В не так давно созданной в России Ассоциации фандрайзеров сейчас уже около 20 членов — как НКО, так и отдельных людей. Первое, что сделали в Ассоциации, — приняли и утвердили этический кодекс. Что такое хорошо и что такое плохо в области сбора средств на благотворительность?
Об этическом кодексе фандрайзеров Ирина Воронова (руководитель департамента по работе со сторонниками «Гринпис» (признан в РФ иноагентом и нежелательной организацией), член совета Ассоциации фандрайзейров) и Татьяна Задирако (исполнительный директор БФ «Дорога вместе», председатель совета Ассоциации фандрайзеров) рассказали на специально устроенном семинаре. Все члены Ассоциации фандрайзеров (АФ), вступая в нее, подписывают этот кодекс — обещают обеспечивать честность, прозрачность и уважение для всех сторон, вовлеченных в благотворительную деятельность.
Зачем нужна ассоциация фандрайзеров
Кроме этических обязательств, членство в ассоциации дает и бонусы: пользование электронной библиотекой документов (вместо заказа составления договоров у юристов), участие в вебинарах и семинарах и т.п. Возможность указывать на сайте и в документах организации факт членства в АФ — это дополнительное свидетельство профессионализма НКО и ее надежности, признания другими участниками благотворительного сектора.
Одна из целей ассоциации — закрепление слова «фандрайзер» в легальном поле и в классификаторе профессий, другая — подготовка кадров на базе вузов, третья — продвижение идеи введения налоговых льгот для организаций-жертвователей.
Исполнительный директор БФ «Дорога вместе» Татьяна Задирако неоднократно сталкивалась в своей практике с тем, что у каждого человека свои «представления о прекрасном», а законодательной основы для разбора многих этических моментов фандрайзинга в России пока нет. При этом подобные вопросы несут в себе риски — как репутационные, так и судебные.
«Нам совсем не льстит, что мы первые в России, кто будет идти по пути формулирования этических принципов фандрайзинга. Мы не будем говорить каждому: не делайте так, а делайте так. Будем говорить: в цивилизованном мире принято делать так. Умному сказано достаточно», — говорит Татьяна Задирако.
«Черных списков» нарушающих этические принципы фандрайзеров пока никто не составляет, но однажды они могут понадобиться. Например, о многом будет говорить, если та или иная организация или человек будут исключены из числа членов АФ. Все более формализованными становятся и критерии приема в ассоциацию.
Почему фандрайзер не должен работать за процент
Казалось бы, никто не рискнет сказать, что честность не нужна. Все готовы подписаться под такими, например, пунктами этического кодекса: «Привлеченные пожертвования должны использоваться на цели, заявленные донору или согласованные с ним. Средства должны расходоваться в соответствии с пожеланиями донора, если они были выражены. Средства не могут привлекаться для собственной финансовой выгоды фандрайзера или членов организации, в которой он работает».
При этом часто НКО не вполне придерживаются принципа честности — из лучших побуждений. «Нет худшего посыла со стороны НКО, чем заявление, что каждый рубль, который дали доноры, идет получателю помощи, — считает Татьяна Задирако. — Этот месседж означает, кто-то другой оплачивает административные расходы этого НКО, но они об этом не рассказывают новым донорам. Но это надо объяснять. Иначе доноры скажут другим фондам: зачем я буду давать вам, когда вы забираете проценты на административные расходы, если другие заявляют, что у них каждый рубль идет получателю помощи. Если это не объяснять, то люди продолжат думать, что работники НКО не ходят в парикмахерскую и не водят детей в школу, то есть работают за идею и не нуждаются в пище».
Принципы расчета оплаты труда самого фандрайзера и других сотрудников НКО нельзя скрывать от донора, если он хочет их узнать. При этом, по убеждению членов АФ, фандрайзер не должен работать за проценты. Этот принцип включен в этический кодекс и без согласия с ним нельзя стать членом Ассоциации фандрайзеров. «Да, на свете есть фонды, которые дают человеку фотографию больного ребенка, говорят – иди зарабатывай, 10% денег будут твои. Есть фонды, которые считают, что фандрайзер без процентов будет неэффективен. Фандрайзеров, работающих за проценты, полно в США, но фонды, где они работают, – не члены ассоциаций фандрайзеров», — рассказывает Татьяна Задирако.
