Предлагаем вам видеозапись пресс-конференции, прошедшей вчера в Марфо-Мариинской обители. Еп. Пантелеимон, Анна Битова, Егор Бероев и Ксения Коваленок говорили о проблемах детей-инвалидов, о том, какие позитивные изменения происходят в нашем законодательстве и какие новые технологии вводят НКО.
Василий Рулинский: Здравствуйте. Мы рады всех приветствовать. Сегодня у нас пресс-конференция, посвященная проблемам детей-инвалидов в России. Так получилось, что она приурочена к Дню защиты детей, хотя несколько позже Дня защиты детей, поскольку у нас выпадает в этом году на воскресенье 1 июня. В общем, вся неделя у нас, судя по информационным лентам, посвящена вопросам, связанным с детьми. И, в общем, сегодня мы тоже поговорим о тех проблемах, которые связаны с детьми-инвалидами.
Я бы хотел представить тех людей, которые принимают участие в пресс-конференции. Это епископ Пантелеимон, духовник Православной службы помощи «Милосердие», председатель Синодального отдела по благотворительности, член совета при Правительстве по вопросам попечительства в социальной сфере. Егор Бероев, соучредитель Фонда помощи детям-инвалидам «Я есть» и член совета при правительстве по вопросам попечительства в социальной сфере. Анна Битова, директор Центра лечебной педагогики, член того же совета. Ксения Коваленок, главный врач медицинского центра «Милосердие» и один из основателей детского сада для детей-инвалидов Православной службы помощи «Милосердие». Прежде, чем мы начнем, собственно, хотелось бы предложить вашему вниманию небольшой видеоролик о тех проблемах, с которыми сталкивается практически каждая семья ребенка-инвалида в большинстве городов России. Мне кажется, можно уже пускать видео, а потом, в общем-то, все там будет ясно по этому видео.
Епископ Пантелеимон Шатов: Я очень благодарен, дорогие друзья, всем, кто принимает участие в нашей сегодняшней пресс-конференции. У нас сегодня она проходит в режиме онлайн-семинара. У нас много участников из регионов, участвуют в ней мамы, которые имеют этих детей. И, конечно, проблема родителей, у которых рождаются дети-инвалиды, – проблема очень тяжелая и трудная. Мы в наше время говорим о возрождении социального служения Церкви, сейчас реформируется социальная сфера в государстве. И, конечно, мне кажется, что мамы с детьми-инвалидами и инвалиды – они нуждаются в особой заботе, в особом внимании.
Мне кажется, эта тема должна быть приоритетной. Конечно, нужно помогать наркоманам, алкоголикам, бездомным. Очень часто человек сам виноват в том, что с ним случилось. Мы не отказываем таким людям в помощи. Но мамы, которые, несмотря на советы врачей, медсестер в роддомах, несмотря на нищету, на которую они себя обрекают, мамы, которые оставляют у себя детей, мамы, которые с ними занимаются, не бросают их, мне кажется, нуждаются в поддержке и в сочувствии в первую очередь. И, к сожалению, очень мало делается для того, чтобы облегчить их трудности, чтобы помочь им нести тот подвиг, который они совершают. Слово «любовь» в наше время потеряло свое первоначальное значение, любовью чего только не называют. Очень часто называют грязь и грех, и еще что-то. Очень часто любовь у нас вызывают люди, которые нам помогают, что-то делают для нас. Очень часто любовь бывает корыстной. Часто любовь – это восхищение перед совершенством, красотой другого. Но любовь как сострадание, любовь как сочувствие – этой любви, конечно, в нашем обществе не хватает.
Раньше в русском языке любовь была синонимом слова «жалость». В советское время мы были воспитаны на том, что жалеть нехорошо, это стыдно, это унижает человека. Но когда жалели русские люди других, жалели несчастненьких заключенных, жалели солдатиков, которые 25 лет там несли службу в армии – это была жалость совсем не унижающая человека, это было сострадание и сочувствие. То сочувствие, которое подвигло милосердного мирянина из притчи евангельской помочь израненному израильтянину – иноплеменнику, то сочувствие, которое Богом вложено в сердце каждого человека. Но если талант в себе не развивать, то он может погибнуть. Если у человека, у которого абсолютный слух, не заниматься с ним с детства, то, наверное, он не станет скрипачом великим или пианистом. И поэтому те таланты, которые вложены в нас Богом, в каждого человека, они нуждаются в развитии.
Задача и общества, и Церкви, и государства – в каждом человеке пробудить вложенную Богом в него способность любить и жалеть тех, кто нуждается в помощи. И поэтому, конечно же, мне кажется, то, что мы с вами собрались сегодня, – это очень важно. Потому что эти дети и мамы, даже мамы в большей степени, может быть, чем дети, нуждаются в нашей помощи, в нашем сочувствии. У нас сегодня есть одна участница семинара, нашего онлайн-семинара – Зоя Максимова из маленького городка Канаш (Чувашия). Там проживает 45 тысяч человек. До Латори там 100 километров. Она не может приехать в этот детский сад, о котором мы сейчас слышали. Смотрите, маленький город, 36 тысяч человек, и сколько там мам с детьми, которые нуждаются в помощи. И вот она пишет, что в этом городе у них нет ни специализированных садиков, ни школ. На нашу просьбу открыть что-то подобное ссылаются на отсутствие финансирования. И действительно у нас сейчас, к сожалению, у государства денег не так много, и везде идет сокращение бюджетов. Мне удалось получить в садик кратковременного пребывания, потому что они обязаны создавать такие условия для ребенка, и пока проблема, таким образом, для нее решена, но через три года будет стоять вопрос о школе, и здесь вопрос будет решаться еще сложнее. И она такая не одна в городе. Переехать в другой город и там воспитывать своего ребенка она не может из-за отсутствия средств. И такая ситуация во многих маленьких городах.
Я помню, когда я был в Смоленске, мы там с помощью Церкви покупали дрова для тех, у кого нечем на зиму топить печи. И приехали однажды на окраину небольшого городка, где жила женщина с сыном-инвалидом, сыну было 12 лет, она одна его воспитывала, и у нее не было денег на дрова. И поэтому, конечно же, помощь этим людям, она очень нужна по всей России. Но не только в маленьких городах, и в Москве то же самое. У нас только один детский сад для тяжелых детей-инвалидов, который является полностью бесплатным, это садик, который здесь у нас в Марфо-Мариинской обители. И мы хотели бы, чтоб вы помогли нам собрать деньги на ремонт здания, которой нам выделило правительство Москвы. Это здание ветхое, на его ремонт нужно 20 миллионов. На празднике «Белы цветок» мы собрали чуть больше трех миллионов, в частности, собрали десять дециметров кубических мелочи, которая пока еще не посчитана. Я представляю десять дециметров – значит, метр высотой десять сантиметров мелочи, которую собрали люди. Они пока еще их не посчитали. Наверно, денег будет больше. Но, конечно, до четырех миллионов мы не дотянем. И со следующей недели уже начинается ремонт этого детского садика.
