Публицистика, посвященная «Философскому пароходу», успела обрасти штампами, среди которых видное место занимают формулы вроде «массовая высылка интеллигенции за границу» и «трагедия России, лишившейся цвета научной мысли».
Насколько эти штампы имеют отношение к исторической реальности? Прежде всего, под сомнение стоит поставить «массовость».
Да, высылку осуществляли в несколько этапов. Первые высланные были отправлены пароходом из Одессы в Константинополь 17 сентября. Следом, поездами «Москва – Рига» и «Москва – Берлин», 22–23 сентября выехала за границу еще одна группа. А после сентябрьского рейса парохода «Обербургомистр Хакен» пароход «Пруссия» 16 ноября вывез в Германию очередную партию высланных.
Составители книги «Высылка вместо расстрела. Депортация интеллигенции в документах ВЧК-ГПУ» приводят следующие данные:
«Всего в операции по высылке интеллигенции преследованию властей подверглись 228 человек. Из них 67 человек высланы за границу, 49 человек сосланы в отдаленные районы России, 33 человека репрессиям вообще не подверглись, по 46 людям данные отсутствуют».
Иными словами, ни высылки, ни даже репрессии не были массовыми. Счет идет не на тысячи, и даже не на сотни – на десятки человек. Другой вопрос – что же это были за люди?
Здесь, как говорится, каждый должен решать сам, исходя из своих собственных предпочтений, вкусов, а иногда даже корпоративной солидарности. Вполне возможно, что люди, учившиеся в МГТУ им. Баумана, среди прочих высланных выделят инженера-технолога Всеволода Ясинского, который преподавал в этом заведении на кафедре паровых турбин. За границей Всеволод Ясинский стал первым директором Русского научного института в Берлине.
Выпускники МГУ, скорее всего, вспомнят ректора Михаила Новикова, зоолога, работы которого, как говорят энциклопедии, «получили широкое признание в научных кругах». Много это или мало?
Люди, не чуждые религиозной философии и богословия, вспоминают отца Сергия Булгаковаи его учение «О Софии, Премудрости Божией».
С высланным инженером Владимиром Зворыкиным ситуация курьезная. Его постоянно путают с полным тезкой и однофамильцем, творцом телевидения, что приводит к нелепым и смешным публикациям.
Изобретателя кинескопа и иконоскопа, Владимира Козьмича Зворыкина никто никуда не высылал, он выехал в США сам, а впоследствии регулярно посещал СССР. Причем во время одного из визитов заявил: «В первый раз я приехал ознакомить вас с моими достижениями. Второй раз уезжаю коллегой. Боюсь, что в третий раз мне придется у вас многому поучиться».
Достижения его тезки и однофамильца, Владимира Васильевича Зворыкина, существенно скромнее – после высылки он читал курс «Паровые котлы» в Русском высшем техническом институте в Париже.
Словом, среди высланных пассажиров условного «Философского парохода», состоящего из трех судов и нескольких поездов, можно наблюдать примерно ту же картину, что и везде. Есть бесспорные звезды мировой величины, есть и обычные люди. Рассмотрим несколько судеб представителей каждой из этих групп.
Питирим Сорокин – номер первый
Его действительно можно считать таковым – по совокупности самых разных параметров. Самое главное, разумеется, вклад Питирима Александровича в мировую науку. И пусть социологическая доктрина Сорокина не стала мейнстримом, но все-таки к его концепции социокультурной динамики и социальных кризисов современные исследователи обращаются довольно часто. В конце концов, именно он ввел в научный аппарат такое понятие, как «социальный лифт», и с его легкой руки оно проникло даже в обиходную речь.
А самое любопытное, что как раз с его имени начинались списки всех, подлежащих высылке. С ним лично полемизировал Ленин – собственно, в ответной статье Владимира Ильича, опубликованной в марте 1922 года журналом «Под знаменем марксизма», и было впервые оглашено намерение о высылке: «Рабочий класс в России сумел завоевать власть, но пользоваться ею еще не научился, ибо, в противном случае, он подобных преподавателей и членов ученых обществ давно бы вежливенько препроводил в страны буржуазной «демократии». Там подобным крепостникам самое настоящее место».
