Многое в судьбе мальчишки из небогатой семьи ярославских дворян сложилось парадоксально. Он возглавил молодой Черноморский флот и стал непобедимым Ушак-пашой; взял крепость на Корфу и затмил славой самого Нельсона; будучи убежденным монархистом, создал демократическую республику, а уйдя в отставку, поселился не у моря, но в Тамбовской губернии, близ Санаксарского монастыря.
Думал ли подающий надежды гардемарин Федор Ушаков, что первую серьезную награду – орден Св. Владимира IV степени – получит не за ратные подвиги, а за «распорядительность и мужество» во время борьбы с чумой?
Победитель эпидемии (без карантина не обошлось!)
В конце XVIII века Российская Империя стремительно осваивала Северное Причерноморье и Крым. Важная роль здесь отводилась городу Херсону, где размещалась главная верфь для строительства Черноморского флота.
В июле 1783 года с Балтийского на Черноморский флот перевели почти четыре тысячи офицеров и матросов, в том числе и 38-летнего капитан-лейтенанта Ушакова. К тому времени он уже прошел русско-турецкую кампанию 1768–1774 годов, участвовал в средиземноморском походе Балтфлота и даже командовал личной яхтой Екатерины II.
Иностранные корабли, в том числе турецкие, приходили в торговый порт Херсона еженедельно. Тогда в османской провинции Анатолии (нынешняя Анталья) свирепствовала чума, и вскоре в Херсоне появились первые заболевшие. Ходили слухи, что турки могли намеренно применить «бактериологическое оружие», но доказательств этому не нашли.
«Судов иностранных приходило разных много, по Днепру стояли. Карантинов не было, и пропущали суда просто, турецкие суда нам привезли зло и сию заразу», – писал офицер Ушаковского экипажа Иван Полномочный.
Осенью 1783 года из-за тяжелой эпидемиологической ситуации работы на судостроительных верфях прекратились – остовы кораблей стояли в дыму противочумных костров.
Капитан 2 ранга Ушаков вспомнил, что еще во время учебы в Морском корпусе читал об истории борьбы с чумой в Венеции. Кроме того, во время морских переходов из Балтики в Архангельск он сталкивался с эпидемиями цинги и оспы. Учтя этот опыт, Ушаков разработал схему борьбы с чумой, которую позднее приняли на государственном уровне.
Он приказал обнести лагерь своей команды камышовым плетнем и запретил покидать территорию без личного разрешения. Команда была разбита на артели. Каждая артель выстроила себе землянки и курени из камыша с козлами для просушки и окуривания одежды. На удалении были размещены карантины для выздоравливающих.
Ушаков ввел строгий порядок в быту: предписывалось употребление только кипяченой воды, купание в уксусном растворе, «разговоры друг с другом на расстоянии, отвернувшись лицом». Выход за водой и провиантом – лишь в случае крайней необходимости. Два раза в день Ушаков получал доклад отрядного лекаря о состоянии команды. При малейших симптомах заболевания весь курень становился на карантин, а вещи заболевшего сжигались.
Несмотря на то, что Ушаков всегда был противником физических экзекуций, во время карантина он требовал жесткого наказания за нарушения. И результат не заставил себя ждать: когда в других командах продолжали появляться зараженные, среди подчиненных Ушакова чума отступила. «От 4-го числа ноября минувшего 1783 года (чума) более уже не показывалась», – запишет позже Федор Ушаков.
В самое напряженное время эпидемии Ушаков не отослал в переполненный городской госпиталь ни одного матроса, а потери в его отрядах оказались наименьшими. При этом в разгар эпидемии его команда продолжала строить 66-пушечный линкор.
На вопрос, как Ушакову удалось остановить сию заразу, он сказал: «Не ленись мыться, не ленись чиститься, никакого лишнего общения», вспоминал современник адмирала врач Данила Самойлович.
Опыт Ушакова был учтен другими командирами и врачами, и к 1785 году эпидемию удалось побороть. Но за два года от чумы в Херсоне умерло 10 тысяч человек.
За успешную победу над чумой Ушаков получил орден и благодарность от командующего флотом.
Отец матросам: «Их доверие определяет мои успехи»
Эпоху парусного флота обычно представляют временем романтических приключений. Но морская служба во всех флотах мира была настоящей каторгой! Именно поэтому в моряки брали всех подряд, было бы крепкое здоровье.
Потери в личном составе на кораблях Ушакова всегда были минимальны. Он дорожил каждым матросом в эскадре и создал маневренную тактику, при которой удавалось избегать наиболее опасных абордажных боев. После каждого сражения Ушаков собирал команду на благодарственный молебен и старался поощрить моряков представлением к награде. Успехи свои он объяснял Божьей милостью:
«Благодарение Богу, при всех означенных боях с неприятелем и во всю бытность оного флота под моим начальством на море, сохранением Всевысочайшей благости ни одно судно из оного не потеряно и пленными ни один человек из наших служителей неприятелю не достался».
Ф. Ушаков, Записка о служении флоту, 1804 г.