И хотелось бы попросить всех людей, которым не безразлична судьба этих детей, мам, помочь нам в ремонте этого здания, которое могло бы быть таким модельным проектом, как мы говорим, для других регионов, создание которого могло бы лучше понять, как и что нужно сделать для мам и тех детей, которые родились непохожими на нас. Очень важно научиться любить не только того, кто тебе близок и кто похож на тебя, не только своих кровных детей, жену, родителей. У нас, к сожалению, и это не у всех получается.
Очень важно любить тех, кто на тебя не похож, тех, кто не имеет внешней привлекательности, тех, кто вызывает какое-то отторжение. Очень важно научиться любить, это тоже люди. Тогда, конечно, мы станем более духовными людьми, если будем обращать внимание на его внутреннее содержание, этого ребенка, и приобщимся к какому-то тоже его богатству, потому если человек лишенный чего-то, чем-то Бог восполняет этот его недостаток. Очень часто в этих детях есть удивительная чистота, которой нет у нас с вами, удивительная простота, цельность души бывает. И общение с этими детьми, на самом деле, благотворно действует на любого человека. И если воспитывать в общении с этими детьми своих детей, если будет у нас все-таки распространяться инклюзивное образование, то, конечно же, это будет помощь и нашим детям нормальным, здоровым, как мы их называем. Потому что научить их жалеть, сострадать, сочувствовать – это, конечно, очень-очень важно.
Мне хотелось бы сказать, что мы с вами живем в удивительное время, на мой взгляд. Время, когда государство повернулось лицом все-таки к детям-инвалидам, когда у нас идет реформирование все-таки социальной сферы, которой занимается государство. Время, когда государство привлекает к этой работе общественные организации. Время, когда церковные инициативы приветствуются, поощряются, ну и отчасти финансируются, пока, к сожалению, не так много. И даже известная история недавняя с Ольгой Юрьевной Голодец, высказывания которой вызвали очень много критики, но продолжение этой истории говорит о том, что власть готова к диалогу. Ольга Юрьевна позвонила этому блоггеру, поговорила с ним. По его свидетельству, он услышал, что она против закрытия фондов. Что она, конечно, против закрытия этих фондов, что они очень много помогают, и предложила этому блоггеру конструктивные дать предложения, что нужно сделать, чтобы реформировать систему здравоохранения, реформировать социальную сферу. То есть мы сейчас призваны с вами работать.
Работать вместе – государство, общество, Церковь, благотворительные организации, актеры наши замечательные, блоггеры для того, чтобы изменить ситуацию к лучшему, чтобы в нашем обществе, в котором мы с вами живем, было больше любви, сострадания, сочувствия и меньше было горя и печали. Вот, что хотелось сказать. Спасибо.
Василий Рулинский: Спасибо большое. Егор, можно предоставить Вам слово? Я так понимаю, что Вы тоже активно принимаете участие в совете при правительстве по социальной сфере, и есть проекты, которые, помимо фонда «Я есть», Вы реализуете вместе с Центром лечебной педагогики, со службой «Милосердие». Может быть, про это Вы сможете рассказать.
Егор Бероев: Я с удовольствием. Я благодарю за то, что меня пригласили. Я прошу прощения за то, что я опоздал, пробки. Вы знаете, если говорить о совете, о работе совета, мы, конечно, пробуем изменить ситуацию в разных направлениях разными способами. И у меня большое уважение вызывают люди, которые работают с законодательством, которые пытаются некоторым образом эту ситуацию сверху поменять. Потому что у нас много норм, оставшихся еще с 60-70-х годов. И то, с чем сейчас мы сталкиваемся, конечно же, много вещей, которые касаются только норм этих законодательных актов. Это требует грандиозного терпения, это требует невероятной выдержки, учитывая то, с кем нам приходится общаться. Это чиновники, которые, в основном, не очень хотят что-то менять.
Но, на мой взгляд, все-таки какая-то основная задача на сегодняшний день – это обратить внимание на то, как мы живем друг с другом, даже не в основном отношении к особенным людям, которыми занимается мой фонд, к особенным детям, а просто как мы общаемся друг с другом, насколько мы безразличны к нужде другого человека. Я думаю, что, в первую очередь, сейчас модно обсуждать действия правительства, действия вице-премьеров, президентов, государство должно то, должно се. Я думаю, что секрет в том, что мы должны начинать, в первую очередь, с себя. Я всегда был сторонником каких-то малых дел, нужно сосредотачиваться на том, что ты можешь сделать сам, что в твоих силах. Конечно же, наверно, ставить перед собой какие-то важные и серьезные задачи.
Поэтому то, что мы сидим втроем здесь, как-то мы встретились, Господь Бог нас свел, на тему нескольких интернатов, на тему наших особенных детей, и мы создали такой фонд в таком зачаточном еще состоянии, но как-то уже движется благоприятно, видимо, правильной дорогой идем. Создали проект, который называется «Добровольный социальный год». Это такая необычная история. Это волонтеры. Мы именно так и искали название для них – волонтеры или добровольцы. Потому что все-таки человек, который может потратить три-четыре дня в неделю, работая с десяти утра до обеда, до трех часов дня в интернате, волонтер… То есть какая-то должна быть, может быть, компенсация, что-то мы еще думали о том, как это возможно. Не то, чтобы привлечь человека финансово — это невозможно. Для работы в этой сфере акцентировать внимание на деньги… Люди не пойдут за деньги.
Это люди, безусловно, пришедшие работать, потому что они хотят что-то сделать для страны своей, для себя, для друзей. Я всегда был уверен, что работа волонтера выходит глубоко за стены интерната, потому что человек, пришедший в интернат, пообщавшийся с этими детьми, он выходит к нам в общество, и он уже становится другим, абсолютно другим человеком. Поэтому мы придумали, наверно, это такая история индивидуально каждому. И нас, конечно, крайне интересуют люди, которые могут потратить, начиная, может быть, даже от двух, трех, четырех дней в неделю, пройдя специальные курсы при помощи специалистов Анны Львовны, при помощи специалистов Маши Островской, это Фонд «Перспективы» питерский, специалисты, которого приезжают в Москву и также обучают наших добровольцев. Они могут пройти курсы и прийти, как такие, мы их называем «идеологические агенты», в интернат…
Епископ Пантелеимон Шатов: Мы их называем сестры милосердия еще.
