Фонд Джоан Роулинг: мы начали работать в России

– Насколько Джоан Роулинг лично вовлечена в деятельность фонда?

– Джоан Роулинг является основателем Благотворительного фонда Lumos и в течение первых восьми лет возглавляла наш Совет. Покинув этот пост, она стала пожизненным президентом фонда. Она участвует в разработке стратегии организации, раз в несколько месяцев я направляю ей отчеты о нашей работе, и каждый год она принимает участие в одном из заседаний Совета.

Дж. К. Роулинг постоянно отслеживает, каким образом реализуются наши программы и, если удовлетворена работой команды, то не вмешивается в нашу повседневную деятельность.

В моменты, стратегически важные для фонда, она отстаивает наши интересы по ключевым направлениям. Это очень эффективно, поскольку ее голос слышат миллионы. Иногда я прошу ее поучаствовать в каких-то важных для нас встречах вместе со мной, если необходимо донести какую-то мысль до людей высокого уровня.

– В каких ситуациях вы используете имя Джоан Роулинг?

– Мы стараемся очень деликатно использовать имя Дж. К. Роулинг, когда ведем работу, нацеленную на оказание какого-либо влияния. Например, мы встречаемся с большим количеством людей, которые даже не знают, что она является нашим учредителем. И для нас, и для нее самой важно, чтобы люди сотрудничали с нами потому, что мы занимаемся важным и полезным делом. В некоторых случаях имя Джоан даже отвлекает людей от сути вопроса.

В то же время, Дж. К. Роулинг очень помогает нам в вопросе привлечения средств. Например, несколько недель назад мы организовали благотворительный ужин в Лондоне. Она входила в комитет, который занимался рассылкой приглашений, и лично присутствовала на мероприятии. На этом благотворительном ужине мы смогли собрать 1,2 миллиона фунтов. А 12 ноября в Карнеги-холле в Нью-Йорке мы планируем провести предварительный показ нового фильма Джоан Роулинг «Фантастические звери, и места их обитания».

Кроме того, она лично дает достаточно средств для того, чтобы покрыть наши административные расходы. Это означает, что все поступления, которые мы получаем из других источников, стопроцентно направляются на достижение целей фонда.

– Вы работаете только с системными проблемами, или вникаете в вопросы, связанные с конкретными детскими домами, конкретными детьми?

Цели у нас большие, некоторые даже считают, что они слишком амбициозны.

Мы работаем на нескольких уровнях. На местах мы показываем, как можно поменять конкретную ситуацию. В ряде стран мы нанимаем специалистов высокого класса, обучаем этих людей и обеспечиваем их методическими рекомендациями. При этом мы понимаем, что они знают ситуацию в стране гораздо лучше, чем мы. Эти люди руководят программами на местах, взаимодействуют с местными властями, с директорами детских домов, работают совместно со школами, с врачами, с другими общественными организациями. Мы помогаем им в планировании, финансировании и реализации этих планов. За последние шесть лет, благодаря нашим программам, 17 тысяч детей покинули детские дома.

Кроме того, у нас есть программы, скажем так, национального уровня. Чтобы добиться крупных изменений в системе, необходимо менять законодательство и создавать соответствующие механизмы финансирования. Для этого требуется активная пропагандистская работа в правительстве, подготовка специалистов, передача опыта. За 6 лет мы подготовили 27 тысяч специалистов.

Мы действуем и на международном уровне. В большинстве стран, где мы работаем, у людей невысокий уровень доходов, и они во многом зависят от международной помощи. Мы сотрудничаем с различными организациями Евросоюза, со Всемирным банком и т. п., чтобы обеспечить правильное финансирование программ, связанных с устройством детей в семьи.

Каждый из уровней, на которых мы работаем, чрезвычайно важен. Потому что людей, которые находятся «наверху», очень впечатляет и убеждает та работа, которую мы проводим на местах, с конкретными детьми.

– С какими странами работает фонд?

– У нас есть большие программы в Молдавии, в Болгарии, в Чехии, на Гаити. Есть программы масштабом поменьше в Греции, в Сербии, недавно мы начали работать на Украине. Мы консультируем государственные учреждения в Японии и в Малайзии.

Кроме того, мы начинаем работать в России. Мы очень рады сотрудничать c CAF (признан в РФ иноагентом) Россия по программам, которые финансирует ЕС. Это помощь в подготовке специалистов по устройству детей из учреждений в семьи.

(Одна из программ CAF Россия – «Семья для ребенка» – создана совместно с фондом Lumos – Ред.)

