Последнее воскресенье сентября — международный день глухих. Сейчас богослужение с сурдопереводом ведется в Екатеринбурге, Нижнем Новгороде, Саранске, Москве, Петербурге… Денис Заварицкий, сурдопереводчик из Питербурга, автор пособий по переводу богослужения на язык жестов рассказывает об особенностях мировосприятия неслышащих людей и о том, как помочь им понимать происходящее в храме.
Мир глухих
— Есть мнение, что глухие хуже развиваются, чем слепые. Это так?
— Отсутствие слуха, конечно, влияет на интеллектуальное развитие человека. Глухому труднее абстрагировать и рассуждать отвлеченно, чем слепому, потому что слепой может лучше владеть словом. Сами глухие убеждены, что они более счастливые люди, чем слепые. Все очень относительно.
— Язык жестов беден оттенками. Есть ли у глухих такое понятие, как богатый словарный запас?
— На самом деле все глухие — фактически билингвы, они знают два языка – жестовый и русский, который изучают в школе. Билингвы развиваются хорошо, как всякий человек, который знает два языка с детства. Ведь русская жестовая речь считается настоящим полноценным языком со своей грамматикой. Оттенков мало — ну и что? Коммуникация и познание может происходить и на этом языке, хотя, естественно, словесная речь более совершенна.
— Трудно ли глухому научиться читать?
— Глухим сложнее, чем слышащим, овладевать русским языком — и устной речью, и чтением, потому что обычные люди воспринимают информацию на слух естественным путем с самого рождения. Но все глухие читают и пишут, иначе мы не смогли бы с ними общаться. Все они умеют говорить, хотя «голос глухого» отличается от обычной речи, ведь он себя не слышит и не может контролировать. Тут важно, чтобы их речь была членораздельной и понятной. Устной речью им нужно овладевать не для того, чтобы мы наслаждались их голосами, а потому, что использование органов артикуляции очень тесно связано с развитием мышления. Нужно, чтобы человек думал словами. Но русский язык никогда не будет для глухого родным, если он знает жестовый.
— Сколько существует языков жестов? Есть ли международный язык?
— Языков жестов невероятно много. Есть и международный, типа эсперанто, но он достаточно бесполезен, хотя он используется на международных конференциях глухих и они его понимают. Международный язык составлен из жестов, которые есть в большинстве жестовых языков. Глухие очень быстро осваивают чужие жестовые языки, потому что в них много похожего, ведь жесты по своей природе образны.
— Может ли глухой от рождения научиться понимать по губам или это доступно только тем, кто когда-то слышал?
— Все глухие читают по губам. Наоборот, позднооглохшим поначалу это дается сложнее — ведь это такие же люди, как мы, с таким же мышлением и психологией, как у нас, только они не слышат. Они не глухие и не слышащие, и им нужно приспосабливаться к новым условиям в том числе и учиться читать по губам.
— Правда ли, что глухие очень замкнуты? Какие у них особенности характера?
— С тем же успехом можно спросить об особенностях характера всех слышащих. Влияет ли глухота на характер? Смотря где. В своем микросоциуме — одна ситуация и особенности поведения, один глухой среди слышащих — другие модели поведения. В литературе описаны замкнутые и угрюмые глухие, но это неправда или как минимум описание каких то конкретных событий. Когда глухой попадает в социум и с ним общаются, он меняется. Описания психологического портрета глухих не существует. Есть исследования об особенностях восприятия, зрения, тактильной чувствительности, механизмов познания. Я видел разных глухих, но ни один из них не был угрюмым, наоборот — они эмоциональные, приветливые, открытые и даже немного болтливы. У нас в храме они активно общаются и со слышащими, и между собой. А если в деревне живет 160 человек и один глухой, все в него тыкают пальцем и говорят, что он больной, — естественно, он будет угрюмым. Но в наш век это не отличительное свойство глухих. Часто они бывают, как дети, — и в положительном смысле, и не очень. Некоторые очень конкретно мыслят и могут быть недалекими, но это преодолевается. Они не хуже и не лучше других.
— Говорят, что мир глухих очень криминализован. Если да, то почему?
— Этот мир не более криминальный, чем другие. Я, кроме прочего, судебный сурдопереводчик и видел разное. То, что показано в фильме «Страна глухих», при всей его нездоровой популярности, не соответствует действительности. Ну, мелкие кражи в магазине, может быть, изнасилования или участие в грабеже — но не с большей вероятностью, чем для слышащих. А мафия глухих — это слишком фантастично, чтобы быть правдой. Тем более надо различать глухих, слабослышащих и позднооглохших.