Егор Бероев: «Идеологические агенты» – хорошее такое…
Епископ Пантелеимон Шатов: Не будем спорить при всех, потом поговорим.
Анна Битова: Друзья.
Епископ Пантелеимон Шатов: Друзья милосердия?
Егор Бероев: Сестры милосердия… Там же не только сестры, там же есть братья еще.
Епископ Пантелеимон Шатов: Братья, хорошо, я согласен.
Егор Бероев: Братья милосердия… Ну можно так сказать.
Епископ Пантелеимон Шатов: Ну еще добровольцы, может быть.
Егор Бероев: Да, которые своим примером, наверно, как-то показывают людям, работающим в интернате, что может быть иначе. Потому что, к сожалению, придя в интернат, я много езжу по стране и встречаюсь с разными людьми, которые работают в этих интернатах, иногда просто приходится просто объяснять, что «ребята, это же люди, это человек». Я столкнулся с таким подходом. Я говорю: «Извините, а почему у ребенка на тумбочке ни фотографии, ни игрушки, что-то его конкретно личное?» Потому что как в армии все: застелено, подушечки, тумбочки – и ничего нет. Я говорю: «Здесь кто живет-то? Дети же живут. Какая-то его личная вещь должна быть». Я говорю: «Личное пространство» – «Что-что?» «Личное пространство», – я говорю, – «Какое-то у человека бывает?» – «Какое личное пространство? У него же нет личности».
Это говорит главврач… Это повсеместно. Повсеместно. И, наверно, не надо винить этого человека в этом, это воспитала система такую структуру. И мы, мы сами в этом виноваты. Поэтому, наверно, нашим отношением друг к другу, нашим отношением друг к другу на улицах и будет строиться это движение по отношению к этим детям и к этим людям. Я, наверно, про это говорил – «идеологические агенты».
Епископ Пантелеимон Шатов: Спасибо большое. Хорошо. Дело в том просто, что у нас уже давно во многих очень учреждениях работают сестры милосердия, которые получают как раз то вознаграждение, которое планируется платить волонтерам.
Егор Бероев: Да-да-да, вот мы как раз и берем с вас пример.
Епископ Пантелеимон Шатов: То есть это движение, оно уже существует. И люди, которые делают очень тяжелую, трудную работу, очень часто на этой работе теряют здоровье, надрывают спины и не могут дальше работать, они получают зарплату, совсем несравнимую с той, которую получают другие сотрудники этих детских домов. Сейчас, я слышал, в детских домах у нас няни получают?..
Егор Бероев: 50-60 тысяч.
Епископ Пантелеимон Шатов: Нет, 50 – я не знаю, но 35… У них там 15 тысяч.
Егор Бероев: В Москве.
Епископ Пантелеимон Шатов: Няня? Ну если работает там на две ставки?
Егор Бероев: Нет, в области другие ставки.
Епископ Пантелеимон Шатов: Ну да, они получают там 15 тысяч, скажем. В Москве дорогая жизнь. Некоторые иногородние, они снимают еще квартиру здесь в Москве.
Егор Бероев: 15-20 тысяч, да.
Епископ Пантелеимон Шатов: У некоторых есть дети, внуки, есть родственники в других городах, может быть. И поэтому, конечно, этого не хватает на то, чтобы поехать отдохнуть, не хватает на то, чтобы одеться в каком-нибудь дорогом магазине, там как-то у них другая совсем жизнь. Уже это есть, просто это надо дальше развивать, наверно.
Егор Бероев: Но это чудо-люди. Чудо…
Епископ Пантелеимон Шатов: Эти люди, они понимают радость этого, понимаете? Конечно, они совершают подвиг, но, с другой стороны, это люди очень радостные, и люди, которые нашли себя, нашли смысл своей жизни. Смысл жизни каждого человека – это подвиг, и они нашли свой подвиг.
Егор Бероев: Я думаю, что это дети, это люди, которые нас меняют. Я смотрю на запись, этот маленький фильм – я понимаю, что я скучаю по детям, моим детям из интерната. Я всех знаю по именам, я скучаю по ним. Я вот увидел их – я скучаю. Это, знаете, не то, что мы им сильно нужны, они нам необходимы.
Епископ Пантелеимон Шатов: Да, правильно.
Егор Бероев: Чтобы нам быть людьми. Они проживут. Замечательно говорит кто-то… Мама Сони Шаталовой говорит, «Милосердие», отделение «Милосердия», они же лежат там все. Говорит: «Они справятся. Они лежат и молятся». Потому что такого счастья от общения с этими ребятами, это какое-то чудо. Я помню мой первый приход в ДДИ №1 к Секритову, в отделение «Милосердия». Девочка была, может, Анна Львовна помнит ее.
Она сидела на коляске, и сложно было понять, где у нее руки, где ноги, куда она смотрит, какие-то аппараты, которые в нее воткнуты, чтобы дышать, есть, пить… И я не знаю, как она реагирует. Но когда я дотронулся рукой до нее, до ее руки, погладил – она засияла, в ней какое-то произошло абсолютно изменение… Это было потрясающие. Это на меня произвело грандиозное впечатление. Это было три года назад, но я с тех помню ее. И таких детей много, и они нуждаются во внимании. И как раз для этого существует этот добровольный социальный год и сестры милосердия, которые начали эту программу, и которые являются такими уже профессорами в этом деле и обучают уже пришедших людей.
Епископ Пантелеимон Шатов: Академиками даже.
Егор Бероев: Академиками, лауреатами международных премий… Спасибо большое.
Епископ Пантелеимон Шатов: Небесных премий, небесных.
Василий Рулинский: Анна Львовна, можно вас попросить рассказать, я так понимаю, что сейчас готовится постановление, оно уже, в общем-то, созрело, постановление правительства, которое серьезно меняет систему отношения к воспитанию детей в сиротских учреждениях. И вот, может быть, про эту деятельность комиссии при Ольге Юрьевне можно рассказать?
