Возбуждено несколько уголовных дел против сотрудников казанской полиции, пытавших задержанных. Ни для кого не секрет, что это не печальное исключение из правил. Злоупотребление властью, незаконное обращение с задержанными и подследственными известны с советских времен, и сегодня положение дел не сильно изменилось. В чем причина этого явления и можно ли как-то изменить ситуацию? Отвечает священник Филипп ИЛЬЯШЕНКО, клирик храма святителя Николая в Кузнецкой слободе (Москва), заместитель декана исторического факультета ПСТГУ, кандидат исторических наук.
— Трагедию в Казани обсуждают в новостях и блогах, и почти все сходятся во мнении, что это проблема не одного отделения, а всей системы. О проблеме этой заговорили не сегодня, и представители власти объясняли ее, в частности, тем, что безвластие девяностых годов привело к коррупции, в том числе сращиванию государственных и силовых структур с криминальным миром. Как одна из мер исправления сложившейся ситуации была предложена переаттестация сотрудников милиции, переименованной в полицию. В прошлом году эту идею реализовали, то есть мы отказались от советского названия и вернули этой структуре название историческое. Как раз во время дальней командировки я стал свидетелем этой переаттестации: люди поехали на полдня в город, вечером вернулись, довольные, что теперь они не коррумпированная милиция, а полиция. Но случай в Казани показал, что одними переименованиями и даже повышением зарплаты проблема не решается.
|
Вот сейчас наверняка будет громкий показательный процесс. Наверное, сотрудники отделения, которые зверски издевались над людьми, будут строго наказаны, и налогоплательщики получат еще несколько заключенных на свое иждивение. Конечно, наказывать не просто нужно – я считаю, что сотрудники правоохранительных органов должны наказываться с двойной строгостью. То есть, если обычный человек за свое преступление получает, допустим, три года, сотруднику полиции за аналогичное преступление надо давать шесть.
Но ни переименование структуры, ни повышение зарплаты сотрудникам (тоже, безусловно, нужная мера), ни строгость наказания не улучшат ситуацию кардинально. Если у человека нет совести, не привили ему с детства нравственный стержень, ни приличная зарплата, ни страх перед наказанием не удержат его от злоупотреблений, от которых недолго и до жестоких преступлений. Так и будет по-прежнему: поймают – накажут, а не поймают – он и дальше будет совершать преступления, а блогеры – обсуждать, кто из высших чинов силовых структур какие преступления своих родственников, друзей и знакомых скрыл. Мне кажется, главная проблема в том, что многие граждане России не восприняли с детства базовые нравственные ценности – те ценности, которые пришли в мир с христианством. В милицию (полицию) люди попадают из нашего же общества. И вот те, кто не воспринял этих ценностей, идут туда ради пусть маленькой, но власти. Некоторые сотрудники органов так и мыслят: мы пришли сюда и привели детей, чтобы быть среди тех, кто сажает, а не среди тех, кто сидит – нас посадить нельзя.
Я не обо всех говорю. В прошлом году мы с отцом Андреем Близнюком выступали перед сотрудниками РУВД «Замоскворечье». Они сами нас пригласили, мы знакомы, наш храм находится на территории этого района, многие прихожане там живут. Я не провидец сердец человеческих, но не могу не сказать о приятном впечатлении от этой встречи. Во-первых, нас пригласили, то есть у людей возникли духовные вопросы. Во-вторых, пусть не без административных ресурсов, но все собрались. И в-третьих (и это самое важное для нас!), собравшиеся задавали нам вопросы о смысле жизни, о нравственных коллизиях в своей работе, приводили конкретные примеры, делились впечатлениями. Было видно, что это люди, которые работают и стараются делать свое дело на совесть. Есть, конечно, свои проблемы, чувствуется недовольство низов верхами (то есть начальством), но в целом вспоминаю эту встречу тепло.
А вот когда несколько лет назад мою квартиру ограбили, вынеся оттуда все, что можно было вынести…. Я до сих пор жалею, что написал заявление. Приехали по вызову, составили протокол, вызвали пару раз к следователю, но было очевидно, что никакого дела до меня им нет. И больше мне ни разу не позвонили. Через год грабителей поймали на аналогичном ограблении в соседнем доме. Я узнал об этом только потому, что у меня в том доме друг живет. Даже после этого никто не предложил мне хотя бы частично компенсировать материальный ущерб. (Но для меня лично это происшествие, безусловно, было полезно и с практической, и с духовной точки зрения).
То есть в положении священника, которого пригласили в отделение, я встретил благодарных внимательных слушателей, открыто делившихся со мной жизненными трудностями, а в положении пострадавшего я чувствовал, что никому не нужен.
