Нежданный гость
Летом 1929 года в отрезанной от внешнего мира заполярной деревушке появился приезжий человек. Успешно преодолев тысячи километров изнурительного пути, он столкнулся с последней, неожиданной трудностью: не так-то просто оказалось найти живущего в ссылке местоблюстителя патриаршего престола, митрополита Крутицкого Петра (Полянского), ведь «никто из местных жителей… не предполагал, что старый больной монах, ютившийся в углу избы среди многочисленной семьи хозяина, – предстоятель когда-то могучей и пышной Православной Церкви».
Но встреча все-таки состоялась. Гонец рассказал, что проделал опасный путь с Украины в Сибирь по поручению преосвященного Дамаскина, епископа Глуховского. Митрополит Петр знал это имя. Когда он еще находился на свободе, епископ Дамаскин был известен как энергичный и принципиальный архиерей, умевший защищать интересы гонимой Церкви.
Украинская Церковь в 1920-х была предельно обескровлена расколами, эмиграцией и репрессиями епископата, поэтому решение о хиротонии владыки Дамаскина в 1923 году принимал лично патриарх Тихон. «Вполне признавая дарованную собором 1917–1918 годов автономию Украинской церкви, – писал Патриарх, – но принимая во внимание, что в настоящее время нет в ней ни митрополита, ни замещавшего его Экзарха, нет и Священного Синода, Святейший Патриарх и Высшее при нем Церковное управление благословляют открыть в городе Глухове кафедру викарного епископа Черниговской епархии, на каковую назначить… архимандрита Дамаскина (Цедрик)». Кандидатуру о. Дамаскина – «уроженца Херсонской губернии, хорошо владеющего украинским языком» и недавно высланного властями из Крыма – наметил ссыльный архиепископ Черниговский Пахомий. Симферопольский архиепископ Никодим положительно характеризовал своего помощника-архимандрита, который «зарекомендовал себя особенно ревностно в отстаивании интересов Церкви пред гражданской властью». Лишь упоминая о. Дамаскина в частных письмах, владыка Никодим сетовал, как «жаль было отпускать его от себя, такого живого и деятельного человека».
Владыка Дамаскин стал управляющим Черниговской епархией и быстро восстановил разрушенную систему епархиального управления. Он эффективно отстаивал интересы патриаршей Церкви, тогда как гражданская власть черниговщины поддерживала не только «красную» обновленческую церковь, но и многочисленные «украинизированнные» деноминации «автокефалистов» и «самосвятов». Деятельность епископа Дамаскина вызывала раздражение, и уже через год владыке пришлось излагать свои взгляды на статус Украинской Церкви следователю ГПУ: «Мы, украинские епископы, осуществляющие широкую церковную автономию, но ставшие на путь автокефалии, впредь до возможности Соборным путем утвердить автокефалию Украинской Церкви… считаем Патриарха Тихона главой Русской и Украинской Церкви».
После нескольких месяцев тюрьмы епископ Дамаскин был ненадолго освобожден, а затем выслан в Москву. Вместе с другими изгнанными в столицу архиереями он проживал в Даниловском монастыре и участвовал в обсуждении вопросов церковного управления с митрополитом Петром (вступившем в должность патриаршего Местоблюстителя после смерти патриарха Тихона). Когда архипастыри обсуждали с Местоблюстителем вопросы возглавления Украинской Церкви, в числе прочего высказывалось предложение наделить епископа Дамаскина правами Экзарха Украины. Но митрополит Петр предпочел дождаться скорого возвращения из ссылки прежнего Экзарха, митрополита Михаила.
Такое решение едва ли могло огорчить владыку Дамаскина, равнодушного к атрибутам церковной власти. Очередной следователь как-то спросил его «о двух панагиях, которые начал носить с некоторого времени митрополит Михаил». Подвох этого вопроса заключался в том, что ношение двух панагий (вместо «обычной» одной) было прерогативой митрополита Киевского Антония, бежавшего за границу с белогвардейцами, но пока еще номинально занимавшего Киевскую кафедру. Епископ Дамаскин ответил: «Мне безразличен вопрос о количестве панагий на митрополите, будь их хоть десять».
