Мир меняется глубоко и быстро. Многие христиане справедливо рассуждают о секуляризации, но в XXI веке есть более серьезная проблема – глобализация. По сути глобализация меняет горизонт жизни людей, передвигает границы, трансформирует общества. Власти тоже перемещаются из центров городов и стран в более далекие места, дальше от контакта с жизнью людей. Мы видели это в недавнем международном экономическом и финансовом кризисе.
Прежде всего – глобализированный мир стал миром городским. В 2006 году впервые в истории человечества городское население превысило сельское. Мы живем в урбанизированном мире, где история творится в городах. И города ставят проблему окраин. Особенно большие мегаполисы в некоторых частях мира. В 2020 году будет девять городов с населением свыше 20 миллионов. Если посмотреть на Мехико с его 35 миллионами жителей, мы осознаем, что значит «окраина», периферийная жизнь как отчужденность от центра. Большая часть планеты живет на окраинах, вдали от центров принятия решений, без центра, и сама нищета отбрасывает людей на обочину.
И что есть центр большого города, где часто царит небезопасность? Исторический центр Сан Пауло в Бразилии с его кафедральным собором и памятью основания города, во многом стал окраиной. Мегаполис – город без центра. Где центр, место принятия решений, власти, встречи, матрица идентичности? В глобальном мире все труднее сказать, что есть центр и где он. Власть политических и административных учреждений все меньше по сравнению с международными, часто финансовыми и экономическими властями.
Происходят и процессы превращения в окраину целых городских районов. В таком городе средних размеров, как Рим, с его тремя с половиной миллионами жителей, центр опустошается и все больше становится туристической витриной города. И в Риме есть окраины, где особенно остро стоят проблемы экономического кризиса и интеграции иммигрантов. Глобальный город с его перифериями являет проблемы безопасности и контроля. На городских окраинах мало социальных и общинных ресурсов. Нередко оторванным от корней людям предлагаются социальные сети, управляемые мафией, наркоторговцами, знающими ценность контроля над территорией (в Мексике 784 территории находятся под полным контролем мафии). В ситуации общей небезопасности и распространения преступности жизнь людей состоятельных замыкается в охраняемых районах, а центр теряется.
Люди глобализации становятся частью широкого мира с размытыми границами и оказываются все более периферийными. Положение человека глубоко изменилось, и не со вчерашнего дня. Это касается Европы, но еще в большей степени Северной Америки, Латинской Америки, Африки и Азии. Неслучайно папа Франциск, сын и епископ такого мегаполиса, как Буэнос-Айрес (в «большом» Буэнос-Айресе 13 миллионов жителей) серьезнейшим образом поставил вопрос о Церкви в городе и на окраинах – городских и человеческих.
Архиепископ Бергольо говорил о Буэнос-Айресе: «Это языческий город, я говорю это не презрительно, это просто констатация факта. Город этот поклоняется многим богам». И добавлял, что именно в этом языческом мире есть Бог: «Вера учит нас, что Бог живет в городе, среди его радостей, желаний и страданий, в его трудностях и скорбях. Темные стороны повседневной жизни городов… не могут помешать нам искать и созерцать Бога в жизни городской среды» (это текст конференции латиноамериканских епископов в Апаресиде, в работе над которым активно участвовал кард. Бергольо). Бог не оставил город, ставший не только светским, но и бесчеловечным и периферийным.
Проблема веры в городе и на окраинах пришла издалека. В пятидесятые годы (когда лишь 16% мирового населения жило в городах) Парижская Церковь почувствовала сильный вызов, идущий от окраин, особенно рабочих, где христианская вера увядала и утверждалась новая вера в социальное искупление – коммунизм. Необходимо учитывать, что в Италии и во Франции, в отличие от Восточной Европы и России, коммунизм совершенно свободно поддерживался миллионами трудящихся. Архиепископ Парижский увидел в окраинах своего города новую землю миссии и начал посылать туда священников жить жизнью рабочих.
