Начальница Смольного института благородных девиц Елена Александровна Ливен была, можно сказать, потомственным педагогом. Ее прабабушка Шарлотта Карловна Ливен обладала редкостным «тактом командования» и служила воспитательницей у детей императора Павла.
Серебряные ложечки для нищих
Елена Ливен родилась в 1842 году в семье светлейшего князя Александра Карловича Ливена. Ее отец в то время исполнял должность второго коменданта Севастополя, а спустя три года получил новое назначение – стал градоначальником Таганрога. Впрочем, свое детство Елена провела в Крыму – родители сочли, что для маленькой девочки это лучше, чем пыльный портовый и торговый Таганрог.
В 1853 году глава семьи получил новый титул – стал генерал-лейтенантом. И семья перебралась сначала в Петербург, а затем в Москву.
Дом Ливен был одним из самых примечательных в первопрестольной. В нем можно было видеть и цвет отечественного генералитета, и нищих калек. Их привечала мать Елены Екатерина Никитична, урожденная Панкратьева. Сама она держалась более чем скромно, но на благотворительность средств не жалела.
Доходило до абсурда – если у Екатерины Никитичны не было наличных денег, она подавала милостыню столовым серебром.
Впрочем, в семье Ливен это считалось не абсурдным, а вполне естественным. И Елена с малых лет прекрасно понимала, что такое настоящая, а не напускная доброта.
Денег здесь не жалели и на воспитание собственных детей. Всем восьмерым дали прекрасное домашнее образование. Учителей подбирала сама Екатерина Никитична. У нее было какое-то невероятное чутье на талантливых педагогов. Один из тех домашних преподавателей, Владимир Герье, стал впоследствии знаменитым историком. Другой, Николай Боголепов – ректором Московского университета и министром народного просвещения.
Боголепов писал: «В этой семье я встретил такие великие образцы благородства и нравственной силы, что надолго был застрахован от дурного влияния».
Взрослая жизнь
Когда Елене исполнилось 25 лет, Екатерина Никитична умерла. Елена Александровна была третьим ребенком, и ей пришлось фактически заменить для младших мать. Теперь уже она вела домашнее хозяйство, подбирала учителей и, разумеется, занималась благотворительностью. В жизни обездоленных, привыкших получать здесь помощь, не изменилось ничего.
Когда младшие выросли, Елена Александровна пошла, как бы сейчас сказали, волонтеркой в Московскую пересыльную тюрьму. Там она целых девять лет читала безграмотным книги и просто утешала участливыми беседами. А также устроила школу, в которой сама и преподавала.
В 1880 году умер отец Елены Александровны. Особенных богатств он не скопил. Замуж Елена Александровна так и не вышла. Пришлось искать оплачиваемую службу.
К счастью, Александр Карлович при жизни был вхож в царский дворец, и светлейшая княжна Ливен (она унаследовала этот титул) состояла фрейлиной при императрице Марии Александровне. И та ей предоставила работу – начальницей Малолетнего отделения Московского сиротского института императора Николая I.
Там содержались большей частью дети погибших офицеров – девочки и мальчики, оставшиеся без родителей. К счастью, необходимый опыт у Елены Александровны имелся – это был опыт ее собственного детства.
Атмосферу семейного счастья и всеобщей любви новая начальница постаралась перенести в Институт.
Ей это прекрасно удалось. И в скором времени Елену Александровну назначили начальницей Московского Елизаветинского института.
Главный педагог страны
Александр Давыдов, племянник светлейшей княжны вспоминал: «Тетя Лина была, как все Ливены, крупного роста, с белокурыми волосами и синими глазами. Ее нельзя было назвать красивой, а к тому времени, когда я увидел ее в первый раз, ей уже перевалило за сорок и у ней начинала сказываться общая в ее семье склонность к полноте. Во всей ее фигуре проявлялись основные черты ее характера.
Она была в настоящем и хорошем смысле слова grande dame. Чувство доброты уживалось у ней с чувством долга, в отношении к которому она была одинаково требовательна как к другим, так и к самой себе. Большой природный ум ее допускал иногда проявление стародевичьей милой наивности. Но особенно силен был у нее такт – результат ее настоящего светского воспитания и близости ко двору.
Моральное чувство у нее было развито чрезвычайно, и в отношении его она за всю долгую жизнь никогда не погрешила. Гордая и прямая, она не шла на компромиссы со своей совестью или на какую-нибудь интригу».
В 1895 году Елена Александровна получила главное назначение своей жизни – стала начальницей известного на весь мир Смольного института благородных девиц. Что ж, пришлось переехать из Москвы в Петербург.
Тогда же ей присвоили звание камер-фрейлины – высшее звание для незамужних при дворе. Соответствовало званию статс-дамы для состоявших в браке.
А.В. Давыдов писал о светлейшей княжне: «Следуя заветам своего отца, она была предана своему государю и была монархисткой не только умом, но и сердцем».
Тем не менее в Смольном Елена Александровна сразу же показала себя активным реформатором. Первым делом сократила несколько предметов, которые сочла обременительными и ненужными. Зато больше внимания стали уделять рукоделию, подвижным играм и гимнастике.
Новая начальница вообще придавала большое значение гигиене и всему, что с ней связано. Гигиену даже ввели в учебный план в качестве отдельного предмета. А еще законоведение и педагогику. Если учесть, что многие смолянки после окончания института становились гимназическими учительницами, все три дисциплины были вовсе не лишними.
Госпожа Ливен трезво смотрела на жизнь.