Анна Битова: Вы знаете, вообще у нас этот год, он очень важный в стране. Поскольку мы подписали Конвенцию ООН о правах инвалидов, ратифицировав ее, то мы должны привести законодательство в соответствие. Самое первое – это был приведен в порядок Закон «Об образовании», по которому теперь все дети обязаны получать образование, и родители, и власти должны обеспечивать образование любому ребенку, самому сложному, далекому городу нашей страны. И это, конечно, наша, с одной стороны, обязанность как государства. С другой стороны, это наша обязанность как гражданина прийти в это глухое место, сказать: а почему у вас этот ребенок не учится?
У меня вчера тоже как раз добровольцы обсуждали, к возили нескольких детей из интерната московского, и вот она говорит про какого-то мальчика: «Что же он там делает в необучаемой группе? Он же разговаривает, он такой смышленый, почему он не ходит в школу?» Я говорю: «Это уже такая у него случилась судьба, но мы же сейчас можем ему немножко помочь, давайте думать дальше». Сейчас какой-то такой момент в плане образования детей, что можно думать дальше. И Министерство образования России разослало сейчас во все регионы на прошлой неделе письмо о том, что обязательно обучение всех, создание условий для обучения тех детей, которых нельзя вынуть из интерната, вынести, они тогда должны им обеспечить обучение в стенах интерната.
Но когда думаешь вообще про эту ситуацию, то понимаешь, что в интернатах-то от тяжелых инвалидов только, может быть, десятая часть, а в основном-то люди дома. И мы сейчас даже в Москве знаем большое количество семей, которые лежат дома, не получают образование. Для меня это очень обидно. Я не очень понимаю, почему этот ребенок, у которого и так такие большие проблемы, он, например, болен каким-то печальным заболеванием, с плохой перспективой, зачем его еще лишать школы? Мы знаем такие случаи, что ребенок заболевает онкологическим заболеванием, он уже сидит дома, и он просто не учится. А почему он не учится? Да, она бы, наверное, с удовольствием училась, это бы занимало ее, может быть, как-то лучше…
Епископ Пантелеимон Шатов: Это радость для нее – учиться. Это радость.
Анна Битова: Конечно.
Епископ Пантелеимон Шатов: Для наших детей некоторых не хочется в школу, а для них это радость.
Анна Битова: И мы видим большое количество сейчас героических совершенно семей, которые живут с детьми дома, не оставляют их в реанимации с аппаратом искусственной вентиляции легких, сложнейшие такие медицинские ситуации, и храбрые родители выучиваются сами на сестер милосердия и воспитывают такого ребенка дома. И стоит вопрос, а почему этот ребенок не получает своих прав как гражданин нашей страны? Наше государство гарантирует дошкольное, школьное и профессиональное образование. И это те права, которые мы этому Сашеньке, например, недодали. Почему воспитатель с ближайшего детского сада не придет с ним и поиграет? Это, по-моему, совершенно несложно.
И это, мне кажется, сейчас у нас есть перспектива. Сейчас примут федеральные государственные образовательные стандарты, появятся какие-то нормативы, потому что закон есть, а всей этой законной документации нет. И я надеюсь, что, может быть, не в этом году, но еще через год уже ситуация продвинется. Но даже сейчас, если смотреть по Москве, мы год назад начали про это говорить, когда большинство детей в детских домах-интернатах либо учились внутри, это было нецензовое образование, то есть человек, который заканчивал детский дом-интернат, он не имеет на сегодня документа об образовании и не может пойти никуда по жизни. Сейчас ситуация меняется, уже в некоторых интернатах до половины и более детей устроены в школы.
Егор Бероев: У нас 27 идут в первый класс.
Анна Битова: Да, и вот в седьмом интернате я была…
Епископ Пантелеимон Шатов: Это в каком?
Егор Бероев: В восьмом.
Анна Битова: В восьмом. В седьмом интернате я была…
Егор Бероев: Это абсолютно невероятная история. Дети из детского дома интерната с тяжелыми умственными проблемами…
Епископ Пантелеимон Шатов: В обычную школу?
Егор Бероев: Нет, они идут в коррекционную.
Анна Битова: Хоть в какую-нибудь для начала.
Епископ Пантелеимон Шатов: В коррекционную?
Егор Бероев: Да. В коррекционную, 27 ребят идут в школу, это просто счастье.
Епископ Пантелеимон Шатов: С какого числа детей?
Анна Битова: С 1 сентября.
Епископ Пантелеимон Шатов: С какого числа, сколько всего детей в этом интернате?
Анна Битова: 150, но у вас много дошкольников.
Егор Бероев: Да, у нас много дошкольников. Я думаю, что, может быть, стоит сказать об этом проекте, который мы…
Анна Битова: Да, я обязательно сейчас до него дойду, потому что я хочу просто еще поговорить об уровне соцобслуживания. Так что с образованием очень большое продвижение, но очень еще большая предстоит работа по доработке с госами, сейчас очень есть много вопросов, как сделать так, чтоб все дети остались не забытыми, имели возможность получить обучение. И с другой стороны, мы сейчас меняем социальное законодательство. И принят уже Закон «О социальном обслуживании». К нему тоже нет никакой подзаконной базы, никаких регламентов, и сейчас это тоже будет за это лето происходить.
И нам надо как-то успеть вмешаться и вставить все, что нужно нашим детям. Почему? Потому что, в первую очередь, мама, у меня сейчас такая ситуация, я прямо не знаю, что с ними делать, мальчик Ваня, который с мамой, бабушкой очень пожилой живет дома. У мальчика тяжелая форма аутистического расстройства. Он, конечно, поведенчески очень веселый. И когда он приходит, мы попытались сначала с наскоку. Они нигде не учились до 11 лет, ни в сад не ходили, ни в школу не ходили. Они пришли устраиваться в школу, им сказали: «Идите в интернат». Мама говорит: «Я хочу жить с ребенком дома, я не хочу отправлять в интернат». Мы решили попробовать, можем ли мы решить эту проблему. Сначала мы решили, что мы такие крутые, мы сейчас возьмем ребенка, пойдем с ним в школу, есть закон – они его возьмут. Он сломал дверь в кабинете у директора. В общем, его перепугались все, и, в общем, в школу его не взяли. Я понимаю, что его надо готовить. Мы взялись с ним заниматься, три раза в неделю он занимается. Сначала он дрался, сейчас он уже занимается нормально, получает удовольствие. Он любит лепить, хорошо рисует, у него есть интерес. И он, единственное, буквы ненавидит, но я думаю, еще год-два – и мы его приучим к этому делу.
