Эмпатия и сострадание: в чем разница, и есть ли она

Об эмпатии много говорят, но не всегда понимают, что за ней стоит. Есть три стороны эмпатии, вместе составляющих наиболее точное ее выражение. Как проявляется эмпатия в жизни? Чем жалость отличается от эмпатии? Можно ли научиться быть эмпатичным?

Рассуждает священник Дмитрий Диденко:

Три стороны эмпатии

Есть три подхода к пониманию эмпатии, которые в общих чертах можно изобразить следующим образом.

1. Эмпатия как способ познания через вчувствование, проникновение в чувства, жизненный мир другого человека. Это когда мы смотрим на ситуацию, в которой оказался человек, не с нашей точки зрения, а пытаемся представить, что этот человек чувствует в том положении, в котором он оказался.

Пример из опыта. На гимназиста жалуются учителя: он плохо себя ведет, портит отношения с одноклассниками, мешает вести уроки. Можно его вызвать «на ковер» и сказать: «Если будешь продолжать, мы тебя накажем». Это возымеет действие, но, скорее всего, кратковременное, и не решит проблему, а загонит глубже.

А можно пригласить ученика поговорить и попытаться понять его самого: из-за чего он злится и ссорится с одноклассниками. И так же, как температура свидетельствует о болезни, гнев и раздражительность, выражаемая в поведении, говорит о том, что у человека что-то болит, возможно, он и сам не знает что. Разговаривая, нам может не понравиться то, что мы услышим. И мы не найдем быстро решение проблемы. Но, благодаря эмпатии, вчувствыванию, удастся начать диалог, избежать конфронтации, побудить собеседника не защищаться, а сказать то, о чем он на самом деле думает. У нас появляется уникальная возможность услышать, что стоит за переживаниями человека, прикоснуться к его боли.

2. Эмпатия как сопереживание. Когда у нас появляются те же чувства, что и у другого человека.

Например, ребенок приходит из школы и рассказывает, как его там обижают. При этом он испытывает злость, обиду. Родители могут в ответ проникаться его чувствами и тоже испытывать злость и обиду.

3. Третий подход объединяет два предыдущих и определяет эмпатию как способ познания через соприкосновение с жизненным миром другого человека, сострадание и сопереживание. С одной стороны, мы входим в мир эмоций другого человека, а с другой – обращаем внимание на тот отклик, который в нас самих это вызывает.

Выше уже приводился пример эмпатического диалога, к которому теперь можно добавить и собственный отклик: «Я сейчас не только слышу твои слова, но и чувствую ту горечь и обиду, которая сейчас, кажется, есть у тебя. И мне было бы на твоем месте тяжело».

Важнейший принцип настоящей эмпатии – неосуждение. Это правило родом не из психологии, а из Слова Божьего.

Что делает эмпатию состраданием

Сострадание – одно из ключевых понятий христианства. И любовь – главное, что заповедует людям Христос, – часто проявляется именно через сострадание.

Притча о милосердном самарянине – пример участия в страдании другого человека, даже когда он об этом не просит. Ведь в притче не говорится, что этот несчастный, на которого напали разбойники, о чем-то просил. Просить трудно, а для многих непосильно. Возможно, поэтому священник и левит прошли мимо. Но самарянин из презираемого иудеями сословия, ничего иудеям по закону не должный, пришел на помощь из сострадания.

В отличие от сюжета этой притчи, мы не всегда способны помочь чем-то конкретным, но наше обращение к страдающему человеку все равно важно.

Далеко не всегда мы сталкиваемся с большим страданием, часто переживание другого человека нам кажется ерундой, и тогда мы пускаем в ход обесценивание: «Да ладно, не переживай, все это мелочи». Так мы не просто пресекаем диалог и оставляем человека одного, но и помогаем себе избавиться от возможных угрызений совести.

Настоящая эмпатия безоценочна, она исходит из безусловного доверия переживаниям человека. Даже если мы уверены, что человек ипохондрик, паникер и прочее, это не делает его чувства – тревогу, страх и др. – ненастоящими, они приносят ему реальную боль.