—Если уж вспомнили о кино. В недавно вышедшем фильме «Шапито-шоу» рассказана история глухого, который очень хорошо читает по губам и говорит. Он пытается влиться в мир слышащих, у него сначала получается, но потом новые друзья от него отворачиваются. После этого вместо сочувствия он встретил со стороны своих старых друзей — других глухих — агрессию: мол, нечего было соваться в тот мир, нужно жить с нами. Правда ли, что мир глухих очень замкнутый?
— Естественно, он замкнутый, так же, как мир слепых или мир людей с ДЦП. Но сейчас очень много мостов между мирами глухих и слышащих. Сурдопедагогике в России уже более двухсот лет. Глухих многому научили, они многим обязаны слышащим, есть образовательные программы, направленные на интеграцию. Иногда это кажется утопическим проектом, но мосты наводятся. С другой стороны, именно глухие — не слабослышащие — пытаются отделиться и замкнуться: им комфортней, у них возможно недоверие к слышащим. Но это бывает не у всех, хотя это и обыгрывается в фильмах, в том числе в документальных. Глухим легко говорить «у нас свой мир», но они же не едут на остров, не печатают своих денег и не принимают своих законов. Они пользуются обычным миром, а мы им в этом помогаем.
— То есть агрессия со стороны глухих по отношению к успешному в мире слышащих собрату — выдумка?
— Не знаю. Глухие не очень любят слабослышащих — часто считают их «глупыми», потому что они «знают мало жестов». Но чтобы не любили за дружбу со слышащими — я в моей практике такого не встречал.
Когда говорят «Господь», показывают на небо
— Как выглядит богослужение с сурдопереводом? Оно ведется в Екатеринбурге, Нижнем Новгороде, Саранске, в Москве и Петербурге… Совпадает ли перевод богослужения в разных городах и приходах? Как он создавался?
— Сейчас нет никакого стандарта религиозной лексики в отношении жестового языка. Вопрос о том, есть ли такой богослужебный язык, неправомочен: его нет, но он есть. Создавался он по-разному в разных местах и в разные годы. Жест по своей природе иконичен — образен. Многие жесты естественно совпадают не только по всей территории Русской Православной Церкви, но и во всем мире. Например, жест «Иисус Христос» международный, и я не думаю, что для этого пришлось как-то специально договариваться. Христа показывают, изображая раны на руках, — как распятого человека.
Когда в Москве начинали переводить службу для глухих, что-то придумывали сами, что-то заимствовали за границей. Были какие-то дореволюционные жесты, но, насколько я знаю, этим никто специально не занимался.
— Как показать слова, например, «благословение» или «исповедь»?
— «Благослови» показывают через «благо, хорошо» и «скажи». В Москве так и показывают «Благо, слово, душа, Господь»: «Благослови, душе моя, Господа». Чтобы показать Господа, показывают на небо. Каждый переводчик вносит что-то свое. В Санкт-Петербурге я сам придумал жест «исповедь». В Москве говорят нечто вроде «говорить так, чтобы никто не видел»: одна рука подносится ребром ко рту, чтобы никто не видел, а второй рукой показывают жест «говорить». В советском словаре этому жесту соответствует слово «шпион». Я взял жест «откровенность» (две ладони раскрываются от губ, как двери: я открываю двери своего рта) и перенес его на сердце. Жест живет своей жизнью в речи: раньше наши прихожане показывали «исповедь» двумя руками, а теперь одной. И хоть какая богословская комиссия издаст какой-то словарь, в котором надо будет показывать иначе, а я буду показывать так.
— Разве издание словарей ограничивает, а не расширяет жестовый язык на том или ином приходе?
— Я хотел бы, чтобы был издан единый богослужебный словарь жестов, одобренный на уровне Священного Синода, например. Но это не указания, а идеал, к которому мы можем стремиться, и ориентир для начинающих переводчиков. Многие важные жесты станут едиными, а унифицировать все жесты подряд в разных городах невозможно. По благословению митрополита Киевского мы делали в Киеве мультимедийный словарь — его можно использовать. Можно сделать такой и здесь. Нужно просто распространять культуру жестовой речи, утверждать не набор определенных жестов, а набор понятий для сурдопереводчиков, издавать пособия, делать фильмы и передачи с сурдопереводом. Когда переводчик понял, что нужно сказать, нужный жест он выберет сам. Если кто-то из архиереев выучит несколько слов на жестах — глухие бывают счастливы. Например, архиепископ Августин, когда служил во Львове, выучил несколько возгласов. Например, «Христос посреди нас» он говорил на жестах, и все привыкли ему отвечать «И есть и будет!».
— Можно ли говорить о жестовом церковнославянском языке? Логичнее переводить на русский жестовый.
