Живёт в городе Евпатория, на западе Крымского полуострова, семья Горяиновых.
Крымская журналистка Наталья Якимова, решив написать о них в одной из крымских газет, так начала свой рассказ:
«Он – умница, понимающий и обаятельный человек. Она – быстрая, открытая, с потрясающей улыбкой. Из тех женщин, к которым и в сорок лет малознакомые люди обращаются со словом «деточка». Андрей и Аня чудесная пара – так говорят все друзья. Без материальных и жилищных проблем. Молодые – тридцать и двадцать девять лет. Жить бы – и ребёнка растить. А они и растят…»
У Андрея и Ани сейчас – девять детей. Младшей – 8 месяцев, старшему – 6 лет. Те, кого родила Аня, и те, кого бросили в больницах и домах ребёнка.
Официально, по бумагам – они «детский дом семейного типа». Но Горяиновым и в голову не приходит, что можно разделить малышей на «своих» и «чужих». Аня со скрытой болью рассказывает, как недавно, во время прогулки, к ним подошла женщина и бесцеремонно принялась расспрашивать: «Это – всё ваши?.. И что, Вы их всех сами родили?..»
– Мы семья. И они все наши дети. Сыновья и дочки.
КАК ВСЁ НАЧИНАЛОСЬ?
Андрей отвечает на этот вопрос… с сотворения мира:
– Наш давний прапрапра…дедушка сделал большую глупость. И мы все её расхлёбываем по сей день.
– Ведь куда не посмотри сейчас – везде брошенные дети… – тихонько подключается к разговору Аня.
Андрей жил в Евпатории. Его родители – педагоги, и он тоже всегда подумывал стать учителем. И очень хотел, чтобы семья у него была очень большая. Видя, что творится с детьми на «разломе эпох», Андрей принялся изучать методику, искать своё место, чтобы хоть чем-то помогать обездоленным малышам. Аня Рыженко – из Симферополя, была преподавателем английского и немецкого языков в Крымско-Американском колледже. А потом они встретились. Об этом в кругу их друзей ходит легенда. Впрочем, в ней всё – правда.
Андрей приехал работать вожатым в детский христианский лагерь у подножия горы Мангуп. И Аня тоже. Андрею хватило одного раза увидеть ее, чтобы потерять голову. И немного позже он позвал Аню на прогулку. Поднялся с ней на самую вершину горы, достал припрятанный букет цветов и сделал предложение.
Аня смеётся:
– Я до последней минуты ничего не подозревала… Думала, просто гуляем…
…В это время Серёжа, который затем станет старшим из детей Горяиновых, уже родился на свет. О том, что было с ним в эти первые годы жизни, – писать здесь не хочется. Да и не нужно.
Андрей и Аня поженились в конце уходящего века, в октябре 1999 г. К этому времени они уже вынашивали идею семейного детского дома. Планировали начать с друзьями.
АНДРЕЙ: Но тогда все ещё было очень смутно. Мы понимали: что-то нужно делать; у каждого был свой опыт и желание найти себе приложение. Один из тех, с кем мы тогда всё это задумывали, врач Дима Поберский, работает в нашем проекте по сей день. Он стал нашим первым консультантом в области медицины, по сути – семейным врачом. Были ситуации, когда без него… не знаем, что было бы.
Когда мы стали просчитывать варианты, в какой форме можно было бы работать с детьми, сколько денег нужно, чтобы хоть что-то сделать, в какой форме регистрироваться, – выяснилось, что без финансовой помощи извне реализовать это невозможно. На какой-то момент затея затихла; я работал с детьми в школе, преподавал физику и математику, вёл кружки. А затем нашими партнёрами стала американская организация «Христианский детский дом Огайо». Они решили расширять свою помощь детям за пределы США. Вышли на нас, подключились к нашим проектам, планам идеям. Сказали: «О’кей, начинайте работать, будем помогать». Мы и начали…
СЫНОВЬЯ И ДОЧКИ
– Кто появился в семье первым?
– Первым я взяла себе мужа! – смеётся Аня.
В октябре 2000 г. у них родился Саша. А затем…
АНЯ: Мы должны были взять мальчика, а его усыновили. Нам сказали: берите девочку. Мы взяли, и ни разу не пожалели. Мы вообще не выбирали ни одного ребенка, решили: пусть все будет по Его воле.
