Писатель Александр Романович Беляев считается одним из основоположников советской научно-фантастической литературы. Не одно поколение зачитывается его книгами: «Человек-амфибия», «Ариэль», «Продавец воздуха», «Звезда КЭЦ». Но самый пронзительный роман – «Голова профессора Доуэля». Он держится особняком, он не похож на все остальное. Не удивительно, ведь это – по сути, автобиографическая вещь.
Печальные последствия несостоявшегося полета
Александр Беляев родился в 1884 году в Смоленске, в семье православного батюшки. Такие семьи склонны к династийности, и Саша оканчивает местное духовное училище, а затем и Смоленскую духовную семинарию. После чего неожиданно подписывает контракт с театром Смоленского народного дома.
Семейство в ужасе. Вместо алтаря он выбирает балаган. Ну, не совсем, конечно, балаган, Саша играет в классических пьесах – «Лес», «Ревизор», «Преступление и наказание». Затем так же неожиданно бросает театр (отец счастлив) и поступает в ярославский Демидовский юридический лицей (отец снова в ужасе).
После лицея – юридическая практика. Театр остается как хобби, Александр Романович пишет газетные рецензии. А в 1915 году он неожиданно слег.
Это не первая встреча с болезнью. Еще в раннем детстве он повредил глаз (собственно, из-за этого его не взяли в армию). Но еще серьезнее было падение с крыши сарая. Саша, как и многие романтично настроенные мальчишки, мечтал летать. Привязал к рукам два веника, забрался повыше и прыгнул.
Тогда показалось, что все обошлось, после падения он довольно быстро оклемался. Но, видимо, уже после этого эксперимента в позвоночнике возникла патология, которая и привела к печальному диагнозу спустя два десятилетия.
Итак, костный туберкулез позвоночника, осложненный параличом ног. Только что Александр Романович был полон жизни, энергии. Ему подчинялись судебные тяжбы, у него была любимая супруга, он был счастлив. Беляев был и вправду неплохим юристом, мог бы сделать себе имя.
Дочь Светлана писала: «Однажды его пригласили защитником по делу об убийстве. Процесс был почти копией знаменитого «дела Бейлиса»: еврея обвиняли в ритуальном убийстве русского ребенка с целью приготовления мацы на его крови. Отец решил построить защиту на цитировании текстов из Торы и Талмуда, по которым суд должен был понять, что никаких подобных указаний там просто нет.
Для этого он нашел человека, знающего древнееврейский язык. Потрудиться пришлось немало, они вместе сделали дословный перевод нужных отрывков, которые зачитывались на заседании суда.
Доказательства были столь убедительны, что обвиняемого оправдали и освободили в зале суда. Процесс наделал много шума, в газетах писали статьи о блестящей защите, а на улице с отцом постоянно раскланивались».
И вместо этого всего – шесть лет практически неподвижного лежания в кровати. На спине. Из них три – в гипсовом корсете.
О судебных баталиях можно забыть. И о театре тоже. Жена уходит, безо всякого стеснения заявив, что не о том мечтала.
Александр Романович в тоске: «Утратив тело, я утратил мир, – весь необъятный, прекрасный мир вещей, которых я не замечал, вещей, которые можно взять, потрогать, и в то же время почувствовать свое тело, себя. О, я бы охотно отдал мое химерическое существование за одну радость почувствовать в своей руке тяжесть простого булыжника!»
Но вместо этого всего – беленый потолок, заботливая мать, которая меняет простыни, и звуки, доносящиеся с улицы. А там такое происходит! Революция! Белые, синие, красные, чуть ли не фиолетовые. У всех свои ораторы и лозунги! Ночами слышны озорные песни.
Отрекся от престола царь! Что-то невероятное творится! Вот бы окунуться в эту человеческую кутерьму! Но нет, об этом можно только тосковать.
То же и путешествия. Совсем недавно они были в планах, хотелось посмотреть весь мир и уж, по крайней мере, всю Российскую империю. А вместо этого – какая-то насмешка. Из Смоленска они с матерью Натальей Федоровной и старой верной нянькой переезжают в Ростов-на-Дону, оттуда, по совету врачей, в Ялту. Все это не ради ярких впечатлений, а в поисках более или менее подходящего климата. Но, к сожалению, это не помогает.
Александру становится хуже и хуже. А нужно ведь еще на что-то существовать, ялтинская жизнь дороже, чем ростовская или тем более смоленская. Соответственно, уменьшаются даже размеры видимого пространства, денег хватает лишь на маленькую комнатку с низким, гнетущим потолком.