— Тем не менее многие очень держатся за церковнославянский, чтобы «еси» и «токмо» отличались от «ты есть» и «только». Но если речь идет о калькирующей речи — то Литургия совершается не на языке жестов, а на церковно-славянском языке, который просто сопровождается жестами и синхронной артикуляцией, это, можно сказать, профанация. Хочешь миссионерствовать среди глухих — выучи их язык с его грамматикой. У нас два-три священника на всю Россию, кто может на жестовом языке принять исповедь. В Москве служит отец Валентин Терехов — он не глухой, а позднооглохший, у него мышление слышащего человека. Он не переводит службу на язык глухих, а калькирует ее жестами. Зато он может принять исповедь без всяких бумажек — это огромный плюс. А диакон Павел Афанасьев — слабослышащий — со слуховым аппаратом слышит. Это не глухие люди. Понятно, что у священников нет времени, чтобы учить жестовый язык. Но как он будет утешать, объяснять, окормлять? Чтобы глухой понял калькирующий перевод, ему нужно хорошо владеть словесной речью. Сурдопереводчики в подавляющем большинстве артикулируют церковнославянский текст и сопровождают его жестами, но это не язык глухих — не русский жестовый язык (РЖЯ), а «калькирующая жестовая речь» (КЖР). Именно КЖР используется на большинстве богослужений, в многочисленных трансляциях по телевизору, но глухие на таком языке не думают и не говорят, у них в РЖЯ другая грамматика. Жестовая речь не линейна, иногда жест вмещает в себя сразу два или три слова. «Самолет летит» или «машина едет» — это один жест, а в нашем языке такого нет. КЖР — достойная уважения попытка сделать службу понятнее для глухих, но это еще не язык глухих. Поэтому унификация жестового языка пока ничего не даст — нужно сначала обсуждать на высочайшем уровне сам принцип перевода, в том числе перевода на русский язык.
— А как переводят у вас в храме Петра и Павла на Гороховой?
— У нас есть разные стили сурдоперевода для разных частей богослужения. Если читается Апостол или Евангелие, идет проповедь или поются сложные тропари и кондаки, то это обязательно переводится на РЖЯ, а не на КЖР. Во всяком случае, я перевожу только на жестовый язык. У нас сами глухие читают Евангелие на своем родном жестовом языке. Переводится весь Евхаристический канон — кстати, он легко переводится. Если глухой образован, он может прочитать и по-славянски, но большинству нужно переводить на родном языке.
— А на других приходах?
— То, что я видел в Москве, — в основном калькирующий язык, это очень сложно для понимания. Сначала сделали церковнославянскую кальку с греческого, потом русскую кальку со славянского, потом еще жестовую кальку. Нужно понимать, что ты делаешь и для кого. Иначе наши глухие — а ведь их очень много — так и останутся по протестантским церквям и сектам. У нас очень мощное баптистское движение, я уж не говорю о «Свидетелях Иеговы» — у них-то все доступно и понятно, у них есть время учить жестовый язык. Но это проблема не только с глухими, это общецерковная проблема миссионерства.
— Может ли глухой от рождения стать священником?
— Один глухой из нашей общины — Александр Миронов — учится сейчас в Духовной академии дистанционно. Его освободили от «лишних» предметов вроде английского. Он очень талантлив и я буду рад, если он станет священником, я ему очень доверяю. Но тут нужно, чтобы рядом с ним постоянно кто-то был, в том числе переводил проповедь для слышащих. У католиков глухие священники есть уже давно.
— В Москве говорят, что служба с сурдопереводом гораздо длиннее обычной.
— Для глухих нужно вносить изменения в устав богослужения: нужно служить короче, а не длиннее. У нас служба не затянута. Богослужение у нас смешанное — есть и глухие, и слышащие. Сурдопереводчик подстраивается под происходящее. Глухие тоже «поют» — «Символ веры» и «Отче наш» – руками. Мы получили от митрополита благословение адаптировать службу для неслышащих. Лучше послужить покороче и помедленнее, а потом пообщаться. Мы ведь иногда на службе не молимся, а присутствуем и воспринимаем песнопения как приятный фон. А они видят одни жесты, да еще не очень понятные. И они очень склонные привязываться к материальным проявлениям благодати — всяким камушкам, цветочкам, святынькам. А нужно, чтобы в центре стояла Евхаристия и Слово Божие.
— Почему лично вы заинтересовались глухими и стали этим заниматься?
— Это был научный интерес. Мой руководитель Геннадий Николаевич Пенин — сейчас заведующий кафедры сурдопедагогики в РГПУ имени Герцена — дал мне тему диплома «Духовно-нравственное воспитание детей с нарушениями слуха». Я стал искать что-то в архивах, заниматься этим. Одновременно с этим наш храм Петра и Павла на улице Гороховой — при бывшем училище глухонемых — был передан Церкви и стал функционировать. Сурдопереводом стал интересоваться отец Артемий Скрипкин, его настоятель, и вот уже 13 лет мы служим для глухих.
