Кто есть кто в российской благотворительности? Мы продолжаем публикацию интервью с руководителями благотворительных фондов. Предыдущие выпуски
Под опекой фонда «Весна в сердце» находятся 18 детских учреждений, 2 дома престарелых, а также многочисленные ребятишки, попавшие в трудную жизненную ситуацию и нуждающихся в адресной помощи. Для воспитанников детских домов, школ-интернатов и реабилитационных центров фонд закупает необходимые бытовые предметы, устраивает поездки, праздники, мастер классы. Волонтеры фонда навещают бабушек и дедушек из домов милосердия, привозят по праздникам подарки, фрукты, закупают лекарства и другие вещи, ведут переписку c одинокими стариками. Также фонд помогает собирать средства на лечение детей-сирот и детей из малоимущих семей и, в случае необходимости, оплату няни. О своей разносторонней работе нам рассказала Ирина Бадикова, генеральный директор фонда «Весна в сердце».
– Как вы пришли в благотворительность?
– Я на одном интернет-ресурсе прочитала историю про детей-сирот, списалась с людьми, которые ездят по больницам и детским домам, помогают детям. На форуме оказалась девушка, живущая на соседней улице, мы с ней встретились, пообщались, я что-то начала покупать, передавать и дальше так оно и пошло. Позже сама начала навещать детей в больницах.
– А как появился сам фонд «Весна в сердце»?
– У нас фонд небольшой, в нем всего несколько человек, и мы все изначально помогали каким-то конкретным заведениям в качестве волонтеров, а потом объединились и решили зарегистрировать свой фонд.
– Вы с самого начала помогали детям-сиротам?
– Да, основная часть – дети-сироты. Я ездила в Бакулевский институт – там находились и дети из семей, поступившие на операцию, у некоторых родителей не было денег на лекарства или специальное питание. Были и новорожденные, пока не имеющие никакого статуса (родители отказались, а бумаги еще оформляются), и их судьба неизвестна. Но им же тоже нужна помощь. Другая девушка из нашего фонда, Оксана, ездила в Тульскую область в детский дом. С этого все и начиналось.
– На что вы ориентировались, когда выбирали направление для своего фонда?
– У нас нет конкретного направления, мы помогаем детям из сиротских заведений, но не только: у нас есть детские дома, дома ребенка, реабилитационные центры, плюс школы-интернаты. В школах-интернатах необязательно дети-сироты, там по большей части дети, по документам имеющие одного родителя или опекуна, но не факт, что ребенка оттуда вообще забирают. По большим праздникам или в каникулы могут забрать, а так они находятся там практически круглогодично. Также у нас есть два дома милосердия, то есть дома престарелых. И еще у нас есть семьи, оказавшиеся в тяжелой жизненной ситуации, семьи с детьми-инвалидами, многодетные или одинокие мамы с ребенком-инвалидом, иногда и не одним. Основная наша помощь рассчитана не на Москву, а на регионы. В Москве мы помогаем нескольким больницам, причем не самим больницам, а именно детям, которые попадают на лечение из регионов, например, дети из домов ребенка. Их привозят в федеральную больницу на операцию или на курс лечения, и мы помогаем найти и оплатить няню или купить лекарства, деньги на которые не выделяются. В дальнейшем мы стараемся по возможности следить за судьбой этого ребенка.
– А что касается адресной помощи, вы оказываете ее сиротам или детям из семей?
– Это и дети сироты, и семейные. К нам обращаются директоры сиротских учреждений, курируемых нами: например, ребенка привозят издалека на операцию и его надо встретить. Нужна машина. Особенно если сопровождающий с новорожденным ребенком на руках и приезжают они, допустим, в 5 утра. Мы ищем волонтеров, которые их встретят и привезут в больницу, находим и оплачиваем няню, если ребенок – сирота. А есть дети семейные, которым тоже нужна помощь, и на 90% это дети из регионов и из малоимущих семей. Вообще, как правило, у этих семей достаточно сложные истории, мы их называем «кризисные семьи». У человека все бывает в жизни, в этот момент нужно поддержать семью, дать им понять, что они не одиноки. Не надо сажать их себе на шею: кормить их, постоянно давать денег – надо протянуть руку и поддержать. Допустим, ребенка можно положить на обследование или лечение в больницу, а местные врачи почему то не дают направление, или помочь собрать ребенка в школу, потому что у него никого кроме мамы нет, а мама осталась на данный момент без работы, а может, просто устроить его в садик, помочь родителям сделать какие-то документы или помочь устроиться на работу, то есть дать им удочку, чтобы они сами могли дальше сами «ловить рыбу».
