Что такое «интересы детей»
– Словосочетание «интересы детей», хоть и звучит понятно, по смыслу довольно широкое. Недавние тому подтверждения – изъятие десяти детей в Зеленограде, угроза забрать детей у родителей-должников в Татарстане. Как и кем определяются интересы детей в каждом конкретном случае?
– В российском законодательстве понятие «интересы ребенка» не определено. При этом оно активно используется и употребляется, например, в том же законе об опеке и попечительстве.
Есть определения, данные Верховным судом или существующие на уровне регионального законодательства, но тоже с широкой и неконкретной трактовкой, например: «интересы ребенка – это условия, необходимые для его полноценного психического, физического и духовного развития». Что это за условия – совершенно непонятно.
Интересы ребенка сегодня действительно часто воспринимаются как обеспечение физиологических и материальных потребностей – это видно по практике применения словосочетания или по условиям, в которых оно обычно используется. Ребенок – это объект, нуждающийся в хороших условиях для проживания, нуждающийся в полноценном питании.
Чаще всего во внимание не принимается то, что связано с отношениями ребенка, его чувствами, психикой. И понятно, почему – это сложнее определить, это эфемерные вещи. Но они должны быть определены, хотя бы с базовыми потребностями ребенка нужно разобраться.
Каждый из нас понимает: живому человеку его чувства, его психологическое состояние, отношения с другими людьми, не менее важны, а зачастую важнее, чем условия проживания. Человек, живущий в бедности и скудно питающийся, но в условиях любви, принятия и свободы, чувствует себя намного лучше лишенного привязанностей и любви, никому не нужного человека, живущего в достатке и идеальной чистоте.
Главные потребности ребенка не связаны с материальной стороной существования – они лежат в плоскости отношений, принятия, привязанности.
Ребенок, лишенный близких отношений со значимым взрослым, не сможет воспринять никакие хорошие материальные условия из-за перманентного стресса и тяжелого угнетенного состояния.
Взрослому тоже плохо быть одному. Одинокий человек вызывает у нас жалость. Но если для взрослого – это просто грустная история, то для ребенка эта история – жизненно важная. Это основа, на которой он растет и развивается как личность. Поэтому семья, где любят ребенка, где заботятся о ребенке, является его первичным интересом.
Конечно, в жизни все не идеально и бывает по-разному. Не всегда о ребенке заботятся в семье. Значимым взрослым для него может быть соседка, например, учитель, друг семьи. Взрослый, проявляющий адекватную заботу о ребенке, – это и есть то первое, что необходимо. Иногда у родителей это не получается, потому что они не умеют, не имели такого опыта сами. Это часто случается у воспитанников сиротских учреждений. Тогда надо помочь, поддержать, научить, а не выдергивать ребенка из семьи.
Но понимания этого у государственных органов, уполномоченных на работу с семьей, детьми, у нас нет. При этом везде написано, что все решения нужно принимать в интересах ребенка. Получается, что эти интересы остаются на усмотрение конкретного сотрудника, который что под этими интересами понимает, то и защищает.
Где учат на сотрудников опеки
– Неужели сотрудники опеки не проходят обучение перед тем, как встать на занимаемые должности?
– В государственных вузах нет такой специальности – «сотрудник опеки», нет утвержденной образовательной программы. Сотрудник органов опеки – это человек, который изучил свои должностные обязанности и законодательство по семейному вопросу, и все.
Иногда – это зависит от региона, от самой опеки, от конкретного сотрудника – для них организуют курсы повышения квалификации, которые призваны не только дать понятие о том, что нового приняли в законодательстве, но действительно ознакомить с тем, как нужно работать с семьями, о психологической стороне такой работы. Но часто этому не уделяется никакого внимания. Получается, что люди, которые работают в опеке, не всегда обучены, не всегда подготовлены, не получили нигде специальных знаний для того, чтобы решать сложную задачу: принимать решение о жизни семей – детей и их родителей.
С прошлого года у нас действуют новые профессиональные стандарты сотрудника органов опеки: требования и описание того, какими знаниями, какой квалификацией сотрудник органов опеки должен обладать. Но из-за того, что нет программы подготовки и понимания, где эти знания сотрудник опеки может получить, этот профстандарт – пока чисто формальный документ.