Но дальше получается, мама одна, они живут на небольшую пенсию, ей нужно работать. И вот мы как раз крикнули клич… Ну не все готовы идти в интернаты. И мы нашли группу волонтеров, которые с Ваней гуляют. Они приходят, берут его гулять, они возят его к нам на занятия. То есть семья стала неброшенной. Вот у нас такая большая радость – мама устроилась на работу. То есть, в общем, мы очень надеемся, что мы удержим эту ситуацию в плане, что мама сможет работать, ребенка мы все-таки сможем устроить в школу. Сейчас мы занимаемся изменением всех этих его документов, где было до этого написано, что «социальная защита»… Целое дело. Но с каждым ребенком такая история получается. И вот сейчас социальная сфера должна этим заниматься, центры социальной помощи. В Москве это во всех районах, во всех регионах знают, что они сейчас должны будут это открыть, я о многих регионах говорю. И вот они-то и должны будут этого ребенка устраивать в школу, а не только общественная организация и Анна Львовна лично. Это с Ваней я просто уже сама… Последний раз он пошел на комиссию и лег там на пол. Психолог, которая с ним была, она легла рядом с ним – и скандал не случился. То есть, в общем-то, можно как-то идти ребенку навстречу, семье навстречу, найти какие-то выводы.
Но вообще, если говорить о ситуации целиком с нашими тяжелыми детьми, тяжелыми инвалидами, то если не будет перспективы будущего – мы все равно работаем в никуда. Сейчас мы их всех устроим в школу, и пойдут наши ребята в школу, мы все этого очень ждем, потому что для них это будет вообще новая жизнь. А потом после 18-ти они все куда пойдут? Большинство детей уходит в психоневрологический интернат. У меня есть статистика по Москве, я думаю, через некоторое время у меня будет статистика по стране, нам сейчас ее дали. В Москве на сегодня 1800 детей в детских домах-интернатах, и поступило в этом году 199 новых, а 192 перешли ПНИ. То есть практически получается, наливаем – и все идут прямой дорогой в ПНИ. А домой ушли только 29. Статистика очень несимпатична. Из этих 199 поступивших у 108-ми есть живые родители, не лишенные родительских прав.
И для меня очень большой вопрос, вот если бы как с мамой Вани еще на моменте, когда они волнуются, чего делать, думают, как же – в сад не взяли, в школу не взяли, кто-то бы помог, какие-то добрые люди рассказали, что жизнь с этим ребенком – это дар Божий, это не наказание, это возможность стать лучше вместе с ним – наверно, это очень помогло бы этой семье, и, может быть, они бы не отдали. Мне кажется, что это наша главная забота – это помочь семье до того, как она отдала ребенка. Потому что в Москве треть семейных детей на сегодня в детских домах-интернатах. Семьи не выдерживают – отдают. И как мы знаем и понимаем, что потом не забирают – дети уходят в ПНИ. Почему уходят в ПНИ? Потом что нет никакой альтернативы. Вот у нас тоже такая очень важная для меня идея, что все-таки мы должны сделать квартиры для пребывания детей временно, чтобы мама могла отдохнуть или лечь в больницу, или, может быть, для кого-то уже когда-то будет постоянное место жительства…
Егор Бероев: Надо сказать, наверно, что благодаря все-таки работе совета, благодаря Ольге Юрьевне Голодец, ее участию в этом процессе был подписан приказ совместный с Департаментом соцзащиты о единении детского дома-интерната и дома ребенка и присоединении к этому, как мы называем, ресурсному центру определенного количества квартир – 13 квартир, которые передает нам «Росимущество». То есть это такой как бы закольцованный…
Анна Битова: То есть уже не пойдут эти ребята в ПНИ, и, может быть, кого-то удастся выводить уже…
Егор Бероев: Выводить в жизнь. И более того, это возможность для родительских детей и для родителей жить со своими детьми. Они могут приводить их в этот интернат, как в ресурсный центр, где могут им рассказать, где могут их реабилитировать, где могут заниматься с детьми, они могут забирать их обратно вечером домой.
Анна Битова: Такой вот пилотный проект создан.
Егор Бероев: Это пилотный проект, первый, такого нету. И вот как бы на базе нашего 8-го интерната совместно 25-м Домом ребенка…
Анна Битова: В общем, вопросы очень важны, и мне кажется, как раз это обращение тоже должно быть очень важно для наших христианских организаций и для наших общин по стране. Потому что надо делать что-то для взрослых, иначе детей все равно будут отдавать. Это важно. Может быть. какие-то мастерские при храмах или места пребывания. Раньше же были, что-то надо делать.
Епископ Пантелеимон Шатов: В Белоруссии делается. В Белоруссии есть мастерские. Сестричество организовало мастерские для людей с психическими заболеваниями какими-то. Они делают замечательные вещи и даже имеют какой-то коммерческий успех.
Егор Бероев: Это всегда опирается на индивидуальность директора интерната. Если человек адекватный – что-то происходит. Я был недавно в одной области, не буду называть, в какой, в детском доме-интернате. Нас привели в старшую группу. Мы зашли в комнату – за партами сидят десантники.
Анна Битова: Взрослые люди.
Егор Бероев: Десантники. Я не говорю – взрослые люди. Здоровые парни. Мощные, крепкие. Все накачанные. И делают лампы из ложек пластмассовых. То есть они какие-то клеят, что-то красят… То есть это ребята, которые могут работать, которые могут приносить пользу, которые могут зарабатывать деньги. И у нас масса таких возможных есть вещей, которые можно делать руками на примитивном и не примитивном уровне. Но это страшно было… Я познакомился со всеми, абсолютно нормальные ребята, с ними можно поговорить. Помните, мы были, да?..
Анна Битова: Стихи читал, песни пел.
Егор Бероев: Стихи читал, песни пел, да.
Анна Битова: Они там как заключенные сидят.
Егор Бероев: Их садят за парты, плотно еще друг с другом – и вот клеят ложки. Это же мы унижаем их!
Анна Битова: С занятостью вообще очень тяжело. Почти по всей стране в психоневрологический интернатах нет занятости. Буквально там единицы, 10%, дай Бог, работают…
Епископ Пантелеимон Шатов: Ну а как эту проблему решить? Ведь тут нужен какой-то человек творческий, который предложил бы дело интересное для них, важное.
Анна Битова: Все-таки сначала режим должны поменять. Закрытые же учреждения. Даже выйти оттуда практически можно только с разрешения руководства. У тебя должен быть подписан пропуск на выход. А если, например, начальство будет недовольно – может пропуск забрать.