Конечно, наша любовь к ближнему, кроме сострадания, может выражаться и в сорадовании, что, кстати, тоже не всем доступно и часто требует усилий. Но сострадание – один из главных вызовов, который перед нами ставит Господь: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (Ин. 15:13).

Сострадая, человек не только пытается посмотреть на мир глазами другого, не только не осуждает его, но и в определенной степени отказывается от себя.

«Отвергнись себя», – говорится в Евангелии. Поэтому для того, чтобы понять другого человека, важно отказаться от позиции «я знаю». Как это понимать? Позиция знания – когда мы, слушая другого человека, отвечаем: «Все понятно, с тобой вот это и это». То есть мы человеку объясняем, как бы с позиции «всеведущего эксперта»: что он чувствует, почему чувствует и как можно правильно чувствовать, а как – неправильно. Мы говорим некий свой текст, свое понимание его положения, изнутри своего жизненного мира.

Мы встаем напротив собеседника и оцениваем его со своей позиции.

А сострадать – значит пойти собеседнику навстречу, встать рядом с ним и оглядеться вокруг как бы его взглядом. По-хорошему, в такой позиции неуместны утверждения и суждения, только внимательное слушание и уточняющие вопросы, проникнутые сочувствием.

Например, часто священнику на исповеди человек рассказывает о своей боли или даже, сам не осознавая ее, перечисляет тяжелые жизненные обстоятельства, а пастырь ему отвечает: «Понятно, что с тобой, у тебя нет смирения, ты гордый человек, тебе нужно работать над своим смирением, и проблемы твои решатся».

Нельзя сказать, что эти слова священника неверны, потому что нам всем не хватает смирения, всем нужно над этим работать. Но эти слова в данной ситуации перечеркивают всякий диалог, здесь нет ни эмпатии, ни сострадания.

Спаситель никогда так не говорил страдающим людям, тем, кто приходил к Нему с болью, доверием, за помощью.

Почему Христос не осудил грешницу, взятую в прелюбодеянии

Можно спросить, а зачем вообще тогда нужно понимать человека, если мы не можем помочь, подсказать? Разве человек к нам пришел не за этим? И вот здесь очень важный момент: услышать в словах, а точнее, сквозь слова – в чем на самом деле сейчас нуждается человек. Часто на этом первом этапе человеку нужно быть просто выслушанным, то есть услышанным без осуждения.

Вспомним начало 8-й главы Евангелия от Иоанна, когда к Господу привели женщину, застигнутую в прелюбодеянии, посрамленную, отчаявшуюся, смирившуюся с наказанием за свой грех. Христос ей говорит: «Я не осуждаю тебя» (Ин. 8:11).

Человек нуждается в осознании того, что он, такой встревоженный, боящийся, растерянный – какой есть, важен другому человеку, он есть для другого.

В этом и заключается для того, кто слушает, отвержение себя, убирание себя из центра ситуации, из позиции «сверху», позиции «специалиста» в позицию «равного».  

А если мы сразу, едва дослушав или не дослушав, начнем ставить диагнозы, давать советы, обесценивать (ой, а вот у меня еще хуже было), человек почувствует, что его «пропустили». Ведь мы сами можем говорить искренне только тогда, когда кто-то нас слушает и слушает безоценочно.

Представим себе другое окончание притчи о блудном сыне (Лк. 15:11-32). Сын возвращается к отцу, тот ему говорит: «Да, вижу, как тебе плохо, но разве я тебя не предупреждал? Вот почему тебе обязательно надо собрать все грабли? Теперь-то понимаешь, что надо старших слушать? Ладно, иди, не выгонять же тебя, непутевого».

Вполне жизненная ситуация, но антиевангельская, противоположная состраданию; чуда изменения, перерождения человека здесь бы точно не произошло.