– Расскажите что-нибудь о своих подопечных.
– Из нижегородской области, например, в прошлом году привозили девочку на лечение в Питер. Девочка очень хорошая (Ангелина ее зовут), но у нее проблемы с ногами, вернее, у нее развивается только верхняя часть туловища. Девочка адекватная, очень контактная, веселая, но вот такая у нее беда. Врачи провели полное обследование, чтобы понимать, можно ей сделать операцию или нет. Но, к сожалению, выяснилось, что ничего сделать нельзя. Пока она находилась на обследовании, мы оплачивали ей няню, средства гигиены.
– А что может вызвать такое заболевание?
– Это с рождения: родители алкоголики, как правило, с венерическими заболеваниями -отсюда такие проблемы. А девочке мы нанимали няню, потому что самой ей передвигаться, естественно, тяжело. Она на руках правда сама поднимается с кровати, садится. Но история эта с печальным концом, потому что изменить ничего нельзя.
Еще есть девочка Ксюша из дома-ребенка, она глухая и слепая. Мы ее случайно обнаружили: нашему волонтеру, когда она приехала в этот дом, показали Ксюшу. Мы ей оплачивали слуховые аппараты, несколько раз привозили в Москву, чтобы ей сделали коррекцию зрения, и таким образом удалось сохранить один глаз. С этой девочкой второй год постоянно занимается индивидуальная няня (не просто ухаживает, а именно занимается), и у нее произошли очень большие сдвиги в лучшую сторону. А была она как маленький звереныш – берешь на руки, она вся извивается, выгибается…а сейчас обнимает за шею и целует.
Есть еще история с очень хорошим концом: мы узнали о мальчике-сироте, восьмимесячном – его привезли на операцию на сердце, прооперировали, оказалось, что помимо сердца у него еще врожденное отсутствие ануса – сделали еще одну операцию. Волонтеры ездили его навещали, мы оплачивали также сиделку, потому что при этом заболевании нужен специфический уход. И самое интересное, что у него потом нашлась мама, родная мама, которая была уверена, что ее ребенок умер. То есть ей в роддоме сказали: «Ребенок не жилец, он сегодня-завтра умрет». В регионах такое, как правило, практикуется, а она, молодая женщина, поверила врачам, что ребенок умер. Когда она узнала, что ребенок живой, она прибежала в эту больницу, стояла на коленях, рыдала мама, ребенок рыдал, няня рыдала – просто Санта-Барбара. Сейчас он живет второй год в семье, кроме мамы там бабушка, дедушка. Все его просто обожают.
– То есть врачи этой женщине так и сказали – ребенок умрет, у него нет шансов?
– Ей сказали: «Он умрет, зачем тебе это надо? Ты еще молодая, родишь нового, здорового». Такое случается, и чем дальше от Москвы, тем это все в более в грубой форме выражается: «Все, выписывайся, иди пиши заявление – у тебя ребенок-инвалид, который на днях умрет». Вот она и поверила.
– А какие истории были с семейными детьми?
– Была мама из Астраханской области, она одна воспитывает 3 детей, муж ушел, когда узнал, что младшая девочка родилась без ножки и с пороком сердца. Предложил на выбор «либо откажись, либо я уйду», она выбрала дочь. После операции на сердце девочка несколько дней находилась в реанимации, а мама сидела под дверями и тихо плакала и молилась за свое дитя. У нее не было денег снять на это время жилье и просто купить себе еды, все ушло на билеты. Разве можно было пройти мимо?