Епископ Пантелеимон Шатов: Нет, но ведь с теми детьми, которые находятся в семьях, с ними же можно работать, их же можно чему-то учить, можно их к чему-то привлекать, к какому-то труду. Таких мастерских для инвалидов у нас же нет.
Анна Битова: Мало.
Егор Бероев: Это еще одна проблема…
Епископ Пантелеимон Шатов: Был какой-то центр для слепых людей, невидящих, где они по телефону что-то там говорили, еще что-то…
Анна Битова: Очень мало мест рабочих.
Егор Бероев: Вы знаете, в работе фонда мы сталкиваемся с большой проблемой. Что касается взрослых детей в семьях – это родители. Я ничего против не имею, никого не осуждаю, это, опять же, виновато общество в этом деле, но мы занимаемся трудоустройством взрослых детей с особенностями, у нас ребята работают… Вы знаете, работает парень с синдромом Дауна поваром в «Кофемании». Два дня через два, у него полный рабочий день, он зарабатывает приличные деньги, и он счастлив этой работе. Работает уже полтора года. У нас работает целый ряд ребят на колясках кассирами в «Кофемании», работают две девочки с ДЦП кассирами в «Кофемании». Кто-то работает руководителем кухни, там на заказах стоит. Вы знаете, мы очень часто сталкиваемся с тем, что абсолютно нормальный парень с аутизмом или с ДЦП… Вы знаете, он не может, он не едет на дачу с нами, он не может – у него занятия, он едет лепить… А сколько лет? 19 лет. Подождите, как? Он же взрослый парень. Причем я лично знаю этого человека. Он хороший, нормальный в общении. Нет, он у мамы на грядках полет грядки на даче. Родители не хотят, они боятся общества. Они боятся, что его не примут, что его обидят, оскорбят. И это вполне понятно, потому что действительно… Я еду с девчонкой нашей по улице просто на коляске – дико реагируют. Дико! В Москве! Поэтому с родителями нужно работать. Да?
Анна Битова: С собой, в первую очередь. Чтобы мы реагировали нормально – родителям будет легче.
Егор Бероев: Нет, с собой… Ну вот мы с собой, а дальше вот начинаем уже работать, как в фонде. И приглашать, искать этих людей, кто может. Потому что у нас рабочие места есть.
Епископ Пантелеимон Шатов: Есть?
Егор Бероев: Конечно.
Епископ Пантелеимон Шатов: Сколько?
Егор Бероев: Много. Абсолютно, очень много.
Епископ Пантелеимон Шатов: Да? Замечательно.
Егор Бероев: Очень много, абсолютно. Мы готовы…
Епископ Пантелеимон Шатов: В «Кофемании», да?
Егор Бероев: В «Кофемании».
Епископ Пантелеимон Шатов: Ну и отлично.
Егор Бероев: В частности, в «Кофемании». Есть еще другое место, но «Кофемания» – это сеть, кофеен много, и там очень интересно…
Епископ Пантелеимон Шатов: Я думаю, что надо информацию распространить среди родителей тоже. Может, не знают про это.
Егор Бероев: Абсолютно точно. Абсолютно точно.
Анна Битова: У нас есть несколько проектов очень интересных маленьких мастерских ремесленных.
Егор Бероев: Великолепных.
Анна Битова: Там, где ребята не могут на открытом уроке труда работать. И тоже, конечно, люди есть, которые бы могли это организовать, а вот найти место, найти финансирование гораздо труднее. Город жесткий.
Егор Бероев: Ну это уже другой вопрос. Да, это уже другой вопрос.
Анна Битова: Приходишь в разные места и получаешь ответ, что «у нас тут о красоте, а вы мне тут кого привели?»
Епископ Пантелеимон Шатов: Мы так между собой разговариваем. Вам, наверное, может быть, не очень интересно. У вас какие-то вопросы, может быть, есть?
Василий Рулинский: Может быть, Ксении Владимировне дадим слово?
Епископ Пантелеимон Шатов: Ксении Владимировне, да. Мы забыли про Ксению Владимировну…
Василий Рулинский: Ксения Владимировна – один из основателей детского сада для детей-инвалидов, который пока работает в Марфо-Мариинской обители. Но нам, как Владыка сказал, предоставили помещение московские власти, и сейчас речь идет о том, чтобы найти где-то финансирование и сделать там капитальный ремонт здания, и, в общем, это все очень серьезная история. Ксения Владимировна, мне кажется, расскажет подробней и интереснее. Пожалуйста, Ксения Владимировна.
Ксения Коваленок: Здравствуйте. Наш детский садик появился тоже как-то случайно, как все проекты в обители. Изначально в 2010 году открылся Центр реабилитации детей с ДЦП. И реабилитация была кратковременная, курс 20-24 дня, была ограничена, в основном она была физической даже больше, чем социальной. И вот в обители нам дали в полуподвальном помещение остались еще маленькие помещения. Нужно было их как-то использовать, а заодно что-то помочь этим мамам как-то. Стали думать о детском садике.
То есть, на самом деле, детский садик – это в простонародье, вообще-то, группа дневного пребывания изначально при Медицинском центре «Милосердие» была. Там помещения маленькие, всего шесть детей мы могли взять в день. Чтобы охватить побольше мам, там дети приходят сейчас один-два раза в неделю, включая субботу, с 9 утра до 6 вечера ребенок может находиться в этой нашей группе дневного пребывания. С ними занимаются там логопеды, психологи, педагоги. Все программы детского сада делались с нашими сотрудниками, потому что такой прямо готовой совсем в то время не было, и мы так по кусочкам – ездили, смотрели, наша заведующая была и в Италии. То есть какие-то такие кусочки собирались, и индивидуально подход к каждому ребенку искался. Детский садик когда открылся, туда стали ходить сначала дети, которые ходили в медцентр, то есть мы из этих детей отбирали, кто туда будет ходить. И стали даже записывать детей. Мы в очередь перестали записывать, когда это было за 150 детей, потому что понятно, что шесть детей в день, и, в общем-то, даже если 30 у нас там, потому что они два раза ходят всего в неделю, 30 семей, там даже чуть поменьше, и они просились. И понятно, что все эти 150 уже никак не влезали, они уже вырастают быстрее, чем в этот детский сад могут попасть, поэтому запись у нас уже прекратилась сейчас.
