Приюты, богадельни, ночлежные дома… Сегодня такие здания, серые и непримечательные, стыдливо прячутся на окраине города. Меценаты в дореволюционной России заказывали проекты благотворительных учреждений лучшим архитекторам, заботясь и об удобстве их обитателей, и о том, чтобы новая постройка вписывалась в городскую среду. Некоторые из этих замечательных памятников эпохи сохранились до наших дней. Сейчас в них располагаются офисы, госучреждения, некоторые просто стоят заброшенные. Мы решили пройтись по Москве маршрутами милосердия, заглянуть в сохранившиеся приюты и больницы и попытаться увидеть их в первозданном виде – глазами их создателей и обитателей. Итак, первый маршрут привел нас к Дому для вдов и сирот русских художников в Лаврушинском переулке. Сопровождает нас сюда москвовед Алексей Дедушкин.
Павел Михайлович Третьяков в своем завещании оставил в собственность городу принадлежавший ему участок земли и присовокупил к этому 150 тысяч рублей на «устройство и содержание в этом доме бесплатных квартир для вдов, малолетних детей и незамужних дочерей умерших художников». Под художниками подразумевались живописцы и скульпторы.
– Сейчас здание расположено по адресу Лаврушинский переулок, дом 3/8. Прекрасный дом, стилизованный под древнерусские палаты, с чудесной щипцовой крышей (высокая кровля сложной конфигурации с множеством ребер), с майоликой (глазурированная монохромная керамика) на фасадах, где был изображен герб Москвы и вязью значилось: «Приют для вдов и сирот русских художников имени П.М.Третьякова». Ни крыша, ни майолика не сохранились до наших дней. Они были утрачены, когда в 1931 году дом надстроили. Зато сохранилось замечательное крыльцо в русском стиле, – рассказывает москвовед Алексей Дедушкин.
– Кто жил в приюте?
– В первую очередь квартиры предоставлялись вдовам, малолетним детям и незамужним дочерям русских художников, чьи картины находились непосредственно в городской художественной галерее братьев Третьяковых. Если первая очередь была исчерпана, а свободные квартиры еще имелись, то места могли быть предоставлены вдовам и сиротам художников, чьи произведения хранились в казенных государственных музеях. Это положение было утверждено Городской Думой в сентябре 1911 года.
Вдовы и девочки-сироты могли оставаться в приюте пожизненно, юноши – до совершеннолетия или до 25 лет (если учились в высшем учебном заведении).
В том случае, если вдове удавалось устроить личную жизнь и вновь выйти замуж, за ее малолетними детьми сохранялось право проживания в приюте. Правда, с сиротами обязательно должен был находиться близкий взрослый родственник.
Все решения по вопросам проживания рассматривались Попечительским советом, куда женщины приносили соответствующие прошения.
– Когда говорят о приюте, обычно представляется мрачное, убогое жилище. Но Дом вдов и сирот вряд ли был таким?
– Здание было рассчитано на 16 квартир. На первом этаже – 6 квартир для семейных вдов площадью чуть больше 50 квадратных метров. Они состояли из двух комнат и передней. На втором этаже – 10 однокомнатных квартир, состоявших из светлой гостиной и отгороженной ниши, где располагалась постель. Общая площадь этих квартир составляла 27 квадратных метров. Все комнаты были с полной обстановкой. На первом этаже находилась кухня с отдельной для каждой семьи плитой, вытяжкой под самовар, столом, посудой и хозяйственными принадлежностями. Была ванная и общий зал.
Все это помещение, отопление, освещение, медицинская помощь и питание входило в проживание и было бесплатным. Жильцы готовили сами, а продуктами их снабжали. Конечно же это была не семга и не черная икра, но все необходимое для нормального питания – картошка, капуста, масло, молоко – были всегда. В дореволюционной Москве большинство приютов существовало на таких условиях.
Вообще, в Москве приютов было огромное количество. И если сейчас такие заведения находятся где-то на окраинах города в достаточно невзрачных зданиях, то до революции на этом не экономили.