Дело в том, что Питирим Сорокин за несколько месяцев до того опубликовал в журнале «Экономист» статью «О влиянии войны на состав населения, его свойства и общественную организацию». Там Сорокин делает вывод, который в наши дни привел бы его к позорному финалу карьеры, а, возможно, и к гражданской смерти, поскольку с расизмом в современном мире заигрывать не стоит. А он не просто заигрывал – прочно стоял на откровенно расистской позиции:
«Война и революция обессилила белую, наиболее одаренную, расу в пользу цветных, менее одаренных; у нас – великоруссов – в пользу инородцев, население Европейской России – в пользу азиатской, которое, за исключением сибиряков, и более отстало, и более некультурно и, едва ли не менее талантливо вообще».
Неудивительно, что интернационалист Ленин был с этим несогласен, и судьба Сорокина была решена – он единственный из всех высланных подписал обязательство о невозвращении в Россию под страхом применения к нему высшей меры наказания.
Но его судьба в эмиграции была не самой плохой. В США он перебрался из Европы уже в 1923 году. И начинал с лекций о том, что же сейчас происходит в Советской России. В 1931 году Сорокин основывает в Гарвардском университете факультет социологии.
С течением времени его взгляды на советский строй, его достижения и перспективы меняются весьма существенно.
В интервью газете «Новое Русское Слово» от 26 августа 1942 года Сорокин заявил: «Историю Советской России можно разделить на два периода: до 1930 и после 1930 года. За последние двенадцать лет Сов. Россия проявила большой культурный подъем. По музыке – благодаря работам Шостаковича и Прокофьева Сов. Союз занимает, несомненно, первое место в мире. По литературе, искусству, скульптуре и т. д. советские деятели достойно продолжают прекрасные русские традиции XIX в. Во всех этих областях культуры Сов. Россия не ниже любой другой страны.
В области наук наблюдается большой расцвет. Советская математика – по свидетельству моих коллег-математиков в Гарварде – особенно отличается. В естественных науках дело, начатое Менделеевым, Павловым, с честью продолжается молодыми советскими учеными…»
Питирим Сорокин, будучи преуспевающим и весьма авторитетным американским профессором, всю жизнь стремился вернуться в Россию. Или хотя бы съездить на время. То самое обязательство о невозвращении было аннулировано, о чем Сорокину в 1963 году поведал советский разведчик Александр Феклистов:
«Я сообщил, что в Москве положительно воспринято желание Сорокиных приехать в СССР и что реально их приглашение может состояться в 1964 году».
Случилась осечка, Сорокин писал: «Это уже второй раз мне не советуют ехать в СССР. Первый раз такое было летом 1962 года. Тогда я не поехал, потому что получил письмо из госдепартамента за подписью госсекретаря США Дина Раска, в котором рекомендовалось отказаться от приглашения. И теперь мне ясно, что я должен оставить свои надежды до лучших времен…»
Лучшие времена так и не наступили – Питирим Сорокин умер в феврале 1968 года.
Николай Бердяев – властитель дум?
По мнению многих как раз его имя – первое, которое ассоциируется с понятием «Философский пароход». Николай Александрович и философ, и за границу отбыл на том самом пароходе «Обербургомистр Хакен».
В Европе он был, в общем-то, успешен. По подсчетам руководителя исследовательского центра «XX век в судьбах интеллигенции» Михаила Главацкого за рубежом Бердяев опубликовал невероятное количество работ – более 500, причем солидная их часть переведена более чем на 20 языков мира.
Формально – да. Фактически на мировую философскую мысль Николай Александрович если и оказал влияние, то скорее опосредованно. Скажем, один из влиятельнейших философов XX столетия, основатель «философской герменевтики» немец Ханс-Георг Гадамер, защитил диссертацию в том самом году, когда Бердяев и остальные прибыли в Германию.