АНДРЕЙ: Мы начали работать – и оказались в потоке. Всё как-то решалось…
Об остальных детях они рассказывают вместе.
Той, первой, девочкой в ноябре 2001 г. стала Оля. Она попала в семью в самом раннем возрасте: примерно в 4 месяца (точного возраста никто не знает, её на улице нашли…) Оля очень долго не улыбалась.
Серёжа приехал домой через полгода, в июле 2002 г. Ему было почти 5 лет. Сначала он не верил, что у него что-то может быть «своё». Получит в подарок игрушку – и тут же сломает: не своё, не жалко. Настороженный был, как загнанный волчонок. И ничего не знал – не только букв или цифр, но и названий самых элементарных вещей. А оказался умным и фантастически любознательным ребёнком. Сережа в семье самый старший – и воспринимает это не только, как превосходство, но и как ответственность.
Серёжину родную (по крови) сестру Асю мы смогли забрать только через месяц, 11 августа. Ей был уже год и два месяца. Её встреча с Серёжей была трогательной. Ася его не узнала, а Серёжа очень обрадовался. Поначалу Ася у нас с рук не слезала, особенно на прогулке, вне дома. Стоило её на пляже поставить на ножки – начинала рыдать. Но быстро оттаяла.
Пятый ребенок – это Дима. За Димку мы очень переживали: видели его в больнице, когда ему было четыре месяца. Может быть, если бы взяли его тогда, – меньше было бы у него проблем. Мы его просили, но по целому ряду независящих от нас обстоятельств не смогли в тот раз забрать. А в следующий раз мы увидели Диму только через год, когда забирали Асю. Его уже отправляли из больницы в детский дом в Симферополь. Мы бегом, с Олькой на руках, успели собрать все документы до опекунского совета и 5 сентября забрали Димку себе. Он очень плохо ел, мы вместе с бабушками и дедушками уговаривали его, чуть ли не приплясывали вокруг. А самое жуткое – он не умел плакать. Вместо этого всё скулил, как побитый щенок… Одеваем – скулит, посадим на стул – скулит, покажем игрушку – скулит…
Марина появилась в марте 2003 г. Мы пришли в Дом малютки, нам сразу предложили «хорошую девочку» – и мы сказали, не видя: «Берём»! Забрали Маринку домой в день, когда ей 7 месяцев исполнилось.
Когда мы приехали в больницу смотреть Настю и Лёню, Настю сразу решили забрать. А вот с Лёней… Он при нас такой скандал с лечащими врачами закатил, что мы сначала испугались – справимся ли? Приехали домой – и стало так стыдно… На следующий день вернулись в больницу и написали заявление. 7 апреля забрали его домой. В три с половиной года, почти в четыре, он играл с погремушками. Вообще ничего не знал, ничего не умел: шнурки завязывать, рубашку одевать… (А память оказалась феноменальная – он уже читать научился…)
АНЯ: В тот день, когда привезли Леню – единственный раз у меня была истерика: «Не справимся! Всё, у меня больше сил нет. Они есть только у Бога. Осталось, чтобы Он мне их дал…» Я тогда еще и беременная ходила… Спрашиваешь Лёню: «Что ты любишь кушать?» – «Не знаю…» Ел все подряд, что давали… Когда он впервые недовольно скривился над едой, мы так радовались! Почувствовал вкус жизни!
А Настя в мае появилась – как будто тут и была, и все дети её сразу восприняли. А вот она других детей боялась: если до неё дотрагивались, дралась и кричала. И ходить не умела. У нее был сильный рахит, все время сидела. И мы водили Настю по двору, надели самые тяжелые ботинки.
Последней стала Ксюша – она у меня родилась 12 сентября. Все её ждали. Дети навещали меня в роддоме. Особенно волновались Саша с Олей… Ксюше все обрадовались, кроме Марины. Маринка такой бунт устроила!!! Она же теперь стала не самая маленькая…
У каждого из наших детей мы обязательно отмечаем два праздника: день рождения – и день приезда из больницы домой, в семью. Такой день есть у всех: Саша и Ксюша тоже ведь из больницы домой приехали…
НУЖНО БЫЛО ВСЁ НАЧИНАТЬ СНАЧАЛА
На одной из фотографий – четверо детей, в том числе и старший, Серёжа, сидят рядышком на диване… с сосками во рту! Почему?..
