«Больничные клоуны» готовят в Москве большой праздник «Рыжий», который пройдет в воскресенье, 28 июля в саду Эрмитаж. Последний месяц их страничка в Фейсбуке пестрит объявлениями по этому поводу. Главный организатор праздника – Константин Седов, художественный руководитель «Больничных клоунов». В рамках проекта «Кто есть кто в благотворительности» мы поговорили о том, кто такие больничные клоуны, как ими становятся и какую радость они приносят больным детям.
Фото: личный архив Константина Седова
Константин Седов занимается больничной клоунадой уже восемь лет. Когда-то он пришел волонтером в группу милосердия при Российской детской клинической больнице (РДКБ) с вопросом, какая помощь нужна. Ему ответили, что «требуется кто-то на букву «к»», но не «кредитор» и не «кровосдатчик». Так, неожиданно для самого себя Костя Седов стал первым в России специалистом в области клоунотерапии, или попросту доктором-клоуном.
– Доктор-клоун – звучит очень необычно. А вообще какими способностями должен обладать человек, чтобы состояться как больничный клоун?
– Мы берем к себе, конечно, не всех. К нам приходят люди старше 24 лет. Нам важно, чтобы это были уже сформировавшиеся личности, не студенты.
Мы считаем, что круг профессий, из которых можно прийти в больничную клоунаду, ограничен. И пока список закрыт. Их всего пять: психологи (клинические и детские), педагоги (но не всех берем, потому что редко когда педагог может быть хорошим актером), актеры, режиссеры и музыканты. То есть те люди, которые тесно связаны с творчеством и работой с детьми.
Этот человек прежде всего должен быть обучаемым. Должен интересоваться и любить детей. Должен быть гибким, терпимым, потому что дети бывают разными. Это должен быть человек, ориентированный на партнеров (партнера-клоуна, партнера-ребенка). Умеющий видеть не только объект, но и партнера в лице ребенка, родителя, врача. Это навыки, которые очень тяжело выработать. Они либо есть, либо их нет.
Больничный клоун – профессия, требующая постоянного повышения квалификации, постоянных тренингов, работы в паре, специального и серьезного обучения. Это серьезная профессия, которая может влиять положительно на ребенка и состояние его здоровья. Но все это требует больших творческих и даже физических затрат. Поэтому мы, как и наши коллеги из Германии, Италии, Франции, Австралии, Новой Зеландии, Швейцарии не видим в этой профессии волонтеров. Больничная клоунада – строго квалифицированный труд.
На сегодня это работа на три-четыре часа в день, два раза в неделю. Но количество часов и выходов клоуна со временем мы намерены увеличить.
– Вы нанимаете человека к себе на работу после окончания вашей школы?
– Нет, не нанимаем. Сначала мы его отбираем. У нас очень строгий кастинг. Потом мы его обучаем, стажируем и только потом, по результатам стажировки, говорим «да» или «нет». После стажировки мы, как правило, говорим «да» всем. Потому что «нет» говорится на этапе семинаров, если стало ясно, что человек профнеприроден. Но если человек прошел стажировку, то скорее всего он получает добро, с ним заключается договор, ему оплачивают его работу. Конечно же, эти деньги и на уровне региона, и по меркам Москвы очень скромные. Мы не можем сказать, что это заработная плата и что на это можно жить. Конечно нет. 10-16 тысяч рублей в месяц за два-три раза в неделю очень тяжелой в эмоциональном плане работы. Поэтому для актеров больничная клоунада часто вторая, третья подработка. Но ни в коем случае не халтура.
– А как же остальные желающие быть докторами-клоунами?
– В Голландии организация, которая занимается больничной клоунадой, одна на всю страну. При этом в каждой из ста больниц есть свои клоуны. Правда Голландию на самокате за два часа проехать можно вдоль и поперек. В случае с Россией этот номер не проходит.
Мы видим, что у нас есть много последователей в регионах, а так же огромное количество тех, кто собирается стать волонтером или «волонтерит» уже сейчас. Для них мы тоже стали устраивать бесплатные семинары.
На такой вот семинар (школу больничных клоунов в лайт-варианте), который пройдет 25-27 июля, к нам приедут 80 человек из Белоруссии, Украины, Киргизии, Казахстана, четырнадцати регионов России, включая Сахалин. Мы будем давать слушателям основы работы профессиональных больничных клоунов. Рассказывать о том, как строить собственную профессиональную организацию. Мои коллеги только что вернулись из Голландии, недавно мы были в Израиле, Франции. Одним словом, опыт у нас огромный. Мы свою собственную организацию построили на примере европейских профессиональных организаций. Поэтому намерены делиться опытом, чтобы и в регионах у нас появились наши партнеры, такие же профессиональные больничные клоуны.