Но, слава Богу, правительство выделило нам здание. И сейчас, надеюсь, мы переедем. То есть сделаем ремонт, надеемся все-таки собрать деньги. Там, конечно, денег недостаточно, как сказал Владыка, то есть нужна помощь в финансировании. Если возможно, то на сайте miloserdie.ru можно помочь нашему детскому садику – еще пожертвовать деньги, чтоб поскорей туда дети могли въехать. Увеличится количество детей в два раза. Мы, конечно же, думаем о том, куда дальше наши дети пойдут из детского сада, то есть пока такого проекта нет, но все мамы об этом очень просят и говорят. И понятно, что десять лет ребенку, а что дальше?.. То есть, поэтому, может быть, там все получится, что-то еще будет дальше. Важность этого… Даже говорить, я не знаю… Скорее, может быть, даже мамы скажут о важности, да? То есть вы с мамами можете поговорить в нашем детском саду. Мы как раз пригласили двух мам сегодня, которые здесь присутствуют, и они расскажут, насколько для них серьезная вещь этот детский сад.
Просто действительно, если немножко помочь, то и семьи сохраняются, и дети новые появляются, и вообще меняется целиком весь человек. Хотя, казалось бы, помощь очень маленькая. Потому что мы не меняем глобально как-то их жизнь, мы не помогаем финансово семье, но даже эти два дня в неделю, они оказывают такую серьезную поддержку – и психологическую, и физическую и так далее. То есть такая многосторонняя поддержка. В общем-то, и образование – тоже вопрос такой.
В нашем детском садике основная задача – социализация ребенка, потому что они, хотя дома, конечно, не могут общаться, и родители, их основная задача, в общем-то, – накормить, одеть, больше времени там отреабилитировать где-то, и ни на что остальное времени не хватает. Они не педагоги, в том числе, многие из них, и не знают, как правильно обучать ребенка, как с ним общаться даже, и дети поэтому ограничены в общении. Детский садик призван именно социализировать детей. То есть мы подбираем программу, у нас там есть карточная система сейчас общения. И все это будет способствовать, конечно, интрузии детей дальше, после школы, может быть, и вообще в общество. Мы водим наших детей в кафе, в магазин, водим их в храмы. То есть они социализируются, общаются, приходят домой и продолжают там жить тоже совсем другой жизнью. Поэтому проект, конечно, этот просто такой, понятно, что очень важный. Поэтому просим вашей помощи, поддержки для того, чтобы поскорее открылась эта новая группа, и побольше мам смогли посещать этот детский центр. Если есть какие-то вопросы…
Василий Рулинский: Да, спасибо. У нас, к сожалению, регламент несколько вышел, как говорится, из берегов. Но если еще есть желание, то можно задать вопросы.
Можно один вопросик? Канал «ТВ Центр», программа «Фактор жизни». Я думаю, что у меня вопрос к епископу. Каково Ваше взаимодействие, а, возможно, не Ваше, а именно Департамента соцзащиты с Вами?
Епископ Пантелеимон Шатов: У нас есть специальная комиссия, которая собирается регулярно. В ней участвует Ольга Евгеньевна, первый заместитель Петросяна, если говорить о городе Москве. Кроме того, я приглашен к участию в той группе, о которой шла речь сегодня, при правительстве, которая решает вопрос чисто в социальной сфере. И все наши проекты, они осуществляются во взаимодействии на всех уровнях. И, создавая свои собственные учреждения, мы получаем помощь, как вот в случае с предоставлением нам здания от правительства Москвы, или участвуя в проектах городских, муниципальных, куда приходят в эти учреждения наши священники, наши добровольцы. Каждое учреждение социальной защиты, дома для детей-инвалидов имеют своих покровителей – какой-то храм берет на себя заботу об этом учреждении. Туда приходит священник, приходит прихожанин и стараются помочь детям, которые там находятся, и сотрудникам этих учреждений. Так что взаимодействие, как в Москве, так и по всей России, сейчас осуществляется очень активно.
Можно задать вопрос? У меня вопрос к Егору и к Анне. Я не совсем поняла, вы сказали, что в этом проекте «Добровольный социальный год», как я услышала, главной действующей силой являются волонтеры, которые бы работали в будние дни три-четыре дня в неделю в первой половине дня. Я себе так представляю, что это или жены очень обеспеченных мужей, или, так сказать, пенсионеры, которые тоже могут себе позволить не работать. Откуда берутся такие люди, кто это вообще?
Анна Битова: Надо сказать, что мы только начали этот проект, мы ориентировались на Петербург, где на данный момент у них эта работа ведется уже больше десяти лет, и у них на данный момент в интернате работает более ста таких добровольных помощников. Эти люди подписываются на такую работу, как «Социальный год». То есть человек решает, что он год, обычно это человек окончил школу или окончил вуз и хочет еще подумать или просто какой-то сделать перерыв, и он на год заключает договор со службой добровольных помощников за очень минимальную сумму, по-моему, 10-12 тысяч ему платят – компенсация на транспорт и на еду только, и он 25-30 часов в неделю отрабатывает в интернате по договоренному графику.
И я считаю, что это очень хорошая вещь для молодежи, потому что очень часто у нас ребята поступают, например, в вуз, потом идут туда, потом идут сюда, не знают, как себя найти. Человек должен сначала понять себя, это время для такого осознания. Но у нас этот процесс пока только начался, мы пока формируем запрос, мы надеемся, что на следующий год мы разберемся. Сейчас пока уже тоже 70 человек заполнили анкеты, 50 пришли на собеседование, и 25 вышли. Но пока они выходят один-два раза в неделю. Это пока не такие сильные добровольные помощники, это пока просто волонтеры, но, тем не менее, мы немножко добавили людей в интернат.
То есть это молодежь?
Анна Битова: Разный есть возраст. Молодежь, средний возраст. В основном, молодежь. Это все-таки люди приходят в «Милосердие», и там нужно иметь здоровую спину и возможность ребенка поднять, вытащить коляску…
Егор Бероев: Мне вот здесь из интернета вопрос. Я просто так и не понял, сколько лет ребенку…
Анна Битова: Три года ищет работу.
Егор Бероев: А, три года ищет работу в Москве… Я понял…
Третий курс института.
Егор Бероев: Третий курс института… Я думаю, что можно, наверно, писать… В интернете надо просто написать телефон Фонда, чтобы люди писали SMS туда. Потому что звонить – можно не дозвониться, а SMS – это как документ. 8 (903) 722-20-08. Пусть пишут свои контакты – мы будем встречаться, знакомиться, видеть, что человек может, и тогда думать, как и куда.
Можно задать вопрос? Увеличение емкости – это что, с 6-ти до 12-ти, или с 30-ти до 60-ти, или как?..
Ксения Коваленок: С 30-ти до 60-ти.
С 30-ти до 60-ти?..