И священники, и миряне были призваны войти в мир рабочих и стать, как и они, людьми окраин, то есть совершить культурный и социальный скачок, чтобы говорить о евангельской вере в далекой от христианства среде. Нужно было быть «как они», согласно названию известной книги Рене Вуайома, последователя блаж. Шарля де Фуко, опубликованной в 1950 г. Малые братья и малые сестры Иисуса в этой духовности разделяли жизнь людей окраин мира, не только городов, но и удаленных регионов.
И Община святого Эгидия, возникшая в 1968 г. в студенческой среде, почувствовала вызов римских окраин, в те времена похожих на страны третьего мира, далеких от церковной жизни, отделенных от города властей и богатых. Тогда, в семидесятые-восьмидесятые годы, родилась в ней идея христианской общины, берущей новое начало от людей бедных, снизу, с окраин. Совершались богослужения, завязывались узы братства и солидарности, и люди окраин становились делателями христианской и общинной жизни.
Затем Община почувствовала привлекательность периферийных миров и ответственность за них, например, за регионы Африки, страдающие от конфликтов и бедности. Кард. Бергольо, обращаясь к Буэнос-Айресской Общине святого Эгидия, подчеркнул, что миротворческая деятельность Общины на международном уровне рождается из этой укорененности в мире окраин: «Одна из черт этой Общины… – близость к окраинам жизни, к самым бедным, самым отверженным, самым брошенным. Возможно, именно благодаря этой близости, как делал то Господь Иисус, находит она силу уничижиться и вести штучную работу примирения, сближения и установления любви».
Окраина – не новая проблема для христианства. Но в глобализированном мире XXI века она обретает воистину новые формы, становясь вызовом и призванием для Церкви. Глобализированный город производит иное качество жизни, ослабляет общинные и семейные связи, создает проблемы безопасности и сосуществования, а мир трущоб растет. По данным ООН, ныне более миллиарда человек бедны, отвержены, оторваны от своих корней: в нищете живет более 40% городского населения таких стран, как Индия, Нигерия, Бангладеш, Филиппины, Танзания, Судан. Говорят об окраинах как о социальных «вулканах», готовых к опасным извержениям. И здесь нужно понять новые вызовы – не только секуляризацию, но и иные условия жизни людей и их новую религиозность.
Ведь глобальный город, с новыми бескрайними перифериями, – не столько «секулярный город» (тема и название известной книги американского баптистского богослова Харвея Кокса, изданной в 1965-66 гг.). Так думали до недавнего времени; но на самом деле глобальный город – место многих противоречивых религий. Глобализированные люди оторваны от корней, как писал Тодоров, они одиноки и лишены ориентиров, в этом их проблема. На потерянность людей окраин отвечает своего рода теология преуспевания многих общин, считающих себя религиозными и гарантирующих гостеприимство, защиту, чудеса и земные блага.
Вопрос новых видов религиозности очень серьезен, они прочно обосновались на городских окраинах благодаря проповеди неопротестантских или сектантских общин, таких, как Универсальная Церковь Царства Божия (Iglesia universal del Reino de Dios) на окраинах Сан Пауло в Бразилии, которая построила огромный храм, подражающий формам храма Соломонова.
Так, в Кампале в Уганде, Собор Центр Чудес (Miracle Centre Cathedral) – дворец спорта, всегда переполнен народом, который просит чудес на собраниях, представляющих собой нечто среднее между коллективной молитвой и ярмаркой. По мнению его основателя Роберта Каяанья, желание и мечта каждого могут реализоваться посредством молитвенного служения. Это лишь два примера из целого мира религиозности, требующей чудес, которых, обращаясь к Библии, Церкви могли бы и должны были бы назвать лжепророками.