Больница. «Если бы вы знали, в каких кошмарных условиях мне приходилось лежать в больнице, особенно в прошлую зиму! – пишет Александр Романович. – Несколько составов больных общей палаты умерло на моих глазах».
И снова маленькая комнатка. А в магазинах между тем закончились продукты. На рынке все ужасно дорого. И как тут быть?
К счастью, болезнь не подчинила себе голову. Голова – единственное, что осталось Александру Романовичу в полное, ничем не ограниченное пользование. Он много читает. Что ни попадется, все прочитывает. Мать раздобыла где-то стопку старых дореволюционных журналов на растопку прожорливой печки, и их прочитал, прежде чем мать их сожгла.
И вот, в 1922 году, не выдержав свалившегося горя, Наталья Федоровна умирает. Казалось бы, игра окончена. Но спасение приходит, откуда не ждали. В него влюбляется соседка, Маргарита Константиновна. А он влюбляется в нее. Теперь для него Маргарита – и мать, и жена, и медсестра, и лучший друг на свете. Болезнь принимается медленно отступать, а жизнь наконец-то обретает смысл.
Советский Жюль Верн
У Александра Романовича было огромнейшее преимущество перед головой профессора Доуэля, его руки все же двигались. А преимущество Доуэля состояло в том, что эта голова не должна была зарабатывать себе на жизнь.
В 1921 году Александру Романовичу наконец-то изготовили современный, целлулоидный корсет. В отличие от гипсового в нем можно вставать, даже ходить.
В 1922 году болезнь временно отступает, и Беляев лихорадочно подыскивает денежную работу. Вчерашний инвалид, прикованный к постели, становится заведующим колонией для неблагополучных детей, а затем инспектором Уголовного розыска.
Беляев писал: «Мне пришлось поступить в канцелярию уголовного розыска, а по штату я младший милиционер. Я же – фотограф, снимающий преступников, я же – лектор, читающий курсы по уголовному и административному праву и «приватный» юрисконсульт. Несмотря на все это, приходится голодать».
А на следующий год они с женой переезжают в Москву.
Используя свой уникальный опыт, Беляев решает рассказать о том, как воспринимает жизнь одна голова, лишенная туловища. И в 1925 году в журнале «Всемирный следопыт» опубликован рассказ Александра Беляева «Голова профессора Доуэля». Вскоре он будет переписан в роман.
«Рыцарь в гипсовых латах», как иронично называет себя Александр Романович, получает в день сотни читательских писем. Любители фантастики в полном восторге, они требуют продолжения. Теперь окончательно ясно, что жизнь продолжается.
Перед писателем (а он уже решил, что станет именно писателем, ведь прочие профессии были ему недоступны физически) стояла задача: как можно больше писать. Вот он и писал. Платили гроши, где-нибудь могли вообще не заплатить. Это тоже следовало учитывать при составлении семейного бюджета.
Александр Романович вывел свою норму – десять страниц в день. Все это рассовывалось по многочисленным газетам, альманахам, журналам. Чтобы не создавать себе лишних проблем, писал под псевдонимом, для каждого издания старался придумать свой.
Поэтому творческое наследие Александра Беляева до сих пор не то чтобы не изучено, просто физически не собрано. И собрать его в принципе почти невозможно.
Но денег порой не хватало не только на лекарства, даже на еду и керосин для лампы. Александр понимал, что единственный инструмент, доступный ему, больному человеку, это его писательская фантазия. И он писал! Десять страниц текста в день.
Между тем выходят и серьезные работы – «Человек-амфибия», «Остров погибших кораблей», «Последний человек из Атлантиды», «Продавец воздуха», «Подводные земледельцы».
Основная площадка Беляева – журнал «Всемирный следопыт» доволен своим автором. Уже понятно, именно ему журнал в приличной степени обязан своими тиражами.
Между журналом и автором налажена ежедневная курьерская связь. Беляеву приносят охапки читательских писем и необходимую научную и прочую литературу. Обратно везут ценность неописуемую – очередные страницы рукописи.
Денег, однако, катастрофически не хватает.
С писателем желает встретиться великий классик фантастического жанра – Герберт Уэллс, приехавший в советскую Россию. Он сообщает: «Я с большим удовольствием <…> прочитал ваши чудесные романы «Голова профессора Доуэля» и «Человек-амфибия». О! Они весьма выгодно отличаются от западных книг. Я даже немного завидую их успеху».