Ксения Коваленок: Во-первых, каждый день будут посещать, а не один раз или два в неделю. Это каждый день. Во-вторых, в два раза увеличивается количество детей в нашем детском саду…
А можно еще вопрос? Прокомментируйте, пожалуйста, кратко решения, утвержденные в части социализации глухих.
Епископ Пантелеимон Шатов: У нас создан такой координационный центр по работе со слабослышащими и не слышащими людьми, глухими. Они себя не стесняются называть этим словом. Обижаются, когда их называют глухонемыми, потому что многие из них могут говорить. И вот работа этого центра, она будет как раз посвящена помощи этим людям. Мы хотели бы, чтобы большее количество церковных людей знало язык жестовый, чтобы в храмах были переводчики на жестовый язык богослужения.
Мы думаем, что надо перевести на жестовый язык Евангелие. Оно переведено, Евангелие, на другие языки, но на русский, на тот язык, который есть у нас в России, на этом языке перевода Евангелия пока нет, скажем. Вот это те направления работы, которые сейчас пока обозначены. Я думаю, что по мере развития этого служения появятся и другие направления, которые помогут.
Мы будем обучать священников общаться с этими людьми, потому что у них особое мышление, особое поведение, и с ними нужно немножко по-другому общаться. У них есть свои особенности восприятия, психологические особенности. Чтобы священники это понимали, когда с ними общаются – их исповедуют за занавеской, они пишут вопросы какие-то свои или спрашивают, а священник отвечает письменно скажем. И учитывая особенности этих людей, можно помочь им войти в церковную жизнь, узнать больше о Боге, помочь им социализироваться, войти в жизнь церковной общины.
Эти люди, они создают очень крепкие общины, и они иногда знают лучше богослужение, чем люди слышащие. Потому что, изучая богослужение, они повторяют жестами во время богослужения то, что говорит им на жестовом языке священник. Им объясняют это, с ними занимаются. Они иногда лучше знают службы, чем те люди, которые слышат, которые слышат, но все пропускают мимо ушей.
А в части с социализацией инвалидов?
Епископ Пантелеимон Шатов: Социализация инвалидов, мы думаем, что, скажем, какие-то наши детские дома, в которых сейчас не так много детей, скажем, потому что большинство детей сейчас идут в семьи, и детские дома становятся центрами по усыновлению, чтобы детские дома можно было бы переформатировать и сделать их детскими домами для детей-инвалидов. Инвалидов не так быстро берут в семьи. И мы берем уже таких детей-инвалидов в наши обычные детские дома, и там происходит это самое инклюзивное воспитание, образование, вместе с обычными детьми воспитываются и дети с особенностями. И, конечно же, помощь семьям. Я думаю, что в каждом храме есть социальный работник. И вот они собрались на последний съезд наш, и там как раз шла речь об инвалидах, и надо сказать, что все наши начинания, они были встречены очень с большим энтузиазмом. Просто так с горящими глазами люди говорили о своих проблемах, говорили, что они узнали очень много нового на нашем съезде. И я думаю, что эта работа в Церкви, она будет, конечно, развиваться очень активно.
Василий Рулинский: Спасибо, коллеги…
Можно еще вопрос?
Василий Рулинский: Давайте еще…
В принципе, ответ я услышал, но хотел бы услышать комментарий. Дело в том, что Министерство образования закрыло практически все кафедры и комитеты… У нас осталось два-три вуза, средние специальные учебные заведения… Как вы это прокомментируете?
Анна Битова: Вообще, у нас идет перестройка всего процесса высшего образования, и действительно не до конца понятно, достаточно ли будет специалистов для той широкой реально реформы образования, которая сейчас движется. Если представить себе, что во все школы, в большинство школ через год придут дети с проблемами, то непонятно, кто успеет переобучить всех учителей. Как оно должно выглядеть, это очень бурно обсуждается, и, по-моему, такого понятно и прозрачного решения пока нет.
Если смотреть на другие страны, которые делали реформу инклюзивного образования, например, я в какой-то момент разговаривала с министром образования Норвегии, и она рассказывала, как они это делают. Они пять лет готовились, да? Но мы, у нас другая же, русская привычка – раз, и сделали. Но я надеюсь, что у нас получится, потому что они готовились и очень постепенно переходили, предварительно переучили очень большое количество школ, школьных учителей, школьных администраций.
Из того, что мне, например, кажется очень интересным, что они учили не только учителей, они учили школы целиком. Любой человек при входе в школу – нянечка, завхоз, директор, трудовик – он должен все равно принять этого ребенка, от него тоже очень много зависит. У нас получается, что учитель, куда в класс придет ребенок, его-то, может, и проучит, а все остальные что будут делать, как они будут к этому относиться? Поэтому это, конечно, более интересный какой-то вариант. Пока не могу ответить на этот вопрос.
Егор Бероев: Кстати, благодаря работе совета, как органа, который объединяет НКО и министерство, было завернуто много страшных образовательных историй. Тоже какой-то результат.
Анна Битова: Вопрос из интернета.
Епископ Пантелеимон Шатов: Пожалуйста.
Анна Битова: Надо на вопрос из интернета ответить, да?
Епископ Пантелеимон Шатов: Конечно, да.
Анна Битова: Галина из Тольятти говорит: «Возможно ли внести предложение в закон о том, чтобы на особенных деток, так же, как и на обычных, выделяли средства на содержание в саду?» Поразительно интересный вопрос. На особых деток выделяется больше средств на содержание в саду, причем это зависит от региона: в Москве – в два раза больше, в Архангельской области – в восемь раз больше, в каждой области на особых деток выделяются средства. А вот то, что население не знает, что они выделяются – это отдельный вопрос, что люди не знают вообще своих прав. Вот у нас есть сайт osoboedetstvo.ru, можно повесить в интернете, и там юрист отвечает на вопросы родителей со всей страны. Пишите, звоните, выясняйте. У вас есть все права. У ребенка с инвалидностью и с диагнозом, с особыми возможностями здоровья есть на сегодня все права. Очень зависит от активности семьи.
Василий Рулинский: Все, спасибо большое участникам пресс-конференции. У нас есть возможности для журналистов познакомиться с работой детского сада для детей-инвалидов. Он сейчас находится здесь в полуподвальном помещении Обители. И Ксения Владимировна Коваленок всех желающих может провести с экскурсией. Спасибо большое.
Епископ Пантелеимон Шатов: Спасибо большое, дорогие друзья.
Егор Бероев: Спасибо.
Анна Битова: Спасибо.