Люди глобального мира все чаще религиозные, а не светские. Но религиозность их без слов, без Евангелия, однако она существует. В Мексике в последние годы появилось совершенное новое, но очень распространенное явление – культ так называемой Святой Смерти, Santa Muerte, своего рода Богородицы с лицом скелета, череп, у которого наркоторговцы и обычные люди просят избавления от смерти для себя, и смерти своим врагам. В Мехико храм этого нового культа опубликовал Евангелие от Святой Смерти. Люди окраин выражаются религиозными языками, которые перестали быть языком Евангелия апостольских Церквей.
Жизнь людей попадает в новые сценарии, хотя названия городов остаются прежними: меняется качество жизни, отношений, культура. Папа Франциск из большого латиноамериканского города почувствовал это и хочет послать Церковь в миссию сообщения Евангелия и диалога с новыми мирами окраин. Невозможно оставаться у дверей этого широкого мира, напоминая моральные, семейные и этические принципы, и кончить разделением общества на немногих «добрых», убежденных в этих принципах, и злое и потерянное большинство. Франциск в апостольском увещевании «Evangelii Gaudium», программном документе своего понтификата, тонко замечает: «Злой дух пораженчества – брат искушения отделить раньше времени пшеницу от плевелов, которое является следствием беспокойного и эгоистичного неверия» (85).
Часто морализаторская Церковь соглашается с исключенностью окраин, где живет большая часть народа. Это Церковь, которая соглашается оставить вдали от себя огромный народ. Возможно, Церковь слишком удалена, бюрократизирована, холодна, далека от нового народа с окраин. По сути, порой она стремится в христианском смысле влиять на мир, исходя от центра. Об этом можно было бы многое говорить. Но позволим себе только реалистическое замечание: в глобальном мире центр далек, он ускользает.
И прав папа Франциск, мир можно понять, исходя от окраин. В Европе мы накопили невероятное и многослойное культурное богатство, но нам трудно сегодня понять новые ориентиры глобализированного мира. Поэтому «Evangelii Gaudium» призывает выйти, идти к другим, дойти до окраин жизни, города, нищеты. Я перечитывают этот призыв выйти, с любовью, не только из должного почтения к папе, но и потому, что мы уже давно убеждены в этом, Община святого Эгидия живет на окраинах городов, бедности, мира, во многих регионах Африки. Добавлю и третью причину: я верю, что вызов христианства XXI века в том и состоит, чтобы жить, воскреснуть или умереть, начиная с миров окраин. Ведь не надо недооценивать, что христианству в новом глобализированном мире брошен смертельный вызов. Не дадим обмануть себя спокойному положению меньшинства в Европе или полным церквям: новый мир глобализации бросает нам вызов – жить или умереть.
Но мы знаем, что, несмотря на все трудности, Дух хранит Церковь и воскрешает ее. Великий пример тому дает нам русская Церковь, которая в сороковые годы под безжалостными ударами преследований многим иностранным наблюдателям представлялась умирающей или мертвой. Однако благодаря верности многих и крови мучеников, она воскресла и свидетельствует нам, что Дух хранит и животворит Церковь.
«Выйти» – это послание папы, который утверждает: «Очевидно, что определенные регионы превратились в духовную пустыню, плод общества, которое пыталось строить без Бога». Но Евангелие, которым христиане живут и которое сообщают, возвещает, что Бог живет в городе. Это миссия христиан, понимаемых как народ. Ведь не только некоторые миссионеры, клир или некоторые избранные группы, но весь христианский народ, народ Божий, о котором говорит Второй Ватиканский Собор, жизнью своею должен сообщать Евангелие. Нужно осознать обращенность народа вовне. Говорит папа: «… исходить от Христа значит не бояться с Ним идти на окраины… Бог не боится! Вы это знали? Не боится. Он всегда вне наших схем! Бог не боится окраин. Но если вы пойдете на окраины, там вы встретите Его».