Недавно мне на исповеди один человек сказал, что в те дни, когда у него плохое настроение, он в начале дня вроде бы держится, ровно общается с людьми, но к вечеру на ком-то, часто случайно подвернувшемуся, срывается.

Можно отругать такого человека, сказать: «Ну что же ты не сдержался?» А можно ответить по-другому: «Похоже, что в такие дни вам приходится решать не только профессиональные, но и евангельские задачи, помнить об отношении к ближнему, ведь если бы это было не так, вы бы сейчас не говорили о срыве как о грехе. Похоже, что в тяжелые дни вы держитесь из последних сил, но у вас не получается, и вы еще и мучаетесь чувством вины. Ох, как это, наверное, тяжело! Возможно, вам даже кажется, что Бог укорит вас, скажет: «Что ж ты меня подвел», но ведь Бог – наш милосердный и любящий Отец из притчи о блудном сыне».

То есть можно помочь человеку посмотреть на себя не на как вечно падающего грешника, а как на любимого Божьего сына, изо всех сил старающегося быть с Отцом, но спотыкающегося, как и все, на этом пути.

Эмпатия и сострадание очень важны в молитве. Молитва как встреча с Богом возможна только из позиции открытости. Наше эмпатическое, сострадательное слушание помогает человеку услышать самого себя, понять, что можно искренне, из глубины души сказать Богу.

Мы можем помолиться и вместе с собеседником после того, как выслушаем его боль, или, что тоже очень ценно, можем помолиться рядом с ним за него, потому что часто у измученного человека просто нет сил или не хватает надежды.

Если друг позвонил в 23.00, а вы смертельно устали 

Есть люди, в силу особенностей характера склонные к сопереживанию. Такой характер называется «синтонный», от греческого «созвучный». Люди этого типа автоматически сонастроены на эмоции и переживания другого человека, это не поддается их контролю и похоже на «заражение» от других их чувствами. Про такого человека могут сказать: «Ах, он добряк, не может отказать», а он, может быть, и сам не рад, что проникается, потому что все кому не лень в него плачутся, не интересуясь, как он сам себя при этом чувствует.

Но в каждом характере есть сильные и слабые стороны. Сама по себе синтонность – мощный инструмент, которым можно и нужно пользоваться на благо ближних. Но как быть синтонному человеку со своей слабой стороной – неумением отказать?

Если вам в 23.00 звонит друг, и если у него не ЧП, прислушайтесь к своему состоянию, спросите себя: «У меня есть сейчас силы послушать другого?»

Здесь часто приводят «христианский аргумент» про заповедь: «Если кто хочет идти за мной, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за мной» (Мф. 16:24)? Разве мы не должны помогать всегда и при любых обстоятельствах?

Но известно, что вырванные из контекста библейские тексты и их предвзятая интерпретация может быть оружием в руках разных людей, начиная с террористов и заканчивая маркетологами.

Помогать и быть использованным – не одно и то же. Ни один человек не может быть средством для другого, ведь для Господа все люди драгоценны, хоть нам это и трудно понять. И потом, если мы понимаем, что сейчас не в состоянии помочь, это не значит, что мы отказываемся от помощи вообще.

Иногда мы можем собраться, напрячься, втянуться в помощь из чувства долга, а потом свалиться. Например, друг начал с нами делиться, а в нас из-за усталости закипает такая ярость, что не то что эмпатично, просто вежливо ему ответить не удается.

Или мы, понимая свою усталость, но не признаваясь в ней, вроде бы выслушиваем: обрываем на полуслове, говоря, что все поняли, обесцениваем и проблему, и чувства друга: «Да это ерунда, что ты волнуешься?» и быстренько утешаем: «Все будет нормально, не беспокойся», – как будто уже договорились с высшими силами о благостном результате.

Такая экспресс-поддержка – просто соблюдение реноме, но никак не помощь. А заповедь «отвергнись себя» в жизни – часто не однократный подвиг, а ежедневный труд. И для того, чтобы быть к нему способными, нам надо рассчитывать свои силы.