Эти показания он дал во время следствия 1925–1926 годов, по итогам которого были осуждены на разные сроки ссылки и местоблюститель митрополит Петр, и «даниловские» архиереи, включая епископа Дамаскина.
В те годы назначенный митрополитом Петром заместитель, митрополит Сергий (Страгородский), решился на ряд нововведений в церковном управлении. Не все были с ними согласны. Несколько авторитетных иерархов вступили в полемику с митрополитом Сергием, не признавая за ним полномочий на единоличное принятие столь важных решений. Митрополит Сергий же отвечал, что получил от местоблюстителя полный объем патриаршей власти и митрополит Петр из своей ссылки одобряет его деятельность.
Через своего посланника владыка Дамаскин хотел узнать истинное отношение местоблюстителя к бурным переменам в жизни Церкви. Стремление получать точные сведения напрямую (а также обдумывать, перепроверять, советоваться – и вообще, искать надежную систему координат и твердую точку опоры) было характерной чертой владыки Дамаскина. Он уже встречался с митрополитом Сергием, чтобы лично поговорить о происходящем, и пришел к выводу, что компромиссы с властью – его осознанный выбор.
Епископ Дамаскин разрывает церковное общение с митрополитом Сергием в 1929 году, но своей пастве не рекомендует делать этого, опасаясь раскола. Много месяцев длятся его тягостные раздумья, и наконец он организует экспедицию к самому митрополиту Петру.
Посланец епископа Дамаскина передает местоблюстителю пакет: 22 документа, отражающих ключевые события церковной жизни последних двух лет – создание митрополитом Сергием Временного Синода и его легализация советской властью, установление молитвенного поминовения властей и возношения имени заместителя за богослужением, автоматическое смещение с кафедр репрессированных властью архиереев и, наконец, выпуск «декларации» о полной лояльности Церкви по отношению к гражданским властям. Также он передает полемические послания авторитетных иерархов, утверждающих, что митрополит Сергий превысил свои полномочия, подменил внутреннюю свободу Церкви административным произволом, поставил Церковь под контроль враждебных ей сил.
Все это оказалось «совершенною новостью» для изолированного от внешнего мира митрополита Петра, почти ничего не знавшего ни о нововведениях, ни о последовавших за ними церковных бурях, поставивших Церковь на порог раскола.
«Вы обманываете себя возможностью в будущем опять зажечь угаснувшие души»
Отношение епископа Дамаскина к деятельности митрополита Сергия по большей части совпадало с мнением «несогласных» иерархов, позже названных «правой церковной оппозицией». Но были у него и свои, особые аргументы, прежде всего – «умаление духа веры и ревности» среди христиан.
Он настойчиво привлекал внимание митрополита Сергия и его последователей к этой беде: «ужаснитесь ответственности за угасание огня веры в массах», «на ваших глазах рушится основа церковной жизни, а вы обманываете себя возможностью в будущем опять зажечь угаснувшие души». Главной причиной такого «угасания» владыке Дамаскину виделась самодискредитация церковного руководства в глазах верующих, которая была неизбежна при «сплетении интересов Церкви с интересами Государства».
«Все ставшие на путь Вашей декларации, – писал епископ Дамаскин митрополиту Сергию, – каким-то образом утратили стимул к жизни, как бы выдохнулись, лишились энергии. Церковная жизнь у них протекает кое-как, лишь по инерции, при полной их неспособности чему-либо противостать… Объясняется же это со стороны пастырей – утратой твердой почвы под ногами; со стороны мирян – утратой доверия к своим пастырям… Неудивительно посему, что отстраняющееся от вас меньшинство уверенно говорит об утрате Вами благодати».
Этого христиане могли бы избежать, считал владыка Дамаскин, «если бы не шли… на постыдные компромиссы, не насиловали души своей ради куска хлеба и призрачного внешнего благополучия».