Вот что он говорит о своих русских коллегах, высланных за границу: «Отдельных замечательных людей было много, но широкого круга они не собирали. Об Ильине, Булгакове и Бердяеве я ничего не слышал».
Впрочем, о сравнительно крупном европейском успехе может свидетельствовать то, что Бердяева с 1942 по 1948 годы семь раз номинировали на Нобелевскую премию. Правда, следует учесть, что номинировал его один и тот же человек – шведский философ Альф Нюман, который проникся духом Бердяева и был уверен: «В современной культурной борьбе Николай Бердяев – одна из самых влиятельных, самых страстных личностей…»
Но вот что по этому поводу думал рецензент работ Бердяева, шведский профессор-славист Антон Карлгрен: «То, что большевики, перед которыми он с завидным мужеством развивал свои мысли о смысле истории на лекциях в Москве, сочли его присутствие в большевистском государстве бессмысленным, можно понять. Нужно, однако, признать, что не только большевики находят его взгляды целиком и полностью неприемлемыми…
Как только мысль приходит ему в голову, он отдается ей; от главного аргумента он уходит все дальше и дальше ради причудливых отступлений и ненужных эскапад; он непоследовательно переходит от одного аргумента к другому. И все это фонтанирует без передышки, без паузы».
О своей судьбе на чужбине Бердяев писал: «У меня всегда было странное отношение к материальным средствам. В изгнании я никогда не бедствовал, но часто нуждался и иногда не знал, чем буду существовать через несколько месяцев. Но всегда находился выход.
У меня никогда не было материальной устроенности… В последние годы произошло небольшое изменение в нашем материальном положении, я получил наследство, хотя и скромное, и стал владельцем павильона с садом в Кламаре. В первый раз в жизни, уже в изгнании, я имел собственность и жил в собственном доме…»
В Кламаре, что в 10 км от Парижа, русский философ скончался. Произошло это в 1948 году – за две недели до смерти Бердяев успел завершить книгу «Царство Духа и Царство Кесаря».
Александр Угримов – под знаком высылки
Об агрономе Угримове в контексте «Философского парохода» говорят редко. И совершенно напрасно – фигура заметная. Правда, заметна она не столько вкладом Александра Ивановича в науку, сколько его кругом общения – он был дружен с художником Леонидом Пастернаком, отцом знаменитого поэта Бориса Пастернака.
Что же касается его вклада в сельскохозяйственную науку, то он, по сути, ограничился рекомендациями обратить внимание на минеральные удобрения – именно к этому сводится его диссертация «Потребности в питательных веществах черноземов Юго-Западной России».
Зато в контексте истории «Философского парохода» судьба Угримова выделяется уникальным зигзагом. Он был выслан дважды.
В первый раз это произошло в 1922 году. Он, как и многие другие, выехал за границу тем самым «Обербургомистром Хакеном». Однако связи с советским правительством не терял – первые два года работал консультантом по сельскому хозяйству в представительстве советской потребкооперации в Германии. Затем в течение девяти лет читал лекции по истории сельского хозяйства и географии растениеводства в Берлинском университете.
В 1938 году переехал во Францию, где снова работал по специальности – преподавал в Эколь Франсез де Манери – Школе по подготовке специалистов мучного дела. Словом, обычная биография человека, которому повезло устроиться за границей по специальности.
Необычное началось в 1947 году. Профессора Угримова вместе с его сыном, инженером Александром Угримовым, а также еще несколькими десятками русских власти Четвертой Французской республики высылают из страны. Причем делается это так, что невольно сравниваешь с большевиками.
В СССР профессор Угримов продолжал работать по специальности на опытных станциях в Калужской и Ульяновской областях, а после реабилитации жил в Москве. Правда, недолго – умер Александр Угримов в 1957 году.
Трезвый разбор отплытия «Философского парохода» заставляет вспомнить начало фильма Питера Джексона «Властелин колец», фразу Владычицы Галадриэль: «История стала легендой, легенда превратилась в миф…»
Коллажи Татьяны Соколовой