Есть у нас семья из Московской области с четырьмя детьми и девочкой-инвалидом. Это как раз так называемая кризисная семья. Младшая девочка сама ходить не может: у нее одна нога короче другой, ДЦП. Когда мы познакомились с мамой, то увидели перед собой изможденную женщину с потухшим взглядом, она устала в одиночку бороться за свои права и права своих детей. У нее просто опустились руки. Видели бы вы сейчас нашу маму! Она устроилась на работу няней, что б ребенка взяли в специализированный детский сад. Она ходит с поднятой головой, и она не дает своих детей в обиду никому и дети это чувствуют! А всего лишь надо было помочь с инвалидной коляской и лекарствами, помочь старшим с одеждой, что б их не дразнили во дворе, несколько раз отвезти детей на праздничные мероприятия и поздравить семью в праздники, разве это сложно? В основном семьи у нас с детьми-инвалидами. Сейчас мы некоторые семьи отправили в реабилитационные центры. С семьями мы дружим и по несколько лет, даже с теми, у кого все более или менее налаживается, мы тоже общаемся. А многодетные семьи, которые живут поближе к Москве, помогают нам иногда на акциях. Например, мы проводим акцию в Ашане, они приезжают, участвуют.
– Ваша главная задача – вылечить больных детей-сирот, чтобы их в дальнейшем могли взять в семью?
– Конечно, надо хотя бы поставить правильный диагноз для начала. Если это какое-то заболевание, которое лечится с помощью операции, то добиться, чтобы ребенка обследовали, провели эту операцию. Но есть заболевания, оперативно не поддающиеся лечению, тогда нужен большой и долгий труд, и все равно хотелось бы помочь таким детям. Когда потенциальному родителю рассказываешь, что все не так плохо, что это лечится, он понимает, и часто ребенка забирают. И потом мы все истории отслеживаем: если ребенок приезжает в Москву на обследование раз в полгода, мы вывешиваем его фотографии на сайте и люди видят, какие произошли изменения.
– То есть у вас бывали случаи, когда детей, которым вы помогали в лечении, потом брали в семью?
– Да. Волонтеры навещали детей в больнице, общались с ними, а потом забирали. Забирали не оттуда, а узнавали из какого он дома ребенка, ехали туда, собирали документы и этих детей брали. Вот недавно мальчика Данилу взяли из Твери, у него проблемы с ногами.
|
– Чаще всего забирают волонтеры?
– Необязательно, например, вывешиваем на сайте информацию, что такому-то ребенку нужна помощь. Если ребенок в Москве, нам даже удобней, если человек, который хочет помочь, сам эту помощь отвезет. У нас же почему все так настороженно относятся к благотворительности? Все боятся: а вдруг эта помощь не дойдет до ребенка, вдруг кто-то это продаст или возьмет себе. Когда им говоришь, что вы можете сами отвезти ему эту пачку памперсов или передать ее няне, людям это очень нравится, они видят, куда они это отдают. Иногда они с этим ребенком гуляют, начинают дружить с ним и дальше звонят и говорят: «А может ему еще что-то надо? Давайте я приеду…» Бывает, что так семья и образовывается. У нас уже было несколько таких случаев. Либо люди заходят на сайт и какая-то история их трогает, они начинают ее отслеживать, а потом идут и собирают документы.
– Как у вас получается помогать детям сразу из 18 детских заведений, ведь это внушительный список?
– Мы указываем на сайте , что необходимо для какого заведения. Люди смотрят, выбирают что и куда они хотят приобрести. Могут сами купить и передать куратору заведения, после поездки на сайте вывешивается фотоотчет.
Если ребенок лежит в больнице, ему не надо много средств по уходу, например, 10 упаковок влажных салфеток, 1-2 упаковки на две недели – это более чем достаточно. Какие-то впитывающие пеленки, памперсы, крем – ну, сколько этого крема надо на одного малыша? Другое дело лекарства или специальное питание, но мир не без добрых людей… Многие сами покупают какие-то вещи, передают их, им это приятнее, чем передать деньгами. У нас проходят акции в Ашане раз в три месяца, люди о них уже знают – покупают, например, те же средства гигиены и передают нашим волонтерам.