И добавляет: «Чтобы оставаться с Богом нужно уметь выходить, не бояться выходить… Когда христианин замкнут в своей группе, в своем приходе, в своем движении, он замкнут, он заболевает. Если христианин выходит на улицы, на окраины, с ним может случиться то, что случается порой с теми, кто выходит на улицу – какой-то инцидент… Но скажу вам: я тысячу раз предпочитаю Церковь побитую и раненую, чем больную!».
Жизнь на окраинах позволяет совершенно особым образом встречать бедных. Нет в жизни Церкви в разных странах недостатка в делах милосердия. Но встреча с бедным должна быть глубже: прямая, человеческая встреча необходима каждому христианину, как и духовное измерение, настолько, что Иоанн Златоуст, обращаясь к Мф 25, говорит о таинстве бедного. В бедном присутствует Господь, и Он вне нашей среды и наших кругов. Церковь на окраине – община, которая возвращает в центр себя бедных. На трех конференциях (в одной из которых участвовал тогда еще митрополит Кирилл) католиков и православных мы глубже размышляли о решающем значении бедных и для межхристианского диалога: часто духовная мудрость одних освещает опыт служения других, и мы открываем, что обнимая бедных и помогая тем, кто голоден, жаждет, наг или в темнице, мы, христиане, уже едины.
На предыдущей конференции в Риме мы обсуждали один из великих шансов и бедностей глобального мира – старость. Стариков отбрасывают на обочину жизни, потому что они непроизводительны, несмотря на то, что общество наше ныне воплощает тысячелетнюю мечту о долголетии. Однако долголетие становится проклятием для стариков, униженных, сделавшихся отбросами, помещенных в интернаты и изгнанных из семьи. Они оказываются для общества чуть ли не проклятием и обузой. Вместе, православные и католики, мы призывали глобальный мир вновь открыть старость как скрытое благословение нашему времени, как подлинный дар. Это решающий момент христианского пророчества в глобальном мире.
Глобализация, навязанная экономикой и финансами, лишена солидарности: она удаляет бедных с глаз богатых, перемещает их подальше и защищает людей состоятельных от контакта с ними. Нужно наполнить пустыни и окраины глобализации солидарной жизнью, которая создает связи, строит мосты, творит общину. В пустыне, на окраине, в мире бедных, через человеческую встречу и солидарность, христиане откроют духовное богатство бедных. А бедные много чему могут научить тех, кто им помогает, настолько, что – и это мы знаем на своем опыте – уже не понятно, кто помогает и кому помогают.
Но выйти значит оставить мир Церкви? Оставить ее пространства, ее храмы, монастыри, места с вековой, если не тысячелетней историей, ее общины? Часто места эти сосредоточены в старой части города, а на окраине мало христианских мест, или только одна церковь на многих людей. Если народ Божий способен выйти из защитительной замкнутости храмов и учреждений, это не значит отказаться от этих жизненных ориентиров.
На церкви и приходы нужно смотреть уже не изнутри, почти защищаясь, но снаружи. Мы не должны защищаться в замкнутых общинах, даже если они совершенны. Мартин Бубер говорит об общине народа. Тот, кто укореняется на окраинах, видит в церквях, в приходах, в общинах – святые места, к которым можно придти, чтобы обрести богослужение, тишину, встречу с Богом. В 2008 г. кард. Бергольо призвал «сделать приходы святыми местами». Карлос Галли пишет: «Сделать приходы святыми местами значило бы принять или углубить стиль отношений многих святых мест со своими паломниками».
Дорогие друзья, перед нами новый мир, глобальный мир, который призывает христиан – не только клир – переосмыслить свои динамики, видения и свою географию. Как и во все важные моменты, ни одна Церковь не может ответить на него в одиночку. Нужен Дух Господень, живущий в той и в другой Церкви; нужна жизнь обеих Церквей. Глобальный мир нуждается в глобальном видении: и глобальный в христианском смысле значит живущий церковным единством. Наша многолетняя дружба уже являет солидарность христиан разных традиций, которые стремятся служить Евангелию и любить людей обновленной любовью.