А в 1909 году светлейшая княжна добилась того, чтобы газовое освещение заменили на электрическое – более современное, яркое и во всех отношениях более здоровое.
Но большинство традиций Ливен, разумеется, оставила. Она привыкла чтить обычаи. Тем более, что среди них были довольно интересные. Например, тот, что касался формы учениц.
Самые младшие носили одежду кофейного цвета. Это, с одной стороны, было очень практично – в раннем возрасте дети пачкаются чаще. А с другой, имело философский смысл – близость к земле. По мере же взросления форма становилась темно-синей, затем голубой и в конце концов белой.
Кроме гигиенических соображений – а одно это уже нравилось госпоже Ливен – перемена цвета символизировала переход на новый уровень знаний.
Впрочем, уже через два года после назначения Ливен несколько унизительный коричневый цвет был отменен. Их стало всего три – голубой, серый и белый. То есть сама идея сохранилась, только в упрощенном виде.
Многие говорили, что Ливен – лучшая начальница Смольного института за всю историю его существования.
Финские сани и гигантские шаги
Либеральный курс новой начальницы проявлялся даже в мелочах. Для младших смолянок приобрели новую мебель – специальную, детскую, меньших размеров. Раньше мебель у всех была одинаковая.
Еще одно новшество – фотографии родственников. До Ливен их запрещали держать – считалось, что любое напоминание о внешнем и несовершенном мире только портит девочек. Теперь же эти снимки были выставлены напоказ, в нарядных рамках.
На подоконниках появились живые цветы. По всем дортуарам – куклы и даже кукольная мебель. А любимого плюшевого мишку или зайчика разрешалось взять с собой в сад на прогулку.
Если раньше воспитанницы должны были чинно, разбившись на пары, прохаживаться в институтском саду, то теперь они могли гулять кто как захочет. Больше того – играть в теннис, в крокет, в гигантские шаги.
Гигантские шаги требуют пояснения. Филолог Ирина Лупанова так описывала этот незатейливый аттракцион: «Это столб с нехитрым устройством наверху. Со столба спускаются веревки с петлей на конце. Садишься в петлю и начинаешь бегать по кругу. В какой-то момент отрываешься от земли и – летишь! Потом на секунду касаешься земли – и опять в воздухе. Только бегать нужно обязательно вдвоем или втроем – словом, чтоб ты был не один».
Гигантские шаги не были безопасными. Если один из игроков неожиданно соскакивал, то второго могло закрутить и ударить о столб. Но Елена Александровна считала, что девицы должны привыкать к ответственности. А подвижные игры всегда чреваты ушибами, тут ничего не поделаешь.
Зимой заливали каток, устраивали ледяные горы. Институтки возили друг друга на так называемых финских санях. Они в то время были очень популярны в Петербурге – сказывалось соседство с исторической родиной этих саней. Они состояли из кресла, рукояток и двух длинных полозьев. Один человек усаживался в кресло, а второй пристраивался сзади. Руками он держался за рукоятки, одной ногой вставал на полоз, а другой отталкивался. Что-то вроде зимнего двухместного самоката.
Одна из смолянок писала про сад: «Мы называли это место «Зоопарк», так как прохожие смотрели на нас, как на диких зверей».
«Спать пора, скорее ложитесь»
Главным же праздником Смольного института был Новый год. Одна из воспитанниц вспоминала: «Самым лучшим днем за все время был день елки… сортировка бонбоньерок (корзинок с конфетами), деление сластей, распределение подарков по классам, – забавляло и увлекало нас… Несколько часов, проведенных вокруг блестевшей десятками огней елки. Сейчас еще мелькают перед глазами веселые, раскрасневшиеся личики прыгающих и танцующих вокруг елки маленьких кофейных (воспитанниц)… в 11 часов прозвучал звонок, положивший конец нашему празднику…. «Спать пора, скорее ложитесь», убеждали классные дамы, обходя дортуары; но в этот вечер «шалуньи» долго еще болтали в кроватках и во сне продолжали видеть елку».
Зато в Великий пост все было очень строго. Начальница Смольного была глубоко верующим и воцерковленным человеком и того же требовала от своих воспитанниц. Уроки танцев отменялись. Не разрешалось даже громко разговаривать.
На выпускном экзамене в Смольном обычно присутствовали император и члены его семьи. И каждый раз несколько выпускниц прямо оттуда попадали во дворец – в качестве фрейлин.
* * *
В 1898 году стараниями Елены Александровны учредили Общество вспомоществования бывшим воспитанницам Императорского Воспитательного общества благородных девиц. Именно так поначалу, еще при Екатерине Великой назывался Смольный институт. Там выпускницам оказывали материальную поддержку, помогали советом, рекомендациями, словом, чем могли.
В 1913 году выстроили трехэтажное Общежитие бывших смолянок имени императрицы Марии Федоровны. Светлейшая княжна заботилась даже о своих бывших воспитанницах.
А спустя год Смольный торжественно отпраздновал свое 150-летие. К этому событию выпустили трехтомный труд историка Николая Черепнина «Императорское воспитательное общество благородных девиц». До сих пор именно этот трехтомник – главный источник информации о прошлом Смольного института с момента его основания.
В самом же Смольном дали бал, носивший «вид торжества парадного и одновременно семейного, свойственный когда-то приемам времен Екатерины II».
И, разумеется, Елена Ливен продолжала подавать щедрую милостыню нищим.
Скончалась же она в 1915 году. И к тогдашним серьезным проблемам – Мировая война, большевики и так далее – неожиданно прибавилась еще одна. Кем заменить этого незаменимого человека?
