусь с огромной благодарностью к отцу Павлу. Он оставил нам великолепное наследие, достаточно вспомнить его работу об иконостасе.
Прот. Аркадий Шатов: – Это была первая работа, которую я прочитал, я познакомился с ней в тот период, когда я воцерковлялся. Конечно, она в моей жизни, в моем становлении сыграла большую роль, несмотря на присущие тому времени особенности.
Прот. Борис Михайлов: – А я как раз совсем недавно читал его переписку с отцом Сергием Булгаковым. Там замечательно они говорят, в частности о.Павел Флоренский: у него было в начале 20-х годов очень определенное отношение к так называемому художественному авангарду, ко всем тем, о ком о.Аркадий не хочет слышать и говорить. Он видел их духовную сущность, и для него, конечно, это было демоническое искусство, так же, как и для Сергия Булгакова.
Иван Семенов: – Отец Борис, я человек простой. Надо выработать для людей какие-то критерии, какие-то рекомендации. Нам с вами не нравятся Кандинский и Пикассо, потому что они рисуют беспредметно, некрасиво, не пойми что и всякое безобразие. Это я по-простому так говорю. Нам с вами не нравятся Шилов и Глазунов, потому что это мертвопись, хотя у них все красивенько и понятно, что нарисовано. Как понять, батюшка, что хорошо? Как развить это для наших слушателей и, в частности, для меня, который в живописи не понимает.
Прот. Борис Михайлов: – Распознать хорошее можно, если ты сердце имеешь открытое на хорошее. А ты его имеешь только тогда, когда ты живешь как христианин, стараешься жить по совести, по Евангелию.
Прот. Аркадий Шатов: – Вот нам сейчас звонят христиане, им нравится Шилов, им нравится Глазунов.
Иван Семенов: – И «Остров».
Прот. Борис Михайлов: – Ну и что ж такого, пусть нравится.
См. также: «Евангельский Проект»: за или против?