Несколько сотрудников фонда находятся в Брюсселе, они продвигают наши программы на уровне Евросоюза. Такая же группа есть и в Вашингтоне, она проводит аналогичную работу в американском правительстве и в таких организациях, как Всемирный банк.

В течение следующих десяти лет мы планируем открыть свои программы в каждом регионе мира.

– Откуда вы получаете средства для реализации своих программ?

– Мы стремимся повлиять на то, как используются средства различных фондов. Например, мы добились в масштабах ЕС перенаправления средств, предназначенных для строительства детских домов, на другие социальные услуги.

Есть целый ряд частных фондов, которые поддерживают детские дома. Мы ведем лоббистскую, если можно так выразиться, работу, рассказывая людям о том, что оставаться в интернатах – далеко не лучший вариант для детей. Мы показываем им, как их деньги могут принести больше пользы.

Например, у нас имеется программа на Гаити. Большая часть финансирования детских домов там идет из частных источников. Донорами для этого являются тысячи людей из Соединенных Штатов, в основном, это верующие люди, приверженцы Евангелистской церкви. Мы активно работаем с евангелистскими организациями, чтобы те средства, которые они направляют сейчас на детские дома, они тратили на финансирование услуг, связанных с устройством детей в семьи.

Мы обращаемся также к влиятельным филантропам, к корпорациям, к региональным банкам, таким как Межамериканский банк развития (Inter-American Development Bank), Африканский банк развития (African development bank group). Мы не просим их предоставить деньги фонду Lumos, а предлагаем потратить их средства на действительно полезные программы.

– На какие именно услуги вы рекомендуете им расходовать средства?

В каждой стране есть своя специфика. В развивающихся странах системы здравоохранения и образования не бесплатны. Дети оказываются в детских домах зачастую потому, что родителям не по карману платить за их образование. Мы показываем благотворительным организациям, что, например, оплата школы на Гаити составляет от 150 до 300 долларов в год. А расходы на содержание в детском доме, в хорошем детском доме, обычно доходят до 6 тысяч. Так что те деньги, которые они тратят на то, чтобы якобы помочь одному ребенку, можно использовать для того, чтобы целых 20 детей остались в семьях.

Образование – это первая позиция, здравоохранение – вторая. Есть некоторые модели по созданию возможностей для заработка, чтобы люди организовывали свой маленький бизнес, получали больше и оставляли детей в семье.

Кроме того, мы предлагаем развивать специализированные виды услуг. Нужны хорошие программы по усыновлению. Поскольку не все дети могут оказаться в семьях, некоторые программы для детских домов все-таки тоже нужны. Например, детям-инвалидам нужна особая терапия, нужны школы с инклюзивным образованием. Всегда остается небольшая прослойка детей, у которых очень сложные потребности. Лучше всего получается, когда им оказывают помощь, используя модель небольших групп. То есть когда в обычном доме, на обычной улице, в обычном районе воспитывается четыре-пять детей, и с ними работают очень квалифицированные специалисты. Для того, чтобы все это работало, нужен довольно широкий диапазон услуг.

– Кто, как правило, является спонсором именно фонда Lumos?

– Широкий круг. Достаточно много средств идет за счет сборов от продажи книг Дж. К. Роулинг. Таким образом мы привлекли порядка 19 миллионов фунтов, из них примерно 50% – в Соединенных Штатах, 50% – в европейских странах. Есть также отдельные спонсоры – это очень богатые люди, в основном англичане и американцы. В последнее время мы начали работать и с людьми меньшего достатка. Например, мы продаем футболки через интернет. Таким образом мы заработали 130 тысяч долларов. Примерно половина этих средств получена из США, остальные 50% – из разных регионов мира.

– Какие наиболее острые проблемы возникают при устройстве детей в семьи? Бывают ли возвраты детей обратно в учреждения?

– В первую очередь мы стремимся вернуть детей в их кровные семьи. Во всех странах, где мы работаем, мы стабильно наблюдаем следующее: дети оказываются в детских домах прежде всего из-за бедности их родителей. Мы выяснили, что если работать именно с семьями и найти подходы к укреплению семьи, большинство детей смогут вернуться домой.

Следующий по качеству вариант – приемная семья.

Мы очень тщательно подходим к процессу устройства ребенка в приемную семью, поэтому случаев возврата детей назад в детские дома у нас нет.

Я могу вам рассказать, как это происходит.

– Расскажите, пожалуйста.