АНДРЕЙ: Соски – это была необходимая терапия. Мы сами предлагали их всем детям, когда они входили в нашу семью. Каждый ребёнок вначале был «закрыт», скован своим прошлым – и нужно было ломать эту его скорлупу. Причём – сделать так, чтобы он и сам тоже её ломал изнутри. И вот, мы с ними проживали заново всю их прежнюю жизнь – такой, какой она могла бы и должна была быть. (Только с Олей у нас этого этапа не было: она пришла к нам совсем крошечной).
Вот и получилось, что Серёже в его четыре с лишним года сильнее, чем остальным, было необходимо заново ощутить себя младенцем. Так что первые три месяца мы давали соску и ему. Более того: мама возила иногда Серёжу по городу в коляске – ему так хотелось, чтобы его катали, как маленьких детей. Иногда он просил: «Мама, покорми меня с ложечки». Аня кормила. А я его запелёнывал, клал на руки и укачивал, как грудничка. Сережка не отбивался; ну, в первый раз стеснялся немножко… – а потом с такой радостью засыпал на руках! (И один раз вдруг, засыпая, спросил: «Папа, ты меня тоже бросишь?» Видимо, о таких случаях и говорят, что для «работы» с детьми нужны крепкие нервы…)
Так и с другими детьми: день ото дня мы пытались скомпенсировать недостаток тепла, заботы, ласки, любви за все предыдущие годы. До сих пор я то одного, то другого из старших беру на руки и качаю…
А у Лёни поначалу, если его брали на руки, возникал панический ужас, что его уронят. Он кричал: «Поставь!» Никакого доверия не было. Пришлось объявлять войну, чтобы отвоевать Лёню у самого себя, то есть его доверие к нам завоевать. Учились доверять друг другу.
В результате – совершенно неожиданно для нас, мы к этому специально не стремились! – у детей даже стал возникать эффект замещения: они начинали чувствовать, что всю жизнь провели в нашей семье: «Папа, помнишь, – когда я был маленьким, я спал в этой кровати…».
И практически все скоростными темпами навёрстывают упущенное, учатся с охотой и радостью.
СЕМЬЯ КАК ИГРА
– То есть, вы с детьми играли в то, что они вернулись в младенчество?
АНДРЕЙ: Педагогика – это, в каком то смысле, игровой процесс. И классик правильно утверждал: вся жизнь – это игра. Только нужно понимать, что есть НАСТОЯЩАЯ игра. Та, в которую играют дети…
Для ребёнка игра – самоценность, она значима и ценна сама по себе, как жизнь. Сами по себе ценны складывающиеся в этой игре отношения. «Будьте как дети», – это ведь именно об этом сказано: не ищите ценностей вне своих отношений с людьми, играйте в их жизни те роли, которые принесут им радость! Такая игра всегда предполагает искренность отношений между её участниками; это – возможность делиться радостью друг с другом в служении.
Но как только мы создаём себе ценность, находящуюся вне игрового процесса (карты, тотализатор, лицемерие с целью добиться какой-то выгоды для себя) – мы переходим в сферу «взрослых игр». И вот их-то и следует избегать. В таких играх изначально предполагается выигравший и проигравшие. Радость превращается в страсть; теперь она достаётся одному, а остальным – горе. В такую игру впервые сыграл дьявол в Эдеме…
Если ребёнок относится к семье как к НАСТОЯЩЕЙ игре, он воспринимает и её ценность, и правила поведения в ней как повод для радости. Как обычно бывает? Ребёнок видит играющую компанию. Он хочет войти в этот игровой мир и задаёт вопрос: «Примете меня?» А затем, если ему отвечают утвердительно, сразу же спрашивает: «А какие правила?» Он понимает, что войти в игру можно, лишь соблюдая действующие в ней правила. И это не тяжкие ограничения, а наоборот – возможность принимать участие в желанной игре.
Правильная игра – это игра, где правила устанавливаешь не ты. Это и к семье относится. Даже глава семьи – он потому глава, что следует правилам для главы семьи, а не потому, что сам устанавливает новые правила. В результате, мы все друг другу служим, и в этом находим радость: потому что это – замечательная игра всерьез!