Случай в епархии владыки Антония Сурожского

Что значит – рассчитывать свои силы и возможности? Снова обратимся к Евангелию. Господь говорит: «Если кто из вас задумает построить башню, он сначала сядет и посчитает издержки – посильно ли будет ему довести дело до конца?» (Лк. 14:28).

В описанной выше ситуации с поздним звонком друга, человек может честно сказать: «Извини, похоже, это большая тема. Сегодня я уже не способен тебя выслушать. Но завтра я смогу, давай договоримся, когда нам удобно созвониться».

Очень важно понимать, что наши возможности, физические и душевные, ограниченны, и чувствовать эти границы. Мне самому всегда помогает пример из пастырской практики митрополита Антония Сурожского, который он часто приводил. Я пересказываю его по памяти. В епархии владыки был священник, который вел активную приходскую деятельность, социальное служение, но почти не бывал дома, с семьей.

Жена этого батюшки обратилась к владыке Антонию: «Я не знаю, как быть, муж практически не бывает дома, дети его совсем не знают». Митрополит вызвал этого священника и сказал: «Я, как твой архиерей, предписываю тебе в два раза уменьшить твою нагрузку. Ты должен уделять время своей семье и приходить домой не выжатым лимоном, а с силами на семью».

Владыка Антоний в этой ситуации употребил авторитарность, которой у него не было, он собрал ее в кулак, чтобы помочь батюшке не забывать и ближних своих.

Иногда мы так же должны что-то запретить себе в директивном порядке. Иначе будем как дети, которые, помогая, просят – дай мне больше, я смогу донести, еще, еще, – несут, а потом все уронят.

Как отрастить эмпатическое ухо

Можно ли научиться петь? Я считаю, что если от природы нет слуха, то нельзя, хотя, возможно, я и ошибаюсь. С эмпатией по-другому. Действительно, есть характеры, обладатели которых плохо воспринимают и чужое мнение, и чужое состояние. При этом они могут быть особенно внимательными к себе.

Есть объективная психофизическая предрасположенность к непониманию чувств и эмоций другого человека. Это слабая сторона этих характеров. Но не стоит отчаиваться: психологи говорят, что, если человек захочет, то сможет отрастить так называемое эмпатическое ухо.

Начать стоит с того, о чем говорили еще в глубокой древности: «познай себя». Когда человек начинает осваивать психотерапию, ему говорят, что перед тем, как идти к другим людям, надо научиться слышать себя. Удивительно, что мерилом любви к Богу и ближнему является любовь к себе (Мф. 22:37-39). Не научившись любить, понимать и принимать себя, мы не сможем любить, понимать и принимать Бога и ближнего.

Когда внутри нас нет мира, неоткуда нам его взять для того, чтобы делиться с другими.

Например, когда мы обращаемся к Богу, мы часто предстаем перед ним в состоянии, которое сами не считываем, с неосознаваемыми чувствами. Говорим то, что должны сказать: благодарю, прошу, каюсь и т.д. Такая молитва идет параллельно нашей жизни, не пересекается с ней.

Молитва должна вырастать из нашей жизни, как масло поднимается по фитилю лампады, чтобы поддерживать на конце его огонек. Молитва питается переживанием, в идеале переживание перетекает в молитву.  

Хорошо перед молитвой побыть в тишине и испытать себя: что сейчас со мной? Мне как? Я тревожусь? Спешу? Злюсь? Обижен? Доволен? Благодарен? С каким сердцем я подойду к Господу? Что принесу? Слова, которых в моем сердце нет? Может, я совсем не хочу молиться, а хочу скорее залечь с книжкой?

Что бы мы ни нашли в своем сердце и что бы ни сказали Богу – Бог не испугается.

Нет ничего, что бы Он уже не знал о нас и чего бы уже не покрыл Своей любовью. А честность поможет и дальше освобождаться от слоев закрытости и формализма, поможет учиться быть собой перед Богом, а не православным манекеном, который сообщает по вечерам Богу про гроб и одр.