А потом, 28 июля в саду Эрмитаж пройдет согласованный со столичным департаментом культуры потрясающий семейный праздник «Рыжий». Где ребята, которых мы уже обучили, которые уже «ходят» в регионах, будут вместе с нами работать. Это будет инклюзивный праздник. Мы соберем самых разных детей – особых, болеющих, с ДЦП, колясочников и самых простых здоровых деток. За последние пять лет это будет первый в Москве некоммерческий праздник, на котором не будет никакой продажи товаров, только веселье. И все дети будут докторами. А потом нас ждут четыре дня мастер-классов для наших клоунов. Нам будут преподавать голландские специалисты, мастера из Германии и США. Все это стоит бешеных денег: и приглашения, и организация фестиваль, и семинар для волонтеров, и питание, и проживание для мастеров. Но наша организация все оплачивает, потому что понимаем, что волонтеров нужно поддержать. Только прилететь участникам придется за свой счет.
– Откуда у вас столько средств?
– Все наши спонсоры в основном частные лица. С августа нас, правда, планирует поддерживать компания Мегафон, а так 2/3 бюджета покрывают частные лица. Люди, которых я знаю, которые знают меня и вкладывают свои личные деньги. Это, конечно, все очень приятно и почетно для нас, но вместе с тем очень шатко, особенно если речь идет о поддержке со стороны бизнесменов. Куда ветер дунет завтра, неизвестно, поэтому мы постоянно ищем новых спонсоров.
В штате организации «Больничные клоуны» есть директор, художественный руководитель, помощник худрука, бухгалтер. А вот профессиональных фандрайзеров нет. В Голландии же, например, поиском средств занимается целый штат – 45 сотрудников. А еще точнее, больничные клоуны там сотрудничают с агентством, которое привлекает доноров за процент. Поэтому голландской организации больничных клоунов удается и творческими проектами заниматься, и экономические проблемы решать.
– В чем ваша специфика? Чем доктор-клоун отличается от циркового?
– Да это небо и земля, совершенно разные вещи. Цирковые клоуны работают на манеже. Это крупная форма и совсем другая драматургия. Это сюжет, который продуман уже от и до. Больничная же клоунада в первую очередь импровизация. Не каждый даже очень хороший цирковой актер или клоун способен импровизировать. А у нас все построено на этом. Мы работаем с ребенком лицом к лицу в палате или холле медучреждения. Для нас ребенок – это партнер в работе. И это действительно очень серьезно и сложно. В больнице нет и толики театральной обстановки. Здесь постоянное движение: ходят дети, ходят врачи, медсестры, кому-то ставят капельницы, кто-то плачет, а кого-то тошнит. Все наши дети – очень тяжелые пациенты. И мы работаем в обстановке и ситуации реальной больницы. Мы не можем сказать: «Стоп! Никто не плачет, никому ничего не колоть и все перестали тошнить!» Мы всегда спрашиваем разрешения, можно ли войти (специфика больниц и положения пациентов такова, что они лишены волеизъявления. Никому нет дела до их желаний и страхов. Врач должен совершить определенные манипуляции, часто болезненные, чтобы приблизить ребенка к выздоровлению). Мы же толерантны и терпимы. У нас к каждому ребенку есть свой подход, который поможет ему пережить болезненные ощущения.
– Как вообще дети в больницах реагируют на клоунов? Не бывает, что они их боятся? Ведь у многих взрослых детские страхи связаны именно с клоунами?
– Все очень относительно. Это действительно распространенный миф о детских страхах. Но наши клоуны работают с детьми регулярно. Это не просто отработать праздник, повеселить деток, собраться и уехать. Мы работаем с каждым ребенком в онкологии по два-три, пять месяцев, по году и находим к каждому свой конкретный подход. Дети могут бояться клоунов поначалу, но после месяца работы у нас не бывает ни одного ребенка, который не откликался бы на работу клоуна, не отвечали бы взаимностью.
У нас есть протоколы работы с детьми. Мы серьезно изучаем детскую возрастную психологию и выступления градируем по возрасту. Мы понимаем, например, что ребенок до двух лет боится не проснуться, боится перегруженной информации, боится шума. С двух до трех лет дети боятся громких и резких звуков, боятся, что мама уйдет и оставит одного. Работая с детьми, мы для самих себя проясняем все эти моменты и делаем все очень аккуратно и профессионально.
Когда я восемь лет назад начинал работать клоуном и был неопытен, у меня действительно плакали дети. Правда, плакал один из тридцати. Теперь плачет один из ста. Однако мы с коллегами понимаем, что и эти слезы часто необходимы ребенку. Клоун выступает тем раздражителем, который дает возможность выдать эмоцию, ведь переживания ребенка, находящегося на больничной койке, чрезвычайно острые. Функция клоуна в этой ситуации очень важная и полезная.
Мы не питаем иллюзий, что нас все любят. Мы не боги, не врачи, не целители, но мы те, кто может здесь и сейчас, в этой палате и в этом отделении, сделать так, чтобы ребенку стало легче, помочь преодолеть то, что преодолевать очень тяжело.