Однажды подчиненные Ушакова чуть было не лишились своих почестей из-за несправедливости высшего командования. Тогда он отправил письмо с просьбой установить справедливость главнокомандующему – князю Григорию Потемкину. Одним из аргументов было «покровительство Всевышнего»:
«Против командующих все защищения и доводы оправдания весьма трудны. Но Бог, Защитник справедливости, Всевышним Своим покровительством оправдает меня непременно. Я во всех делах моих имею вернейшую на помощь Его надежду. … Несколько уже раз сношу я многие напрасные обиды, но все преодолеваю терпением, а сего случая никак уже обойтить не мог. Они во всем словам моим бессомненно верят и надеются, а всякая их ко мне доверенность совершает мои успехи».
Федора Ушакова называли «морским Суворовым» не только за победоносный путь, но, прежде всего, за уважение к морякам. Простой матрос был для Ушакова не холопом, а соратником. Так было воспитано новое поколение русских матросов, чья выдержка и дисциплина удивляла европейцев.
«Моряк, как и монах, постоянно должен молиться и трудиться»
Ушаков был известен как поборник строгой дисциплины и благочестия – он запрещал сквернословить, играть в карты и пить алкоголь сверх меры, предписанной уставом (согласно Воинскому уставу 1716 года нижним чинам флота в неделю полагался литр «хлебного вина», а также чуть более трех литров пива ежедневно – правда, эти напитки в то время были менее крепкими, чем сейчас). За пьянство нижних чинов адмирал строго наказывал командиров.
В служебной переписке Ушакова огромное место занимают обращения в различные инстанции по вопросам продовольствия, поэтому матросы Ушакова (в отличие от своих собратьев, служивших на других судах) редко страдали от голода и болезней.
В случае форс-мажоров – например, однажды на корабль привезли червивую солонину, – Ушаков покупал провизию на свои деньги и побуждал офицеров поступать так же: «Ежли господа командующие покупкою или из собственной своей провизии сколько чего на содержание больных служителей издержат на сколько суммою денег по окончании кампании в зарплату кому что следовать будет, деньги отпущены быть имеют». «В собственных деньгах должно быть щедрым, в казенных скупым», – приговаривал Ушаков и принцип этот доказывал на деле.
Ушаков был набожен. «Моряк, как и монах, постоянно должен молиться и трудиться», – говорил он. «Поразительно благочестие Ушакова, как, впрочем, и других русских. Невероятно, но каждое воскресенье все солдаты желают посещать Божественную литургию, для них выделено шесть церквей. Видя, как они молятся, мы даже стыдимся в сравнении с ними считать себя ревностными христианами», – писал греческий коммерсант Николай Пасхалис о пребывании эскадры Ушакова на о. Корфу
«Давно имел желание все деньги раздать бедным»
Адмирал занимался благотворительностью еще до того, как покинул флот. Например, став адмиралом, он пожертвовал почти 14 тысяч рублей на закупку свежего мяса матросам и содержание госпиталей в Севастополе. Это была огромная сумма: в те годы курица стоила копейку, а на рубль можно было купить 218 кг ржаной муки.
Сам он даже в зените славы жил скромно: по чину полагалось иметь десять денщиков, но заботился о нем с детских лет единственный старый камердинер.
За свои многочисленные победы адмирал был награжден не только орденами, но также деньгами и крупными земельными наделами с крепостными. Большую часть средств он отдал на дела благотворительности. Также он внес солидную сумму на расширение главного храма Черноморского флота – Николаевского Адмиралтейского собора в Севастополе.
В 1807 Ушаков пожертвовал «на нужды войны» бриллиантовую челенгу (орден в виде пера), полученную от турецкого султана. Узнав об этом, император Александр I велел «возвратить владельцу сию вещь, которая будет свидетельствовать сверх военных его подвигов и примерное соревнование к благу любезного Отечества».
К началу Отечественной войны 1812 года за Ушаковым числилось всего 118 крепостных, а жил он в скромной усадьбе в селе Алексеевка Темниковского уезда Тамбовской губернии вместе с тремя осиротевшими племянниками. Своей семьи у него не было: в молодости Федор Федорович был влюблен, но во время его службы в Херсоне возлюбленная вышла замуж за другого. После этого Ушаков отказался от попыток жениться. А через много лет он принял к себе на службу сына той, с кем мечтал обвенчаться.
Когда во время войны с Наполеоном поток беженцев заполонил внутренние губернии, Ушаков пожертвовал в помощь пострадавшим 31 тысячу рублей, а также открыл госпиталь для участников войны и первое в губернии духовное училище.
«Я давно имел желание все сии деньги без изъятия роздать бедным, нищей братии, не имущим пропитания, и ныне, находя самый удобнейший и вернейший случай исполнить мое желание, пользуясь оным по содержанию… в пожертвование от меня на вспомоществование бедным, не имущим пропитания».
Из письма обер-прокурору Синода, апрель 1813 года.
Последние 10 лет жизни адмирал Ушаков провел в тишине и молитве, поселившись возле Санаксарского монастыря, где был наместником его родной дядя (а в постриге – тезка), впоследствии прославленный как преподобный Федор Санаксарский.
В 2001 году святой праведный воин Федор Ушаков был канонизирован как местночтимый святой. Три года спустя было установлено его общецерковное почитание.