– Расскажите поподробнее об акциях в Ашане?
– У нас на входе стоят волонтеры, раздают листовки, в которых есть список необходимых нужд для детских заведений. Вот сейчас будет акция в конце августа, посвященная сборам в школу, это будет сбор канцтоваров. Все собранное пойдет в реабилитационные центры, школы-интернаты, детские дома. Выглядит это так: люди ходят по залу, читают листовки, слышат объявление по радио, затем выбирают то, что они хотят или могут себе позволить, покупают и, выходя через кассу, передают волонтерам. Потом у нас на сайте размещается информация о собранном и фотоотчет куда это было доставлено.
– Легко ли было договориться с магазином?
– Вы знаете, это единственный Ашан, который пошел нам на встречу – Ашан Мега Белая Дача. Все остальные почему-то нам отказали.
– Расскажите про праздник «Именинный торт», кто его устраивает?
– Этим у нас Оксана занимается в Тульской области. Есть списки – у кого в каком месяце день рожденья. Вот, например, наступает сентябрь, и мы всех сентябрьских поздравляем: покупаем подарки, большой торт и устраиваем чаепитие с шариками, с подарками и т.д. Это все происходит в детских домах.
– Вы устраивали поездку в Петербург. Для каких детей вы это делали?
– У нас был конкурс рисунков на тему Петербурга, и в качестве приза была эта поездка. Ездили дети из коррекционной школы-интерната тульской области. Они выезжали в Питер первый раз, сначала приехали в Москву, им показали Красную площадь, центр, погуляли с ними, а потом поехали на вокзал и ночью у нас был поезд. Мероприятия у них были 3 дня с утра до вечера – дети в восторге: очень много впечатлений. Я думаю, что они надолго это запомнят: день прогулок на катере, когда им показывали город с реки, день в Петергофе, экскурсии на автобусах, в конце их повезли в кинотеатр смотреть фильм в 3D. В конце мы провели викторину, чтобы посмотреть, что дети запомнили.
– Сложно ли собирать помощь для детей постарше, для подростков? Им наверно хуже помогают, чем маленьким.
– В первую очередь все готовы помогать домам ребенка, потому что там маленькие детки – это очень трогает, потом идут детские дома, где дети постарше. А в реабилитационных центрах дети, изъятые из семей или найденные на улице, это достаточно сложные дети, потому что там такие случаи бывают, что их даже страшно вслух рассказывать. А дальше идут школы-интернаты, то есть это, как правило, подростки. Они со своим характером, они колючие, как ежи. Бывают ситуации, когда приезжают люди и ждут, что им побегут на встречу, а те не готовы идти на контакт. Когда ты приезжаешь к малышам, они естественно к тебе тянуться, они же еще ничего не понимают, а эти многое видели в жизни, и есть дети, которых уже возвращали: бывает, возьмут, опеку оформят, а потом возвращают. Чтобы завоевать их доверие, нужен не один месяц: у нас некоторые волонтеры ездят годами, и только после этого налаживаются какие-то контакты, и их уже ждут, им верят. Ведь есть очень страшные истории. Например, была девочка, у нее порезаны все вены, мы не могли понять, почему. Оказалось, мама ее, 13-летнюю, хотела отправить каким-то людям за бутылку самогона. Чтобы с ними не пойти, девочка резала себе вены. Есть девочка, которая боится шума холодильника, потому что она всю жизнь спала на кухне у холодильника, а однажды увидела, как ее родители убили собутыльника и отрезали ему голову. Все это все происходило у нее на глазах. Есть люди, которые говорят: « Я не хочу помогать школам-интернатам и детским домам, потому что из них вырастают потенциальные уголовники». А я знаю детей, попавших в школы-интернаты или детские дома из очень благополучных семей, то есть была семья, где мама – профессор, папа – профессор. Мама умерла, папа тяжело заболел и тоже умер, а ребенка, знающего четыре языка (с ним все занимались, потому что он единственный в семье) забирает бабушка, через год она тоже умерла, и у мальчика больше нет ни одного родственника, он попадает в дом ребенка. Почему он должен вырасти уголовником? Еще у нас есть мальчик, он играет на виолончели. Мама его одна растила, а потом умерла. Он очень воспитанный, очень образованный ребенок. Как правило, нет таких усыновителей, которые горят желанием брать 13- или 15-летних детей, это редкость. Мы стараемся не создавать такой резервуар, куда кидаются игрушки и подарки, большая часть программ у нас рассчитана на мероприятия и на общение с детьми, конкурсы и т.д., чтобы была какая-то связь, а не просто приехал, раздал из мешка подарки и «Всем пока! Мы вернемся через месяц».
