Как эрготерапевт меняет жизнь человека, выясняла наша корреспондентка Вера Тихонова.
Хорошо известная и совершенно новая
С сотрудниками краснодарского центра развития и реабилитации «БлагоДар» Вера Тихонова разговаривает в кабинете АВА-терапии, заставленном необычными детскими стульчиками. «Садитесь за стол», – предложили хозяева. – «Да я лучше на ковре, у меня травмирован позвоночник и сидеть на стуле трудновато». – «Это и есть эрготерапия, – отвечают специалисты, – когда вы знаете, что у вас несколько ограничены возможности, и находите способ компенсировать это».
Эрготерапия как профессия получила признание после Второй мировой войны. Тогда надо было восстанавливать пострадавших людей, реабилитировать их. Начали складываться профессиональные сообщества. Но в России, где реабилитация долгое время была падчерицей медицины, первый обучающий курс стартовал только в 1999 году.
В 2021 году Минздрав РФ принял новый порядок медицинской реабилитации взрослых, и предполагается, что теперь в медучреждениях появятся мультидисциплинарные команды, которые будут заниматься реабилитацией пациентов начиная с острого заболевания или травмы и заканчивая длительным периодом адаптации к обычной жизни.
Для детей обновленный порядок реабилитации начал действовать еще в 2019 году, но до сих пор наши подопечные, на реабилитацию которых мы собираем средства, рассказывают, что ребенку с тяжелым ДЦП по ОМС положен лишь длительный курс массажа, каждый сеанс длится 20 минут и практически ничего не дает. Словом, многие моменты требуют проработки.
В том числе необходимость государственной поддержки для обучения эрготерапевтов и внедрения передовых методик.
А пока благотворительные организации продолжают объявлять сборы на курсы комплексной реабилитации для детей и взрослых. И сталкиваться с вопросами от жертвователей: «А что такое курс эрготерапии, который нужно оплатить вместе с ЛФК?» Какую пользу приносит эрготерапия и действительно ли это необходимо людям с ограниченными возможностями?
Это твоя каша
Термин «эрготерапия» состоит из двух греческих слов: «труд» и «оздоровление». Иногда в буквальном смысле, как это было для сотрудницы «БлагоДара» Татьяны Лазаревой.
«Моей эрготерапией была картошка на поле. В 1990-е годы было тяжело, и родители арендовали часть поля, чтобы растить картошку. Нас было четверо: мама, папа, я и брат. Папа расчерчивал четыре полосы, моя – самая узкая. Я ползла на коленках, полола картошку. Или, например, мама шла на рынок, покупала пшена с просом, смешивала и давала мне. Каши хочешь? Ну вот сиди, выбирай, или ты ее с просом съешь, или чистую. Это твоя каша. И ты сидишь, перебираешь. С ДЦП это трудно, не получается. Сидишь час, сидишь 10 часов, но в конце концов переберешь», – вспоминает она.
Сейчас, к счастью, у родителей особых детей больше возможностей, им доступна информация о разных методиках. И прибегать к экстремальной педагогике нет нужды.
«Эрготерапевты придумывают программу под каждого ребенка. Вот если есть, например, гемипарез (ограниченность в работе мышц одной стороны тела), значит, ему нужна ложечка под правую или левую руку, изогнутая под таким углом, как ему удобно», – говорит Татьяна Дядькина из кубанской станицы Натухаевской.
Она познакомилась с эрготерапией, когда ее дочке Полине было около года. Специалист приезжал к ним в станицу два месяца, каждую неделю. Показывал, как лучше заниматься с девочкой, объяснял, как это работает.
Тане больше всего запомнились занятия с манкой, насыпанной в ярко-красное блюдечко. Эрготерапевт уговорил ее не пытаться посадить дочку «как правильно», а позволить ей принять удобное положение. Тогда можно пальчиком Полины рисовать по манке, так чтобы было видно красивое блюдечко, чтобы ее пальчик чувствовал шероховатость крупы.
Сейчас, когда Дядькины приезжают в Краснодар, Полина часто сидит в специальном эрготерапевтическом креслице. У него наклонное сиденье, опора под ножки и утолщение в нижней части спинки, чтобы девочка сидела, условно говоря, не на пояснице, а на попе. А еще у кресла есть столешница с вырезом под туловище. Так тело получает дополнительную опору и не перекашивается, позволяя ребенку уделять внимание чему-то кроме поиска удобного положения.
За вторым ребенком
Эрготерапия – это не только про то, как правильно сидеть и как удобно есть. Это еще про обретение свободы, про выход за рамки своих ограниченных возможностей. Поэтому в свое время психолог Елена Колесникова решила выучиться на эрготерапевтических курсах.
«Раньше эрготерапия была больше направлена на то, чтобы человек восстановил утраченные функции. Скажем, после инсульта. А сейчас она развивается в сторону обучения новым навыкам.