– Первое – это привлечение людей, которые потенциально могут стать приемными родителями. Обычно желающих не так уж много. Бывает, когда в организациях ставится планка: нам нужно, например, 17 приемных родителей. При этом они получают 18 заявок и выбирают из них 17. В таких случаях в число приемных родителей могут попасть люди с психологическими расстройствами. По моему опыту, из тех, кто подает заявку, лишь 30-40% действительно могут принять ребенка в семью. Поэтому здесь нужны очень профессиональные социальные работники, которые побеседуют с потенциальными родителями и поймут, почему они хотят принять в семью ребенка и чего ожидают от своей семьи в расширенном виде.

Следующий этап – обучение приемных родителей. Третий этап – поиск подходящих для них детей, поиск соответствия. Есть родители, которые замечательно принимают маленьких детей, но будут ужасны с тинэйджерами. Есть такие, очень редко встречающиеся родители, которые обладают прекрасным умением и стремлением заботиться о детях-инвалидах. Надо очень тщательно продумать, каковы потребности конкретного ребенка и оценить способности и возможности кандидатов в приемные родители, так, чтобы найти наилучшее соответствие.

Но даже если вы работаете максимально тонко, все равно можно где-то допустить ошибку. На этот случай у нас имеется четвертый элемент – система мониторинга: мы внимательно наблюдаем за приемными семьями. Обычно наши социальные работники заранее видят признаки того, что что-то начинает идти не так, и могут спланировать более удачное размещение ребенка, не доводя дело до крайности – до возвращения его в детский дом. Хотя я знаю, что в других программах, аналогичных нашим, возвраты детей в учреждения происходят. У нас мониторинг – это не просто наблюдение со стороны, а оказание некоей поддержки. Так, чтобы приемный родитель не воспринимал социального работника, как контролера.

Эти четыре элемента являются базовыми для любой страны. Я организовывала такие программы в Румынии, в Молдавии, в Приднестровье, в Чехии, в Белоруссии, а также в Судане, в ЮАР и на Гаити, поэтому я могу говорить об этом с уверенностью.

– Какие люди больше всего подходят на роль приемных родителей?

– Иногда считают, что это должны быть очень состоятельные люди. Но в действительности детям нужна любовь, стабильность, «нормальность». Ребенку нужно, чтобы к нему прислушивались и относились, как к личности. Важно, чтобы его приняли в это маленькое сообщество. Лучшие приемные родители могут быть и бедными, и богатыми, и относиться к среднему классу.

В очень бедных странах, таких как Судан, важно оказывать материальную помощь тем небогатым людям, которые готовы принять в семью ребенка, иначе они не смогут заботиться о нем. Но когда речь заходит о деньгах, всегда возникает беспокойство, что деньги – это главный мотив потенциальных родителей. Здесь, конечно, нужен очень профессиональный подход. Если люди отчасти мотивированы тем, что получат деньги, это не проблема, главное, чтобы это не было основным мотивом. Главным все-таки должно быть стремление помочь детям.

– Что вы думаете о бэби-боксах?

– Популярность бэби-боксов в Европе увеличилась, но я могу четко сказать, что это неправильный подход. Комитет ООН по правам ребенка уже делал заявление относительно бэби-боксов: эта практика противоречит правам ребенка.

Родитель, оставляющий ребенка в бэби-боксе, делает это в момент отчаяния. То, что действительно нужно в этот момент – поговорить с ним. Если женщина хочет оставить ребенка в медицинском учреждении, психолог или социальный работник могут помочь ей решить ее проблему. Даже если она расстанется с ребенком, какое-то время с ней будет проводиться работа.

А когда ребенка оставляют в бэби-боксе, анонимность получается полная. Между тем, дети без имени потом очень непросто живут. Для всех нас очень важно иметь корни. Я работала с 17-летними подростками, которых оставили при рождении. Перед ними всегда стоит вопрос: на кого я похож – на маму или на папу. А ответа нет. Даже если родителям приходится отказаться от ребенка, остается информация о них, есть фотографии. Это чрезвычайно важно для ребенка.

Мы знаем также, что те дети, которых оставляют в бэби-боксах, в некоторых странах оказываются последними в списке тех, кого готовы взять в приемную семью. Это становится пятном для ребенка, потому что нет информации о здоровье семьи, есть беспокойство о наследственности.

Бэби-боксы поощряют отказ от детей. Если слишком просто отказаться от ребенка, это создает стимул.

– Почему вы возглавили именно этот фонд?

– Потому что этот фонд имеет ту цель, ту задачу, которая является и моей целью, задачей моей жизни. Мне очень повезло, и для меня большая честь иметь такое совпадение в наших целях – моих и Джоан Роулинг. Я счастлива, что она создала организацию, нацеленную на помощь 8 миллионам детей, которые воспитываются в детских домах. Я тоже работаю в этом направлении с 1993 года.

Щедрая Джоан: как автор Гарри Поттера потеряла свои миллиарды