– А какие мероприятия вы проводите с подростками?
– Поездки, конкурсы, привозим фильмы. Например, в Смоленской области мы так делаем: специально подбирается непростой фильм , ребята-волонтеры его показывают, потом идет обсуждение этого фильма. Проводятся спортивные мероприятия. Как правило, интернатовские дети всегда побеждают (смеется), потому что у них неуемная энергия. Проводили несколько квестов, где каждая команда выполняла разные задания. Проводили мастер-классы, устраивали день японской культуры, приезжали волонтеры, рассказывали о культуре и традициях Японии и потом все вместе учились делать суши. То есть дети не просто смотрят, они во всем этом участвуют. Летом волонтеры навещают ребят в лагере, вечер заканчивается посиделками у костра с гитарами и печеной картошкой.
– Расскажите, пожалуйста, про помощь пожилым людям?
– У нас есть дом престарелых в Тульской области, там проживают только бабушки, их где-то человек 70. Привезли в том году дедушку, за него началась борьба среди бабушек, и его срочно эвакуировали (смеется). Бывают бабушки лежачие, соответственно, им нужны памперсы, потому что им выдают всего по 2 штуки в день – этого мало. Мы покупали памперсы, покупали лекарства, покупали стулья-унитазы, потому что некоторые бабушки с трудом могут куда-то дойти, устанавливали спутниковую тарелку, потому что там не ловит телевизор, а бабули хотят смотреть сериалы. Во Владимирской области у нас есть дом престарелых, у которого 2 отделения: одно только для лежачих бабушек, а второе – для ходячих, там и бабушки и дедушки. Мы также туда покупаем лекарства, памперсы. Еще у нас идет переписка на девятое мая и другие праздники – волонтеры пишут, в том числе и на дни рождения, правда, переписка с лежачими, как правило, односторонняя. Бабушки и дедушки там очень ждут этих писем, но ответить не всегда могут, кто может – тот отвечает. А так они читают их, прячут эти письма под подушки, просят нянечек их несколько раз перечитывать – для них это важно. На праздники им привозят подарки: сувениры, соки, фрукты.
– Что толкает людей заниматься волонтерством, это как-то эмоционально затягивает?
– По-разному, это неоднозначный вопрос. Есть волонтеры, которые, как мне кажется, чего-то в жизни не добились, они хотят повысить свою самооценку. Мы сталкивались с такими – человек до этого ничего не добился, а тут он вроде как начальник: надо что-то собрать, организовать – и он уже чувствует свою значимость, что он где-то нужен, что его где-то ждут и т.д. Есть люди, которым просто интересно, например, общаться с подростками – они нашли с ними общий язык. Есть люди, которым жалко детей маленьких и брошенных – хочется поехать помочь. Есть волонтеры, у которых есть больные дети, то есть они сами через это прошли – они понимают, что это такое.
– У вас большой штат?
– Нас 6 человек плюс наши волонтеры: кто-то из них ездит в определенные заведения, кто-то в мероприятиях участвует, кто-то помогает с транспортом – когда надо встретить, отвезти.
– И последний вопрос: какие планы у вашего фонда?
– Расти и развиваться.
Планы-то у нас большие, но не хватает человеческих ресурсов, потому что мы на самом деле очень строго спрашиваем с людей: если ты берешь определенные обязанности, ты должен их регулярно исполнять, то есть должна быть ответственность за свои дела и поступки.
Беседовала Алена ГЕТМАН
