Последний семейный обед
Елена Александровна Бестужева, сестра пятерых декабристов Бестужевых, Николая, Александра, Михаила, Петра и Павла, родилась в 1792 году. Старше ее был только Николай, и тот всего на год. Все остальные – младшие.
Отец – офицер и потомственный дворянин, правитель канцелярии Академии Художеств. Мать – обычная мещанка из-под Нарвы.
Отец скончался рано, и пятидесяти лет не протянул. Зато успел составить и издать трактат «О воспитании военном относительно благородного юношества». Вопросы чести были в той семье отнюдь не праздными. Все пятеро сыновей двинули свои судьбы по военному пути (иначе как бы они вышли на Сенатскую?), при этом все пятеро увлекались литературными опытами, а старший Николай и младший Павел были еще и художниками.
Сама же Елена Александровна окончила Смольный институт благородных девиц, проживала большей частью в фамильном имении Сольцы Новоладожского уезда, почитывала французские романы и даже не догадывалась о судьбе, которая ей уготована.
Вечер накануне 14 декабря семейство Бестужевых провело вместе, в небольшом съемном домике на Васильевском острове, держать свое жилье в столице было не на что.
Михаил Бестужев вспоминал: «Последнее время, проведенное всеми нами пятью погибшими братьями в кругу нашего семейства, было… накануне 14 декабря… Старушка-мать, окруженная тремя дочерьми и пятью сыновьями, с которыми она давно не виделась, была вполне счастлива… После обеда мы распрощались».
А потом началось.
Старшего брата Николая взяли уже 16 декабря. Он был приговорен к пожизненной каторге и отправился вместе с товарищами в Читинский острог. Второй брат, Александр, сначала был сослан в Якутск, а в 1829 году его перевели солдатом на Кавказ. Третий, Михаил, отправился в Сибирь вместе со старшим Николаем.
Четвертый, Петр, разжалован в солдаты и отправлен сначала в Кизильский гарнизонный батальон, а на следующий год в Ширванский пехотный полк. И, наконец, самый младший, Павел, отделался легче всех прочих, его перевели в Бобруйскую крепость в звании юнкера. Можно сказать, пожурили.
А теперь вопрос. Что делать Елене Александровне? За кем и куда следовать? При том, что все пятеро братьев не женаты, а у нее на руках остается больная мать, с огромным трудом пережившая неожиданное потрясение, и двое младших сестер-близнецов?
«Хлопотальница за всех нас»
Первая мысль: пойти к царю и выпросить у него разрешение следовать в Сибирь, как и другие декабристки. Среди них, правда, были только жены и невесты, но не это главное, царь должен понять и позволить.
Эту идею Елена Александровна откинула довольно быстро. В отличие от молоденьких порывистых жен, она взрослая женщина, ей уже 33 года. Она понимает, что координируя события из столицы, ей удастся добиться для своих родных гораздо большего, чем разрываясь между сибирскими каторжными поселениями и кавказскими военными округами.
Да и вероятность отказа весьма велика, на что ей вполне определенно намекают. Визит к государю отменяется. Бестужева остается в Санкт-Петербурге. Она регулярно получает сведения о братьях, посылает им необходимое: деньги, лекарства, более или менее приличную одежду. Все знают, что Николай Бестужев в ссылке создал прекрасную акварельную галерею портретов своих товарищей по декабрьскому делу.
А откуда у него все это – краски, кисти, специальная бумага? Там, в Нерчинске, а затем и в Чите? Первую партию привезли с собой братья Борисовы, а затем высылала сестра.
Хлопочет об улучшении условий содержания и часто добивается своего. Современник Елены Александровны, историк Михаил Семевский пишет: «Трудно представить себе более благородную, самоотверженную жизнь, какую провела эта замечательная девушка.
С ранних лет поддержка слабой матери, воспитательница и руководительница в жизни младших сестер, Елена Бестужева в 1825 году разом теряет пять братьев.
Отныне она делается каким-то гением спасителем в своей разбитой семье: она поддерживает окончательно убитую горем мать, навещает – среди множества препятствий – узников-братьев, из последних средств шлет им постоянно все необходимое в Сибирь и на Кавказ».
Александр же Бестужев пишет, что «отрадно быть братом этой души высокой», называет ее «хлопотальницей за всех нас» и «образцом сестер».
Если Николай все больше занимался живописью, то Александр нашел себя в литературе. Писал под псевдонимом Марлинский, а Елена Александровна успешно исполняла роль его литературного агента.
Сам Александр Александрович воспринимал это как нечто естественное, а как же иначе? Сестра! Писал издателю Ксенофонту Полевому, дескать, для нее «все мои заветы священны».
Именно стараниями Елены Александровны книги выходили потрясающего качества. Брат Николай ей писал: «Спасибо… за шесть первых частей Марлинского. Мы теперь с нетерпением ждем его портрета и остальных 6 томов, – издание прекрасное, бумага и шрифт чудесные, скажи, пожалуй, душечка сестрица, сколько вы напечатали экземпляров и во что тебе обошлось издание. Ты писала, что одна бумага стоит 18 тысяч; все эти вещи для нас, не только братьев, но и для всех товарищей, очень любопытны».
Правда, с портретом ничего не вышло, тут совершенно неожиданно воспротивился император. «Его развесили везде, а он хотел нас перевешать!» – бушевал Николай.