– Но ведь это можно сказать и об отношениях Бога с людьми…
АНДРЕЙ: Конечно. Ролевая игра по правилам, установленным Богом, – это Его педагогический приём. Исполняя роль, данную нам по Промыслу, мы обнаруживаем, что наши чувства обретают навыки, приучаются к этому игровому процессу, к различению добра и зла (как об этом апостол Павел говорит в Евр.5:14); наше сердце становится сердцем милующим, – мы соединяемся с Богом и уподобляемся Ему. И это происходит не по нашим правилам: мы принимаем Его правила, входим в Его Игру.
НОВЫЕ ДЕТИ – НОВЫЕ РАДОСТИ
– Как реагируют дети, когда в семье, в сложившемся детском коллективе появляется новый ребёнок?
АНДРЕЙ: У нас ни разу каких-то значительных проблем с этим не возникало. На самом деле, всё очень просто. Главное – не играть в глупые игры: «Мы – детский дом семейного типа», или «Мы помогаем несчастным малышам»… Как это происходит в нормальной, здоровой семье? Папа – мама – ребёнок. Любят друг друга. Мама беременеет. Все с нетерпением ждут появления малыша. В последние дни вместе ездят к маме в больницу. Дом без мамы опустел. И вот – мама возвращается с младенцем! Родители не переключают внимание только на него. Есть повод для общей, семейной радости: Бог дал нам ещё одного человека! В нашей семейной игре появился новый игрок, – игра стала интереснее.
Точно так же всё происходит и у нас. Мы говорим детям: «Господь даст вам ещё одного братика или сестричку, а нам сыночка (дочурку). Радость-то какая!»
Дети готовят для будущего братика кроватку. Они придумывают, во что будут с ним играть, планируют, кто и как будет о нём заботиться: «Мы хотим помогать его купать!..» Они ждут и радуются! Хотят послужить ему тем, чем могут. Они воспринимают нового ребёнка как участника своей семейной игры. Но не как игрушку! Совсем наоборот: они умеют игрушку воспринять как члена семьи. Оля села рядом с мамой, когда та кормила Ксюшку грудью, и стала «кормить» своего медвежонка. Училась материнству, играя – но ВСЕРЬЁЗ! И головы они игрушкам не отрывают, учась на них заботе, а не разрушению.
БУКВА МЕРТВА, ДУХ ЖИВОТВОРИТ…
– Насколько полезно пользоваться той или иной методикой воспитания? Возможно ли вообще воспитание «по методике»?
АНДРЕЙ: В искусстве, в вождении машины, в воспитании детей – везде существует свой свод правил. Правил выстраданных, тщательно отработанных и многократно проверенных. Им нужно следовать, а для этого сперва досконально выучить, а потом – забыть про них… И следовать этим правилам уже бездумно, подсознательно, чтобы сердце и разум сами подбрасывали их в нужный момент.
Любой поступок по отношению к детям должен быть не только методически правильным, но и идти от сердца, из души. Одна крайность – действовать по наитию: мол, ни к чему мне эти мёртвые схемы… Таким путём, оправдывая любые плоды своей неграмотности, дров наломать можно без меры. Другая крайность – педантичное (без души) следование методикам. В этом случае дети обычно воспитываются с точностью до наоборот по отношению к тому, чего от них ждали.
Методы и приёмы необходимо знать. Но пока они не умерли в тебе – пользы они не принесут.
– «Неужели от закона грех? Никак» (Рим.7:7)…
АНДРЕЙ: Вот именно! То же самое – в отношениях с детьми.
Вот один пример. Когда кто-то из детей, только-только войдя в нашу семью, намеренно совершал злой и гадкий поступок, заслуживающий (и даже требующий) наказания – мы его всё равно не наказывали. Пока ребёнок не начал воспринимать себя нашим сыном или дочкой – правила нашей игры к нему неприменимы. И я вместо наказания брал безобразника на руки, прижимал к себе, – не думая о том, как «надо» и как «правильно» поступать в этой ситуации. Мне просто было больно, и ребёнок это видел.
Когда же семья признана СВОЕЙ семьей, когда радостно приняты все её правила – тогда и наказание, если до него дошло дело, воспринимается ребёнком тоже как проявление любви родителей к нему. И это правильно не только методически, но и по человеческой, и по Божьей мерке.
ВО ВСЁМ – ЛЮБОВЬ
– Ребята, скажите честно: очень трудно?..
АНЯ: Мне труднее всего было, когда детей стало трое, когда пришел Серёжа. Он был очень большой, мы были к этому тогда не готовы… А потом уже разницы особой не чувствовалось. Мы только кастрюлю меняем… Сейчас вот – на 7 литров. Литровые кастрюли у моей мамы дома мне теперь такими смешными кажутся!..