Ко мне приходят родители и просят: научите ребенка считать. Но что важнее, чтобы ребенок умел считать или чтобы он мог расстегнуть-застегнуть одежду, сходить в туалет, вымыть руки, взять стакан воды и попить? Чтобы он мог выйти на улицу, зайти в кафе, поесть там? Как психолог, я работаю с разными нарушениями, но помимо этого мне важно научить ребенка самообслуживанию. Поэтому я и пошла учиться на курсы эрготерапии», – объясняет Елена Семеновна.
Иногда во время занятий выясняется, что ребенок не умеет включать свет. Елена Семеновна предлагает ему попробовать это на специальной панели. Там есть выключатель с тугими кнопками, есть с кнопками помягче. И можно щелкать ими, пока умение не дойдет до автоматизма.
Казалось бы, как умение выключить свет связано с психологическим состоянием? Оказывается, самым непосредственным образом. Потому что в голове у каждого родителя особого ребенка сидит страх – что с ним будет, когда я состарюсь и не смогу о нем заботиться? Как же он, такой беспомощный, выживет в огромном мире? Чем больше навыков осваивает ребенок, тем больше этот страх ослабевает, уходит постоянное напряжение. Да и элементарно становится больше времени.
Однажды на занятия пришли Илья, мальчик с тяжелой формой ДЦП, и его мама Лена. Мама хотела, чтобы мальчик, который не умеет говорить, научился рисовать и развивал мелкую моторику. Елена Семеновна сказала: «Это понятно, но давайте учиться и практическим вещам». Илье из-за сильной спастики было очень сложно научиться обуваться самому – это нужно вставить ногу в ботинок, подтянуть его, потом застегнуть липучки. А расстегивать и застегивать куртку? Это же целая наука, но дело того стоило.
«Они ходили ко мне, наверное, месяца три подряд. И когда Илья всему этому научился, было видно, какое облегчение это принесло маме. Она увидела, что ее ребенок что-то может. Что он, оказывается, может сам вымыть руки, может не звать маму, а взять стакан и попить. И знаете что? Мама потом родила второго ребенка. Потому что ушла тревожность, неуверенность. Потому что она уже не была привязана к Илье все время. И в других семьях было так же. Их жизнь изменилась».
Чем занят Арсений?
Татьяна Москаленко давно работает реабилитологом, она отправилась на курсы эрготерапевтов, когда увидела, как эрготерапевтические приемы облегчают жизнь и дают свободу ее подруге:
«У Марии – ее уже нет на этом свете – была мышечная дистрофия. Она не могла сама поднять руку, даже если подъезжала к столу. И ей сделали столик, который крепился на коляску. Ей ставили локоть на столешницу и давали в руку вилку. Сил накалывать пищу у нее не было, поэтому зубцы вилки остро-остро заточили, а саму вику сделали из сверхлегкого металла. И Мария сама ела, она перестала ждать, когда ее покормят. И таких моментов в ее быту было очень много. Потому что каждый фрагмент ее самостоятельности позволял ей меньше ощущать себя инвалидом».
«Сейчас я слушаю лекции израильского специалиста по эрготерапии и понимаю, что до нас только эхо доходит, – говорит Татьяна. – А на самом деле там столько возможностей! Если дать ребенку правильную расческу, правильную одежду, ему станет спокойнее и удобнее».
Чтобы показать, как это работает, Татьяна выдвигает на середину кабинета стульчик: «У меня занимается мальчик Арсений, которому трудно контролировать положение тела. Мы работаем над этим, но он то и дело сползает и перекашивается на стуле. И как ему сосредоточиться на подготовительных занятиях к школе, если у него энергия уходит на то, чтобы собрать себя в кучу? А он умный парень.
Ему подобрали специальный стул. В нем он сидит глубоко, так что слева и справа у него опора. Сиденье клиновидное, так что у него поясница уходит вперед, под поясницей – упор, под стопы опора. Локти плотно стоят на столешнице. И чем больше у тела тактильных точек соприкосновения с поверхностью, тем меньше оно требует энергии для поддержания контроля позы. И тогда энергия идет на то, чтобы Арсений учился».
«Хочется создавать условия вокруг человека, понимаете? – говорит Татьяна. – Начиная с того, как использовать свое тело с его особенностями. Чтобы не использовать вхолостую ресурс, не переутомлять целые группы мышц. Вот сейчас у меня была на занятии девочка, она может сидеть на седалищных буграх, я это вижу. А мама ее сажает на позвоночник.
И если я не донесу до мамы, как важно, чтобы она в быту сажала девочку правильно, все мои усилия на занятиях будут бесполезными. Девочка сидит согнувшись, у нее уходят вверх плечи, голова – вниз, из-за этого спазмируются мышцы шеи, спазмируются позвоночные артерии, ухудшается кровоснабжение головного мозга, страдают позвоночник и внутренние органы, появляется сколиоз.
Если же мама станет моим союзником, она поймет, что дочку нужно не просто сажать на диван, а подкладывать ей под поясницу валик, чтобы таз выкатывался вперед. Это задача эрготерапии – показать, как есть, объяснить, как можно, зачем и почему».
Эрготерапия может быть очень разной. Потому что это не набор изогнутых ложек или заточенных вилок. Это принцип работы, может быть даже целая философия, в центре которой человек и его возможности.