Приюты для женщин были крайне востребованы. Потому что если нет денег, нет родственников, негде и не на что жить, то приходится побираться. «Менеджером» не устроишься. Мужчины могли и должны были сами себе добывать на хлеб. Женщинам выживать было намного сложнее.
– Выходит, художники ничего после себя не оставляли, раз требовался приют?
– Далеко не всегда после художника могло что-то остаться. Это сейчас мы высоко ценим работы из собрания галереи. А тогда Третьяков приобретал картины, но деньги, которые он за них платил, были не такие уж и большие, что называется «на жизнь». Понятно, представитель купеческой фамилии Шишкин жил довольно безбедно и оставил немалое наследство своим родственникам. Но было огромное количество художников небогатых, и если кормилец умирал, то семья начинала бедствовать. О таких семьях и позаботился Павел Михайлович.
– Очевидно, нуждающихся было не так много, раз здание было рассчитано всего на 16 семей?
– Дело не в том, что народу было мало. Ну не строили в те времена многоэтажек. Речь шла именно о нуждающихся, о тех, у кого не было состояния, чтобы свою жизнь устроить. Конечно же, все зависело от средств, которые выделялись.
В 1909 году был объявлен конкурс на строительство приюта и выиграл проект гражданского инженера Н.С. Курдюкова. Его и пригласили. Он был не самый плодовитый архитектор, его творений в Москве не так много. Но это был замечательный архитектор. Он предложил проект из красного кирпича, с островерхими крышами и арочными окнами. Такое здание удачно вписывалось в ансамбль Третьяковской галереи.
– Почему в Москве строилось так много благотворительных зданий?
– Здесь можно и нужно говорить о религиозности русского купечества. Это одна из важнейших причин. Плюс благотворительность стимулировало государство – и кнутом, и пряником. Если в советские времена были доски почета, то в дореволюционной России дарители, благотворители могли стать гражданскими генералами. Могли получить звание почетного гражданина и дворянский титул, их награждали орденами за благотворительность.
В том, что именно в XIX-XX веках мы наблюдаем «благотворительный» строительный бум, нет ничего удивительного. Купеческая благотворительность, несомненно, была и во времена Ивана Калиты. Просто сведения об этом до нас не дошли. XIX век в этом отношении более «летописный»: здания, пусть и в измененном виде, утратившие свое первоначальное назначение, сохранились до сих пор.
– Задумывались ли заказчики о том, как будет вписано здание в пространство города?
– Безусловно. В то время люди очень ответственно относились к городской среде и не скупились на хорошие проекты. Купцы готовы были платить за красоту и по большей части не вмешивались в архитектурный замысел. Денег давали столько, сколько потребуется. А если были ограничены в средствах, то на большое не замахивались и строили на окраине.
Павел Михайлович Третьяков считал, что деньги пришли ему как благословение свыше, и он должен это благословение оправдать и делать что-то для других.
На строительство Приюта для вдов и сирот русских художников Попечительский совет выделил 150 тысяч рублей. Этого было достаточно, чтобы построить красивое, современное, комфортное здание. Жаль только, что просуществовал Приют не долго. Построен и освящен был летом 1912 году, а в 1918 году уже закрыт.
– Что же стало с жильцами?
– После октябрьской революции закрылись все благотворительные организации, которые давали деньги. Иначе говоря, прекратилось финансирование приютов и жильцам хочешь – не хочешь пришлось разойтись. Почти весь жилой фонд столицы был превращен в коммуналки.
Первые годы советской власти были очень тяжелыми. Уплотнение, коммуналки, отмена квартплаты… Это действительно была разруха. Естественно ничего не ремонтировалось. Здание приюта русских художников ждала та же судьба.
В 1920-е годы в бывшем Приюте устроили квартиры художников. Самый известный жилец этого дома – художник-баталист Георгий Савицкий, сын того самого Константина Савицкого, который написал медведей на картине Шишкина «Утро в сосновом лесу». Но это уже другая история.
В минувшем году здание Приюта отметило свое столетие и по-прежнему принадлежит Государственной Третьяковской галерее. Сейчас там размещаются ее научные отделы.
Один из самых известных москвоведов рунета, историк Москвы, автор ряда статей и публикаций по истории столицы, блогер, активист общественного движения «Архнадзор».