К тому же, в профстандарте какие-то вещи просто названы, а содержательного объяснения нет. Даже если по ним сейчас в регионах и проводят аттестацию, организуют курсы, то содержанием эти вещи сотрудники опеки наполняют сами.
Уровень подготовки там, где она есть, к сожалению, везде разный. Мы иногда наблюдаем, что сотрудники опеки не владеют базовыми навыками. Например, никто не обсуждает с ними ценностные, этические вещи, не говорит о необходимости уважения к человеку, к которому ты входишь в дом. Неважно, в какой ситуации ты в дом вошел, неважно, какие у тебя подозрения, – часто общение строится сотрудником опеки настолько ужасающе, настолько унизительно по отношению к родителям, нелицеприятно и не по-человечески, что понятно, что людей нужно учить тому, что вообще-то так делать нельзя.
Кроме того, мы с коллегами и единомышленниками собираемся разработать инструкцию для работы с семьей, когда есть жалобы на плохое обращение с детьми или подозрения в этом. Чтобы не происходило того, что мы наблюдаем в Зеленограде, чтобы интересы детей как раз учитывались и правильно понимались.
– А в штате опеки есть психолог?
– Нет, его наличие не обязательно. Психологи есть в службах, которые занимаются подготовкой приемных семей к принятию ребенка.
– Интересы ребенка должны учитываться при устройстве его в новую семью, правильно? Но сейчас, по факту, семья выбирает себе ребенка, на него никто особо внимания не обращает. Как сделать, чтобы было наоборот и интересы ребенка учитывались?
– Сделать это можно, если не рассматривать интересы ребенка как нечто, оторванное от его конкретной реальной жизненной истории, от его судьбы.
Очень огорчает, что на устройство в семью смотрят как на отдельный от предыдущей истории ребенка процесс, как на «вещь в себе». И часто воспринимают ребенка, глядя на видеоролики или фотографии из банка данных (что на мой взгляд, тоже лишено этики), как личность, только появившуюся из конвейера по производству ничейных детей.
Но ребенок попадает в точку устройства в семью из какой-то своей ситуации, из прежней семьи. Что-то с ним случилось, что-то произошло такое, что стало необходимо найти ему новых родителей. А так как у нас не урегулирована, не организована работа с кровной семьей, с родственниками ребенка, с ним самим – этой работы, по моему мнению, катастрофически недостает, – то зачастую устройство происходит совершенно без учета его конкретной жизненной истории, его проблем, его потребностей.
Ребенок становится объектом, наделяется объектными качествами – рост, вес, окружность головы, цвет глаз, национальность, возраст, состояние здоровья, юридический статус. Это данные о нем чаще всего – единственные. Он становится вещью.
Другое дело – если мы будем рассматривать не ребенка как объект, а его жизненную ситуацию. Что случилось в его семье?
Работа с кровной семьей
– То есть нужно попытаться сначала провести работу с кровной семьей…
– Почему вдруг нам понадобилось семейное устройство конкретного ребенка? Например, потому, что его мама стала употреблять алкоголь. Соседи вызвали полицию в особо шумный день и ребенка забрали. Дальше опека предъявила маме список из 50 пунктов: что она должна сделать, чтобы вернуть ребенка. Мама, тоже выросшая в пьющей семье, не смогла справиться с этими 50 пунктами и потеряла ребенка окончательно.
Что здесь можно было бы сделать? На более раннем этапе помочь маме. Нормальная социальная работа никогда не выглядит как выставление требований (переклеить обои, вымести мусор и так далее) – это действительно попытка разобраться, что происходит в семье, что препятствует нормальному воспитанию ребенка.
Иногда оказывается, что мешает не нежелание человека изменить свои жизненные обстоятельства, а, например, проживание в квартире с другими пьющими родственниками, вовлекающими в процесс окружающих.
Здесь самым простым решением может стать разделение муниципального жилья, отселение мамы с ребенком и программа реабилитации для них.