Противоположность такому угасанию душ – «горение благодати Христовой» – обретается прямым и радостным стоянием в скорбях. «Самое правильное теперь – готовиться к смерти, – говорил епископ, – не боясь жить и открыто исповедовать Христа и Правду Его. Это самая сейчас легкая жизнь, всякая другая – мука».
Внимание владыки к психологии не было случайным. Оно уходило корнями в далекую молодость, когда в 1900–1902 годах будущий епископ посещал философский кружок профессора Казанской духовной академии В.И. Несмелова, ставшего с тех пор его другом (Виктор Иванович Несмелов известен как корифей философской антропологии и создатель антропоцентричной богословской системы, подводящей психологические аргументы под христианскую догматику). И спустя много лет, в страшном 1918-м, студент Киевской духовной академии иеромонах Дамаскин пишет восторженное курсовое сочинение на тему: «Проблема человеческой личности по философии Бергсона». Будущий владыка следил за научным развитием интересовавших его идей. И не случайно в его позднейших наблюдениях о духовном бессилии, неизбежно наступающем вслед за «терзанием души» и утратой психологической опоры, – звучат мотивы, отдаленно напоминающие выводы современной экзистенциальной психологии.
Взгляды епископа Дамаскина на саму природу Церкви можно назвать антропоцентричными. По его определению, Церковь – это «мы, люди, духовно спаянные между собой любовью во Христе, единством веры в Него, единством исповедания Его святого Имени». Эта духовная спайка является неотъемлемой характеристикой Церкви, точнее – самою Церковью, поскольку Церковь – это «мир нашей взаимной Христовой любви, веры, таинств». Именно этот мир, «неповрежденные церковные отношения» между верными, нужно бережно сохранять в переживаемое трудное время.
В полемике с митрополитом Сергием владыка Дамаскин вновь и вновь повторяет, что Церковь не тождественна ни зданиям храмов, ни церковным управленческим структурам. «Закрытие храмов рассматривается как ликвидация Церкви. Это глубоко ошибочный взгляд», – утверждал владыка. «Сергиан» он обличал в том, что они «стремятся во что бы то ни стало сохранить видимую структуру Церкви, ее управления, и ради сего нарушили, исказили внутреннюю Правду Христовой Церкви. Исповедание Истины Евангельской заменили человеческой дипломатией».
Что ответил митрополит Петр?
Из краткой беседы с митрополитом Петром посланник сделал вывод, что взгляд местоблюстителя о текущей ситуации почти полностью совпадает с воззрениями епископа Дамаскина. Но для детального ознакомления со всеми документами местоблюстителю требовалось время. Гонец не мог задерживаться в деревне, и митрополит Петр просил его передать на словах, что известия про одобрение им действий митрополита Сергия «сообщают неправду» и что сам он в скором будущем письменно ответит на все вопросы.
Полученный ответ укрепил владыку Дамаскина, а его раздумья вскоре выкристаллизовались в своеобразную программу, которую он обстоятельно изложил более чем в 150 письмах и посланиях. Он с нетерпением ждал письма митрополита Петра, которое могло бы переломить ход внутрицерковных споров, но дождался лишь нового ареста и лагерного срока.
В дальнейшем епископ Дамаскин охладел к полемике с митрополитом Сергием. «Поздно, да и бесполезно. Уйдет митрополит Сергий – остается сергианство, т.е. … сознательное попрание идеала Святой Церкви ради сохранения внешнего декорума и личного благополучия». Это, по его мнению, было во многом предопределено лукавыми усилиями богоборцев и «почти поголовной церковной невоспитанностью», унаследованной от синодального периода.
Епископ Дамаскин предлагал Церкви на время отказаться от торжественных храмовых богослужений и от управленческих структур «ради сохранения внутренней свободы».
Все силы он предлагал сосредоточить на укреплении «духовно-благодатных связей между пастырями и пасомыми», на внимательном воспитании немногих верных, которые станут «строителями нового здания Церкви».
Кстати, епископ Дамаскин первым употребил для описания новой церковной реальности древнее слово «катакомбы».