Александра Романовича называют «советским Жюлем Верном». А между тем лекарства дорожают, их часто не на что купить.
Между «Чижом» и «Ежом»
Огромной ошибкой был переезд из Москвы в Ленинград, совершенный в 1928 году. Московский климат был не слишком-то благоприятным, а ленинградский оказался еще хуже. В 1929 году болезнь обостряется. Семья, а у писателя уже две дочери, Людмила и Светлана, переезжает в Киев.
Там вроде бы становится получше, но возникает новая проблема – киевские издательства рассматривают рукописи только на украинском языке. И снова обострение.
Существуют как бы два Беляева – писатель, овеянный мировой славой, и полунищий беспомощный инвалид, которого то отпускает, но вновь настигает болезнь.
Снова Ленинград. Затем – его легендарный пригород, Детское Село, бывшее Царское Село, а ныне город Пушкин. Неожиданное улучшение – писатель может сам набирать тексты на машинке и даже изредка ходить по редакциям и издательствам.
И новая напасть – научная фантастика объявляется жанром нон грата. В стране вовсю строится социализм, нужно писать про колхозы. Это – писать про надои и сбор урожая – Беляеву предлагают повсюду, на полном серьезе. Конечно, он не соглашается.
Александр Романович переезжает в Мурманск. Все эти лихорадочные перемещения со стороны и из нашего времени кажутся глубоко нелогичными, но Беляеву в том, своем времени и в своей ситуации, точно уж не до логики.
Случайно нашлось место юрисконсульта именно в Мурманске, значит, поехал в Мурманск. Нашлось бы на Камчатке, и туда поехал бы.
За Полярным кругом он не выдержал и года. Вернулся. Снова Ленинград. Спасение видится в детской литературе. Фантаст с мировым именем пишет короткие рассказики в журналы «Чиж» и «Еж».
Снова кровать, и снова гипс. Евпаторийский санаторий. Бесполезно.
Александр Романович в активном поиске писательского компромисса. Для журнала «В бой за технику» он пишет роман «Под небом Арктики», про американского рабочего, которому советский инженер показывает созданный в Заполярье советский подземный курорт. Чушь полная. Но жить на что-то нужно.
Впрочем, даже это явно конъюнктурное произведение у Беляева выходит очень даже хорошо.
Журнал «Вокруг света» публикует «Лабораторию Дубльвэ» – о советских ученых. И снова успех у читателей.
Роман «Человек, потерявший лицо», написанный в 1929 году, переделывается в роман «Человек, нашедший свое лицо».
Абсурд прогрессирует. Одновременно, увы, прогрессирует и болезнь.
* * *
Как и большинство фантастов, Александр Романович обладал даром провидца. Это проявилось еще в детстве, правда, при весьма трагичных обстоятельствах. Саша вместе с приятелями катался на лодке, а его старший брат Вася остался на берегу. У Саши был с собой кусочек глины, он от нечего делать принялся лепить Васин портрет. Вышло очень похоже. Но только лицо было мертвым, застывшим. Он с досадой швырнул фигурку в воду и вдруг закричал: «На берег! Быстрее на берег! С Васей что-то случилось!»
Когда лодка причалила, было уже поздно. Брат утонул.
Будучи чуть постарше, Александр самостоятельно сконструировал стереоскопический проекционный (или, как тогда говорили волшебный) фонарь. Его тоже можно отнести к провидению: спустя два десятилетия такая штука была запатентована в Америке и сразу встала на конвейер.
В романе «Властелин мира» используются беспилотные летательные аппараты, которые станут испытывать лишь через несколько лет. «Остров погибших кораблей» предвосхищает целое научное направление – подводную археологию. В романе «Подводные земледельцы», опубликованном в 1930 году, фигурируют водолазные ранцы-буксировщики, они действительно появятся в шестидесятые годы XX века. И так далее.
Но даже он не мог предположить, что умрет в декабре 1941 года в захваченном немецкими войсками Детском Селе и не от чего-нибудь, а от голода, который угрожал ему всю жизнь и наконец-то стал реальностью.
Была возможность вывезти Беляева до оккупации, но он только что перенес очередную операцию и был нетранспортабелен. И вывозить, и оставить – в любом случае понадеяться на русский авось.
Ему было 57 лет. Незадолго до этого писатель предложил газете «Красная звезда» и журналу «Ленинград» фантастический рассказ «Черная смерть» о том, как фашисты пытались, да не сумели выиграть бактериологическую войну. Оба издания ответили отказом.
