Девочка-вундеркинд
Евгения Павловна Серебренникова (урожденная Солонинина) родилась в Екатеринбурге в 1854 году. Отец – горный инженер, весьма распространенная профессия среди уральской интеллигенции.
Уклад в доме был своеобразный и вполне демократичный. До обеда дети полностью подчинялись старшим. Зато после обеда были предоставлены сами себе. Если вдуматься, довольно мудрое решение.
Женя опережала свои годы по развитию. В семь лет, например, умела читать и по-русски, и по-французски. В родном городе окончила гимназию (поступила сразу в третий класс). Именно там она решила стать врачом. Этому способствовало множество книг русских классиков, которыми девочка искренне увлекалась. Пушкин, Гоголь, Тургенев, Островский.
Затем Женя уехала в столицу. Там обучалась на «Особых женских курсах для ученых акушерок» при Санкт-Петербургской медико-хирургической академии.
В 22 года вышла замуж. Почти за земляка – за пермяка, за студента Павла Серебренникова. Он был старше на несколько лет, вид имел интеллигентный и завершал обучение все в той же медико-хирургической академии. В Павле Николаевиче ее первым делом привлекли нравственные достоинства и гуманное отношение к людям. Евгения Павловна была светлым идеалистом.
Молодожены сняли на Васильевском острове довольно скверную квартирку. Это сейчас там престижный район, а в то время селилось студенчество и разночинцы. И дело тут не в деньгах. Семейство Евгении Павловны было вполне обеспеченным. К тому же отец, провожая любимую дочь в Петербург, обещал всячески ей помогать, в первую очередь материально.
Просто ничего другого молодым было не нужно. Подруга Евгении Павловны по курсам, Надежда Белозерская писала: «Квартира была вполне студенческая, из самых бедных, и состояла из двух небольших комнат с неприглядной обстановкой. Такая же обстановка бывала и после у Серебренниковых, когда они приезжали в Петербург на короткое или более продолжительное время, если не останавливались у брата Евгении Павловны. Они помещались, обыкновенно, в самых неудобных меблированных комнатах и делали это не из скупости – оба они не отличались расчетливостью, – а по равнодушию к комфорту и другим материальным благам жизни».
Семейство докторов
В следующем году Серебренниковы отправились на фронт, в военный госпиталь. Шла русско-турецкая война, и оба не хотела оставаться в стороне. Хотя Женя еще не окончила курсы.
Служила сестрой милосердия. А фронтовым врачом был ее муж.
С войны Евгения Павловна вернулась через год, с медалью и знаком Красного Креста. Успешно выдержала все экзамены на звание врача, и вместе с мужем отправилась в Нижне-Салдинский железоделательный завод. В то время так и говорили, и писали: не «на завод», а «в завод». Так как завод представлял собой целый город с жилыми кварталами и полноценной инфраструктурой, в том числе и с заводской больницей, в которой и работали Серебренниковы.
Правда, в этом случае инфраструктура была очень далека от совершенства. Евгения Павловна писала педагогу Александру Кролюницкому, своему бывшему гимназическому учителю: «Полные желания служить народу, я и мой муж бросили Питер, где муж был на профессорской дороге (уже ассистентом), – поехали в завод Салду. Как теперь помню я момент въезда, когда я, увидав множество (в зав. 12 000 жит.) покосившихся избушек, дала молча себе слово быть другом в каждой из них».
Во многом это удалось: «Полюбил нас и народ, и интеллигенция местная, но просьбы родных перетянули в Ирбит, и я с горькими слезами, провожаемая множеством людей, рассталась с Салдой, о которой и теперь вспоминаю с самым лучшим чувством».
И, разумеется, большую роль играла располагающая внешность молодого доктора. Один из сослуживцев про нее писал:
«Маленькая, кругленькая, необыкновенно подвижная фигурка Евгении Павловны производила очень симпатичное впечатление; смуглое с неправильными чертами личико оживлялось таким глубоким, выразительным взором, что казалось положительно красивым».
Близкие называли ее Веночкой.
В 1881 году семья действительно перебирается в Ирбит. Там Евгения Павловна видит совершенно иную картину: «Контингент стал другой и самый несимпатичный: мещане, купцы, гоголевские чиновники, которые норовят потом тебя же обвинить, осудить, почесать язычок. Редко попадалась симпатичная семья из среднего или простого класса, где можно было отдохнуть душой и где после лечения устанавливалась и нравственная связь».
Но Евгения Павловна не унывает. Больше того, она, не прекращая работу, получает еще одно образование – оканчивает курсы учителей народных училищ. Во время учительского съезда, состоявшегося здесь в 1883 году, устраивает так называемые «поездки в поле».