И опять без сестры никуда: «Жандармы схватились. Ко мне требование об уничтожении. Я было сопротивляться, что не мне же публику обманывать, нет. Пошли в кладовые выдирать».
Литератор же Николай Алексеевич Полевой, брат уже упоминавшегося Ксенофонта Полевого, писал Елене Александровне: «Совсем не знал я, что печатание и издание производится вами. Я полагал, что распоряжение всем этим принял на себя Н.И.Греч.
Если бы мне прежде было это известно, то я осмелился бы предложить вам мои советы, которые послужили бы к совершенству книги».
Елена Бестужева была удивительнейшим человеком.
«Кругом нас живут добрые буряты»
Мария Волконская следом за факельщиком шла по подземному лабиринту рудника на свое первое после разлуки свидание с мужем. Александрина Муравьева тайно, в собственной прическе везла каторжанам свежее стихотворение Пушкина «Во глубине сибирских руд храните гордое терпенье». Елизавета Нарышкина, преодолевая приступы астмы, пела для изумленных жителей Кургана арии Россини.
Жизнь великих, знаменитых декабристок шла напряженно, год за пять. В жизни Елены Александровны, конечно, ничего такого не было. Сонные приемные скучных чиновников, официальная переписка на казенном, невыносимом для нормального человека, языке, магазинные приказчики, почтовые конторы. Отказавшись от радостей светских, она не получила взамен ярости подвига. Серые, скучные будни.
Н.Эйдельман писал, что именно Елена Александровна была «фактически главою этой раздавленной и рассеянной семьи. Десятилетиями она была занята письмами, посылками, прошениями, хлопотами, касающимися ее несчастных братьев».
И она все-таки едет. Первая попытка вырваться предпринимается в 1844 году. Елена Александровна продает небольшое имение и подписывает вольную трем десяткам крепостных. На вырученные деньги планируется вместе с младшими сестрами доехать до города Селенгинска, в котором живут на поселении братья Николай и Михаил.
Но разрешение не получено: «Нам в первый раз было повещено, что государь император, по некоторым причинам и для нашей собственной пользы, к отъезду для жительства с братьями не соизволяет».
Приличного имения на оставшиеся деньги не купить, крестьяне разбежались кто куда, как зайцы, и спустя два года Елена Александровна обращается к императору с повторной просьбой. На этот раз успешно.
Власти не забыли и об обязательной унизительной процедуре: вперед трем женщинам в Сибирь неседся предписание «о подчинении девиц Елены, Марии и Ольги Бестужевых, которым дозволено прибыть в Сибирь для совместного жительства с братьями, ограничениям, какие существуют для жен государственных преступников».
И в 1847 году сестры Бестужевы в Сибири. Спустя два десятилетия после легендарного первого переселения.
Ясное дело, никакой романтики, никаких особых приключений. Простой почтовый тракт, где каждый раз нужно с новыми силами добиваться горячего обеда и свежих лошадей. Бескрайние российские просторы, будь они неладны.
Холода, хандра, обострение возрастных уже болезней – Елене Александровне к шестидесяти.
Михаил Александрович так описывал долгожданную встречу: «Вдруг послышались колокольчики. Тарантас остановился посреди двора, и из него вышла дама, принятая мною сперва за м. Булычеву. Потом, когда вышла Елена Александровна, я ее тотчас узнал и бросился к ним.
Объятия и слезы. Нас окружила плотная толпа любопытных – бурят и соседей. Брат, полагая, что приехали Булычевы, был в большом затруднении явиться без сюртука и, поймав маленькую девочку Катюшу, дочь нашей стряпки, разбалованную им, свою любимицу, приказывает принести ему сюртук. «Вот вы какой, ведь мне некогда, я и сама хочу поглядеть на приезжих», – и с этими словами убежала, оставив брата в самом критическом положении до тех пор, пока он не узнал, наконец, что приехали сестры, и тогда он, забыв о своем дезабилье, бросился обнимать и целовать милых приезжих».
Вдруг оказалось, что эта поездка была очень важна. Братья признались: «Знаешь, Елена, ведь только твое обещание приехать сюда и поддерживало нас все это время».
С поселением, можно сказать, повезло. Михаил Бестужев писал: «Кругом нас живут добрые буряты. Старики любят и уважают нас».
Братья открыли для местных жителей три мастерские – часовую, оптическую и ювелирную. Обучали их этим ремеслам. Мастерские были очень популярны среди коренных селенгинчан – там «мастерят разные интересные, а часто и невиданные вещи».
Буряты называли Николая «источником ума, знаний и добра». А Михаил изобрел двуколку на деревянной рессоре, на ней было очень удобно разъезжать по горам. Он же обучал бурят изготовлению этого нехитрого транспорта, сразу же получившего известность под названием «бестужевских сидеек».
С приездом сестер появилась и музыка. Михаил где-то раздобыл фортепиано, вечерами сестры-близняшки при открытых окнах играли в четыре руки, а буряты стояли на улице, слушали.
* * *
В Селенгинске сестры прожили одиннадцать лет. За это время и Николай Александрович успел скончаться, и декабристам вышла полная амнистия, а они все сидели и сидели в своем Селенгинске. А в 1858 году приехали в Москву, где спустя еще шестнадцать долгих лет, Елена Бестужева умерла, пережив всех своих пятерых братьев.