Владыка предвидел разгром Церкви (действительно наступивший к концу 30-х годов) и готовил духовных чад испить «горькую чашу» лишения храмов, таинств и пастырей («на короткое, впрочем, время»), понести подвиг личного предстояния Христу. В преддверии тяжелых испытаний главной задачей становилось «накопление» в самих себе «благодатной духовной силы», достигаемое «работой над очищением своей души», «смиренным подвигом „гефсиманской« молитвы».
В переживаемых мрачных событиях епископ видел предвестия апокалипсиса: «атмосфера накалена злобностью и взаимными угрозами… при общем отупении, апатии и равнодушии».
Особенно печалили его успехи безбожников «в деле развращения детского и юношеского поколения». «Как чудовищно велико совершающееся ныне преступление – убийство детских душ! Есть ли у современных детей чистые радости? Теперь, кажется, вся атмосфера переполнена флюидами зла и тления».
Долг Церкви – предупреждать о грядущей катастрофе
По убеждению владыки Дамаскина, долг Церкви – предупреждать о происходящей катастрофе, смещать центр внимания с государственных свершений на души людей. «Церковь может и должна сказать, что все мероприятия соввласти, направленные, по-видимому, ко благу народа, но строящиеся на основе полного вытравления из души народа нравственных принципов, – являются постройкой на песке, ибо единственным зиждущим началом является широкая любовь, а никак не насилие, злоба и ненависть, ведущие народ к одичанию, к разложению».
В его наставлениях настойчиво звучат призывы к бодрствованию души среди «мрачных условий» окружающей жизни.
«Не замыкайтесь в деревянном покое, не засыпайте, будем носителями мировой скорби. Момент великий, страшный, но приводящий к славе».
Вместо ответа
После отъезда гонца митрополит Петр внимательно изучил переданные ему документы. Вероятно, он не спешил обнародовать свой ответ на поставленные «правой оппозицией» вопросы до тех пор, пока сам не обсудит создавшееся положение со своим заместителем. В течение следующего года он трижды отправлял митрополиту Сергию письма «с убедительнейшей просьбой исправить допущенную ошибку», «устранить все мероприятия, превысившие Ваши полномочия», но ответа не дождался. Вскоре последовал новый арест и заключение местоблюстителя в одиночную камеру с полной изоляцией от внешнего мира.
Священномученик Петр осознанно терпел (долгие семь лет!) нечеловеческие условия заключения, которыми его тщетно вынуждали отречься от должности местоблюстителя. Каноническое единство патриаршей Церкви теперь удерживалось одной единственной личностью митрополита Петра, которого номинально признавали первоиерархом и митрополит Сергий, и «правая оппозиция». Много десятилетий спустя это обстоятельство позволило Церкви прославить в сонме мучеников не только сторонников, но противников митрополита Сергия (включая епископа Дамаскина).
Священномученик Дамаскин, в свою очередь, готовил паству к осмысленной встрече грядущих скорбей, концом которых должен был стать «величайший праздник», «торжество веры и упования нашего».
Верим, что таким торжеством, венцом поиска смыслов, и стала для него мученическая кончина. Владыка был расстрелян в Карагандинском лагере НКВД 15 сентября 1937 года и погребен в безвестной могиле.
Источники:
О. Косик: Истинный воин Христов. Книга о священномученике епископе Дамаскине (Цедрике). М.: Изд-во ПСТГУ, 2009. – 384 с.
П. В. Ермилов. Образ церкви в творениях священномученика Дамаскина (Цедрика). Вестник Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета. Серия 1: Богословие. Философия. Религиоведение. 2018. Вып. 75. С. 28–47.
Прот. Владимир Воробьев, О. В. Косик. Слово Местоблюстителя. Письма Местоблюстителя священномученика митрополита Петра (Полянского) к митрополиту Сергию (Страгородскому) из Тобольской ссылки и люди, послужившие появлению этих документов. Вестник Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета. Серия 2: История. История Русской Православной Церкви. 2009. Вып. II:3 (32). С. 37–69.