Педагог Н. Бунаков писал: «Учительство, по ее инициативе, отправлялось с самоварами и чаем куда-нибудь загород. Под сенью елей и берез устраивалось продолжительное чаепитие. Оно соединялось то с хоровым пением, в котором непосредственное участие принимал Павел Николаевич, тогда обладавший хорошим голосом, то с живыми разговорами и спорами».
И – снова столица. На этот раз Серебренникова специализируется по болезням глаз. После чего с успехом практикуется в общине Святого Георгия. Муж в это время защищает диссертацию на степень доктора медицины.
А потом – опять в путь. Семейство докторов перебирается на родину супруга, в Пермь. Там Павел Николаевич успешно зарабатывает деньги частной практикой. Он в шутку называет себя «жертвой женского вопроса» – в отличие от жены места в медицинских учреждениях для него не нашлось.
«Медовый месяц врачебной деятельности»
Зато у Евгении Павловны, по ее же словам, наступает «медовый месяц врачебной деятельности». Она поступает врачом-офтальмологом в губернскую Александровскую земскую больницу. Проходит всего год – и она создает там новое, офтальмологическое отделение. Которое сама и возглавляет.
Это было первое такое отделение в земских больницах. Для ее должности даже придумали название – «губернский окулист».
Не удивительно, что в Пермь сразу же стали съезжаться пациенты со всей страны. И не только из ближних губерний – Вятской, Тобольской, Оренбургской и прочих. Многие приезжали, например, из Тульской. Профессиональный уровень Серебренниковой был высок. К тому же постоянно повышался.
За 11 лет работы в больнице одна только Евгения Павловна приняла более 30 000 человек и сделала 6305 операций. А ведь у нее были еще сотрудники.
А с бедных пациентов доктор Серебренникова мало того что отказывалась принимать деньги за прием, так еще и оплачивала им лекарства.
Разумеется, не обходилось без научной работы. Серебренникова активно публикуется и во «Враче», и в «Вестнике офтальмологии». Ее профессиональные интересы не ограничиваются узкой специализацией. Евгения Павловна пишет и о пользе оспопрививания, и о проблемах детской смертности, и о недопустимости телесных наказаний для детей.
А статью «К вопросу о вытяжении зрительного нерва» перепечатали несколько иностранных журналов.
В 1891 году – новое путешествие. На этот раз в Европу. Достигнув в своей специальности вполне ощутимых высот, Серебренникова почувствовала необходимость ознакомиться с опытом Западной Европы. Берлин, Висбаден и Париж – в каждом из этих городов Евгения Павловна трудится под руководством тамошних светил.
Пермская земская офтальмология поднимается до европейского уровня.
А вернувшись, Евгения Павловна удивляла знакомых своими рассказами. В первую очередь тем, что «говорила об особенностях заграничной жизни, не касаясь красот природы, театров и других развлечений, всего того, что преимущественно занимает русских путешественников и что не имело для нее никакого значения».
Опередившая время
Медициной жизнь супругов далеко не ограничивается. Их домашние среды весьма популярны. Пермская интеллигенция обсуждает на них и вопросы философии, и литературные новинки. Спорят, музицируют. Разве что в карты не играют.
Кстати, сама Серебренникова не признавала так называемого «искусства ради искусства». Считала, что каждый поэт должен в своей поэзии быть публицистом. Что при ее жизненной позиции совсем не удивительно.
Евгения Павловна – член Пермского экономического общества. Она преподает в фельдшерской школе. В первую очередь, конечно же, офтальмологию, но также и физику, и физиологию. Читает лекции по русской истории. Собирает деньги в помощь голодающим, переселенцам.
А в 1886 году ее стараниями открывается «Пермское отделение попечительства императрицы Марии Александровны о слепых». Первоначальную сумму она заработала чтением лекций по медицинской тематике. Пермяки знали, на что пойдет выручка, и охотно платили. Тем более что сами лекции были довольно интересными. Серебренникова умела зажечь зал.
В результате появляется приют на 30 человек.
И в 1890 году, опять-таки на собранные ею деньги, – училище для слепых детей. Она же ставит на поток изготовление брайлевых книг.
Пермь, таким образом, становится не только главным центром земской офтальмологии, но и одним из крупных центров реабилитации незрячих и слабовидящих. Хотя слово «реабилитация» в этом значении тогда еще и не употреблялось.
Евгения Серебренникова опять опередила время.
* * *
А в 1897 году Евгения Павловна в страшных страданиях скончалась от опухоли головного мозга. Газеты писали: «Огромные массы народа запрудили все улицы и площади по пути следования печальной процессии. Люди всех профессий, званий, положений и исповеданий спешили отдать последнюю дань почитания благородной, гуманной женщине-врачу».
Муж пережил ее на 20 лет и упокоился рядом, на том же пермском Егошихинском кладбище.