Если бы не поддержка наших семей, не знаю, как бы мы справлялись. Ведь все наши девятеро стали не только родными детьми, но и родными внуками. Родители – и мои, и Андрея – поменяли многое в своих жизненных планах, чтобы быть с нами. И, конечно, огромную поддержку нам оказывают наши друзья.
Этим детям очень хорошо друг с другом и со своими новыми родителями. И они действительно стараются быть радостью друг для друга. Получается по-разному… Но ведь стараются, и очень сильно! Вот лишь несколько кратких эпизодов из жизни семьи Горяиновых. Одни из них записаны в детских дневниках – Аня и Андрей ведут записи о каждом своём ребёнке; другие происходили на моих глазах.
…Собираясь за обеденным столом, ждут всех: как же без кого-то можно молиться?.. «Отче наш» произносят все вместе, вслед за папой или за мамой. Только Ксюша пока молча хлопает глазенками на руках у родителей или у бабушки. А Маринка, внимательно прослушав молитву, присоединяет к общему «аминь» своё протяжное: «А-а-а-а-а-а…»
…Во время ужина Дима опрокинул чашку. Андрей моментально реагирует, тут же говорит ему: «Не бойся!..» Потому что страх, тянущийся из прежней жизни, у Димки ещё силён.
…Ужин окончен – и двое мальчуганов бросаются в коридор. Оттуда они тащат пластмассовую ванну, подняв её над головами: купать Ксюшу…
…Серёжа очень любит помогать: моет посуду, присматривает за малышами, вытирает пыль, пылесосит. Как-то отвлёкся и позабыл сделать то, о чём его попросили. Аня огорчённо сказала: «Ну вот, нельзя на тебя надеяться»… Серёжа ушёл расстроенный, но скоро вернулся и тихо попросил: «Ты на меня, пожалуйста, надейся…»
…Марина отказывается есть, а у неё и без того дефицит веса. Мама пригрозила ей наказанием. Саша тут же вызвался: «Можно, я её буду кормить, она будет кушать… Не надо Маринку наказывать!»
…Вся семья едет на море. Остановились у магазина, скупились, сели снова в машину. Андрей сказал: «Ну, поехали, с Богом!» – Серёжа подскочил: «А что, Бог к нам в машину сядет?..»
…Мама спрашивает: «Кто будет мне помогать?» Саша сразу отвечает: «Я буду». За ним тут же Лёня говорит: «Саша будет»…
…До двух лет Настя говорила только отдельные слова. Зато первое предложение сразу вышло длинным – она пришла на кухню и попросила: «Можно мне, пожалуйста, чуть-чуть попить?»
…Когда приходит доктор, даже если просто заходит в гости, – Саша тащит для всех ложечки: «Ну, надо же горлышки посмотреть!.. Ну, хоть Асе!..»
…Оля с Асей рассматривают подарки, которые Ася только что получила на день рождения, и вдруг Оля решительно говорит: «Всё, Ася, хватит, теперь у меня пусть будет день рождения!»
…На Лёнином дне рожденья Дима никак не мог усидеть на месте. Ему надо было бегать и во всём участвовать. Он даже принёс Лёне «подарок»: … Сашин молоток!
…Олю спрашивают: «Кто у тебя любимый братик?.. любимый мальчик?..» – «Папа».
…Лёня приболел, у него болит голова. Он прилёг на диван в той же комнате, где играют остальные. Минут через десять трое или четверо карапузов облепили его со всех сторон, тормошат, пытаются развеселить… Андрей обращается к ним: «Пожалейте брата своего!» И тут же, слегка изменившись в лице от неожиданности, но удержавшись от смеха, добавляет: «Я не имел в виду – в буквальном смысле…» Потому что братики и сестрички мгновенно выстроились возле дивана и принялись Лёню гладить!..
* * *
С точки зрения мира, они взвалили на себя неподъёмный, немыслимый, непонятный труд. Но сами Аня и Андрей знают: они просто сделали себя счастливыми. Себя, и девятерых детей, и многих других людей, которым повезло жить рядом с семьёй Горяиновых, чем-то помогать им, оказаться причастными к этому трудному и неизмеримому семейному счастью.
Во славу Божию.