Основание такого принципа — в том, что мотивация фандрайзеров не должна зиждиться на личном обогащении. Фандрайзер должен быть мотивирован ценностями компании, а не личной выгодой. Проще говоря, если он хочет побыстрее купить «лексус», а не помочь детям/старикам/бездомным (при этом имея зарплату), членство в АФ — не для него и не для согласной на это НКО.
У фандрайзера может быть прогрессивная шкала оплаты по результатам работы, могут быть премии, но не в процентном соотношении от привлеченных средств. «Представим, что наш фонд взял фандрайзера и пообещал ему оплату в процентах от привлеченных средств. Например, что в этом году фандрайзер привлек крупного донора — некий банк — и взял процент. Мы хорошо отработали год, и банк хочет работать с нами в следующем году. Вопрос: это уже наш донор, который доволен работой с нами, или это снова заслуга фандрайзера? Но фандрайзер хочет снова взять процент или грозит увести нашего донора», — привела проблемный пример Татьяна Задирако. Возможна и ситуация, когда организация выплачивает проценты фандрайзеру, пока тот привлекает не очень большие средства, а стоит тому привлечь крупного донора — «жалеет» отдать сотруднику крупную сумму. Возникающий конфликт не пойдет на пользу ни одной стороне.
Татьяна Задирако (слева) и Ирина Воронова
Некоторые фонды умалчивают об административных расходах, считая, что на это денег никто не даст. Татьяна Задирако считает, что примером здесь может служить фонд «Предание». Они успешно собирают на админрасходы: с начала года у них собрано 2 млн рублей на зарплаты, ведение сайта и подобное. Всего за год им нужно собрать 4 млн, чтобы обеспечить бесперебойную работу своего фонда. Были неудачные опыты и в фонде «Предание»: пришел человек, положил на стол миллион, сказал: тратьте как хотите. Они взяли 25% на зарплаты – он через некоторое время приехал, жесточайше обиделся и сказал: никогда не помогу. Рукокодство фонда извлекло урок: надо подписывать договор о назначении пожертвования.
Кодекс фандрайзинга должен соблюдать не только фандрайзер, но и всё руководство фонда. Например, в одном фонде, занимавшемся публичным фандрайзингом (сбором денег на лечение детей через газеты), директор взяла из собранной суммы ссуду в полтора миллиона рублей на покупку собственного дома. Она не украла эти деньги, а провела совет, который ей это разрешил, и даже платила проценты (пусть и меньшие, чем в банке). Однако совет, который разрешил ей взять эту ссуду, состоял из нее самой, главврача больницы, которая получала помощь от фонда, и двух волонтеров, которые через два месяца стали сотрудниками фонда, т.е. все участники — заинтересованные лица. Директор фонда даже не попробовала попросить лояльных доноров дать денег на дом — например, в форме такой же ссуды под процент. Фонд не указал эту ссуду в публичных отчетах. Итог ситуации, когда о ней стало известно, — репутационные потери, прекращение сотрудничества с коллегами по сектору. Вопрос о том, сколько детей могли бы получить лечение быстрее, если бы истории со ссудой не было, даже страшно поднимать.
Подписывая этический кодекс, фандрайзеры также обязуются предоставлять донорам своевременную информацию о том, как используются их пожертвования, уважать неприкосновенность частной жизни доноров и стараться следовать их пожеланиям, включая анонимность пожертвования. Пожелание донора не обращаться к нему с просьбами о пожертвованиях, выраженное в любой форме, должно быть немедленно удовлетворено. Одновременно они обещают уважать права и чувство собственного достоинства благополучателей.
Краудфандинг: «легкие» деньги?
Сегодня в России развиваются платформы для сбора пожертвований у широкой аудитории частных доноров. Проще говоря — сайты, зайдя на которые, любой пользователь может выбрать, кому из НКО или частных лиц перечислить свои сто рублей. Так — с миру по нитке — собираются миллионы.
«Краудфандинг – легкие, и поэтому развращающие деньги, — считает Татьяна Задирако. – Доноры, давшие по сто рублей, не требуют строгой отчетности. По большому счету, они еще не готовы к информации, как используются те десятки миллионов, которые скопились из миллионов пожертвований по нескольку рублей».