Но, как это обычно бывает, с мамой никто своевременно не работал, мама не справилась. Нет у ребенка и сохранных родственников, потому что бабушка тоже употребляет. И не удается найти никого, кто мог бы его взять. Но ребенок ходит, например, в студию спортивного плавания. Тренер этой студии является наставником для него, значимым взрослым. В нормальной картине мира это и есть первый потенциальный кандидат на семейное устройство.
Если тренер откажется, нужно искать ребенку новую семью, но с учетом того, что ребенок любит заниматься плаванием, что ему важна именно эта секция. То есть в идеале, мы должны искать семью, живущую поблизости, которая будет понимать важность тех привязанностей ребенка, которые уже сформированы.
Если он захочет общаться со своей любимой, пусть и пьющей мамой, которая не может его воспитывать, но хочет поддерживать с ним связь, этому нельзя препятствовать. Это обязательно нужно учитывать. Привязанности ребенка, его связи в данном контексте входят в понятие его интересов.
Президент благотворительного фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам» Елена Альшанская. Фото с сайта diaconia.ru
Нельзя смотреть на ребенка, как на вещь, как на товар, как на блондина семи лет с голубыми глазами. Нельзя, чтобы ребенка забирал человек, которому не интересно, что у ребенка за душой, с кем у него сложились отношения, что было в его жизни хорошего и ценного, если он не новорожденный младенец, конечно.
Конечно, бывает, что сохранение связей – как раз не в интересах ребенка, например, когда он стал жертвой насилия и оставаться в семье для него опасно для жизни. Каждый случай – индивидуален и подход к каждому тоже должен быть индивидуальным. Но этого у нас нет – есть общая гребенка отношения к ребенку как к объекту.
– Бывают случаи, когда ребенок словно «зависает» в системе детских домов. Например, родители отдали его туда по каким-то причинам, но прав не лишены. Как работать с семьей в данном случае?
– Тут нужно работать на то, чтобы фиктивные родители перестали таковыми быть и забрали ребенка, помочь им в решении проблем. Или искать ему другую семью, если станет понятно, что кровная семья растить его не готова. Потому что у каждого ребенка есть потребность в семье и заботе.
Опять же, все очень индивидуально. Пример. Мамы-одиночка с тремя детьми, у двух из которых – тяжелая инвалидность, ДЦП. Она не справляется с воспитанием. У нее нет возможности растить их самостоятельно. Но вариант помещения детей в интернат на всю оставшуюся жизнь – ненормальный, плохой. Такой же ненормальный и плохой вариант – лишать маму родительских прав из-за того, что ей не хватает ресурсов.
Что можно сделать? Например, найти возможность для детей с инвалидностью инклюзивную школу рядом с домом или хотя бы интернат с дневным пребыванием. Найти маме домашнего помощника. В этой ситуации не нужно работать не семейное устройство ребенка – тут нужны меры, которые позволят маме справляться, например, выйти на работу.
Чаще всего в подобных ситуациях родителям не оказывается должная поддержка, которая помогла бы им самостоятельно растить ребенка. Государство или предлагает семье справляться единолично или полностью передать ребенка на казенное обеспечение.
– Кто должен заниматься всей этой работой?
– Этой работой должны заниматься социальные службы. Но их уровень, качество работы, широта услуг и умение и возможности коммуницировать с семьей очень разнятся. Это отличается не только от региона к региону, но и от социальной службы к социальной службе. Поэтому сегодня я считаю это основной задачей.
Если мы хотим решить проблему социального сиротства на самом деле – надо работать с первопричиной: с семейным неблагополучием. А для этого развивать на местах разные формы поддержки для семей с детьми.
Они должны знать, куда обратиться в трудную минуту. И чтобы ответом на обращение было не хамство и требование собрать 150 справок, доказывающих, что ты в помощи нуждаешься, а поддержка и желание помочь семье встать на ноги и быть семей для своего ребенка.
Мы все время всех подозреваем. Бедных, что они просто не хотят работать. Обращающихся за помощью, в том, что они потребители. Приемных родителей, в том, что они преследуют материальный интерес. И так далее.
Мне кажется очень важным еще и изменение отношение общества. У нас должна быть презумпция добросовестности родителей, и вообще, презумпция добросовестности людей.
Всегда лучше дать больше помощи, чем оставить без поддержки тогда, когда люди были на краю своей жизненной пропасти.