БФ «Дорога вместе» — валидатор проектов, которые поступают на платформу «Добро.Мэйл.ру». Здесь считают, что селекция проектов и фондов для краудфандинга нужна. Ставить всех, кто просит, — значит открывать широкие двери для злоупотреблений.
За краудфандингом будущее, считает Татьяна Задирако, однако пока нет внятной системы отбора, кому не давать, кому давать деньги. «Получается, что деньги получает тот, кто первый добежал: у Вани ДЦП, ему купили путевку на реабилитацию, но у нас еще десятки тысяч детей с ДЦП — почему не дали им?
Краудфандинговые деньги легко не только собирать, но и отдавать. В результате многие НКО собирают на «хотелки»: на лечение за границей при том, что аналогичное можно получить в России, на заявления в духе «лечим ДЦП» и подобное». Но будущее краудфандинговых платформ — в создании внятной модели валидации заявок. Почему один запрос попал на платформу, а другой нет, должно быть понятно и для доноров, и для благополучателей, и для хозяина платформы.
Нужны экспертные советы, причем эксперты в строгом смысле слова: вопросы об операциях по сколиозу, например, не должны решать публицисты. «Это болезнь роста: все будет, но пока ничего этого нет», — считает Татьяна Задирако. Начинается рост с отказа кому-то в деньгах из-за несоблюдения принципов фандрайзинга (например, забыли предоставить отчетность за предыдущий период). Принятие любых решений (популярных или не очень) о сборе денег будет лежать на том, кто организовал и ведет ту или иную краудфандинговую платформу.
Право знать
Например, одна и та же мама с одной и той же фотографией своего ребенка может собирать деньги на лечение одной и той же его болезни на разных платформах, не отчитываясь никому о том, сколько всего денег ей уже перечислили. При этом даже внутри благотворительного сообщества нет консенсуса: есть те, кто считает, что мама больного ребенка имеет право на все что угодно. Конечно, она имеет право не отступиться, даже если от ее ребенка отказались отечественные врачи, и начать сбор денег на операцию за границей, но честно ли, если при этом она не расскажет потенциальным частным жертвователям, какие врачи и почему отказались, и на скольких сайтах она разместила просьбу о пожертвованиях? Честно ли, если каждый будет уверен, что он — последняя надежда ребенка на лечение?
По каким-то вопросам мнения участников некоммерческого сектора сойдутся, а по другим вопросам те же самые люди и НКО окажутся по разные стороны баррикад. Пока же большинство агрегаторов и НКО оценивают свою успешность по количеству собранных и потраченных денег. Это экстенсивный путь развития, но со временем должен возрасти и профессионализм сектора.
СМИ и фандрайзеры должны объяснять донорам, что необходимо требовать от НКО отчетности о каждом рубле. Ведь переводы по 50 рублей — сумма, о которой можно не спрашивать, — складываются в миллионы. «Ситуация с краудфандингом отражает сегодняшний уровень сознания граждан, — считает Татьяна Задирако. — Они едва созрели, чтобы не милостыню на улице давать, а переводить деньги на лечение детей. Им по большому счету все равно, куда пойдут их 50 рублей. Часть нашей просветительской миссии – изменить эту ситуацию».
При профессионализации благотворительности важно, чтобы НКО «надстраивали», а не дублировали государство: бесплатная медицина в стране все-таки есть, и чем сложнее тот или иной кейс, тем, как правило, больше можно получить от государства. При этом в одних ситуациях решение будет однозначным (пример: порок сердца нужно оперировать, лейкоз — лечить по протоколу), в других будут разные подходы (пример: реабилитация детей, страдающих ДЦП).
В области краудфандинга идет стремительный рост, а профессионализм и формализация растут не так быстро, отмечает Татьяна Задирако. В России сегодня идет экстенсивный период развития НКО. От этого рождается некая эйфория: если ты собрал миллиард, тебе нужно его раздать, ты этим занят, тебе не до вторичных вопросов и даже не до тонкостей этики. И все же нельзя покрыть все потребности нуждающихся краудфандингом: для этого существует государство, которому те же доноры платят налоги.
Уже тот факт, что фонды занялись реформированием системы здравоохранения — законом об орфанных лекарствах, например, — признак роста профессионализма сектора. При этом фондам приходится идти двумя параллельными путями сразу: спасать жизни тех, кто не доживет до вступления в силу новых законов, и продвигать более совершенные законы.