– А в чем специфика детей в больницах? В чем они нуждаются?
– А чем они отличаются в лучшую или худшую сторону от детей, которых там нет? Им так же, как и их здоровым сверстникам, необходимо детство, когда оно по внешним и формальным признакам пропадает, потому что они находятся в режимном помещении больницы с болезненными и тяжелыми процедурами. Клоун тот, кто играет с ребенком по его правилам и в его игры, с его идеями и с его сказками. Не по желанию клоуна, а по сценарию самого ребенка. И это вырастает в то партнерство, в котором ребенок может, просто даже командуя клоуном, проявлять волю, тем самым свою волю развивая. Через игру проявлять какие-то черты характера, которые он мог бы развить и проявить в нормальном детстве, играй он в это время в песочнице, в лагере, в садике, в школе. Состояние ребенка в больнице – это тотальная зависимость от лекарств, мамы, врачей.
– Как выдумываются сюжеты для детей? Откуда они берутся?
– В том то и дело, что мы импровизируем от детей. Перед тем, как войти в палату, мы общаемся с врачом и узнаем о ребенке все: возраст, состояние, настроение, увлечения, кто родители и т.д. И на основе этой информации можно что-то предполагать и выдумывать. Мы входим не в незнакомое пространство, а вооружившись. В своих выступлениях мы гибки. Можем идти от ребенка, а можем, видя, что ребенок не готов к общению, чтобы не давить на него, работать от партнера-клоуна, с которым выходим в паре. И тогда ребенок становится зрителем.
– Расскажите, пожалуйста, о себе. Где вы получили профессию больничного клоуна?
– Я самоучка. По образованию юрист, выпускник Высшей школы экономики Клоуном я работаю уже восемь лет. Первые два-три года работал один. Потом у меня была волонтерская организация, школа волонтеров (где давались основы актерского мастерства и общения с аудиторией). А два года назад появилась некоммерческая организация «Больничные клоуны», одной из программ которой является школа больничных клоунов.
А вообще я учился у клоуна Антошки (Андрей Кизино) из швейцарского фонда «Теодора», у клоунов Петерсона и Легостаева из московского цирка на Цветном бульваре, отдельно учился технике фокусов и моделированию из шариков. Потом было обучение во Франции, учился у швейцарских клоунов. Еще ездил учиться в Израиль. Ну и школа-студия театрального мастерства при ВГИКе. Я такой уже обученный, но готов учиться дальше. И очень этого хочу. И учусь.
Создавать «Больничных клоунов» помогала моя коллега юрист Галина Шатилова. Она же – директор и мой друг. Третьим с нами был еще один мой друг Вадим Ларченко, актер, режиссер, больничный клоун с 2008 года. Постепенно мы разрослись и превратились в действительно большую организацию. Сегодня в АНО «Больничные клоуны» входят 52 человека. 26 профессиональных больничных клоунов в Москве, 8 в Петербурге, 12 в Казани, 4 в Ростове и 2 в Орле. Все эти люди – выпускники нашей школы больничных клоунов.
– Что собой представляет ваша школа?
– Школа длится три месяца. А программа нашего обучения очень разнообразна. Это либо три блока по семь дней, либо пять блоков по четыре дня. Каждый блок посвящен конкретной теме с упражнениями. Есть блок физиологии, дефектологии, блок психологии с лекциями врачей-эпидемиологов и онкологов, блок медицинский, где мы знакомим с санитарными нормами, блок телесно ориентированной терапии, блок сказкотерапии, работы со звуками, работы с голосом, актерское мастерство, создание образа, обучение фокусам и моделированию, навыками коммуникации с детьми, отработка больничных ситуаций.
Все это квалифицированные предметы, который для обычного человека достаточно сложны. Поэтому для того, чтобы эффективно обучать, мы берем только тех людей, которые в силу образования уже знакомы с основами этой профессии.
Потом обязательная примерно полугодовая стажировка студентов. Время стажировки зависит от количества выходов, которые студенты делают. Под выходами я имею в виду работу со старшими клоунами, наблюдения за клоунами во время работы с замечаниями. Далее, примерно раз в полгода мы повышаем квалификацию, проводим семинары, приглашаем иностранных специалистов для мастер-классов.
– Если речь идет о школе, значит у вас есть свое здание?
– Нет. Школа – это собственно набор мастер-классов и тренингов, которые мы даем регулярно и по расписанию. Согласуем время с набранной группой и проводим его в оговоренном помещении. Нам помогает культурный центр Высшей Школы Экономики, где я учился, Федеральный научно-клинический центр детской гематологии, онкологии и иммунологии имени Дмитрия Рогачева (ФНКЦ ДГОИ), РДКБ. В больших больницах всегда есть актовые залы, в которых мы можем заниматься в свободное от лекций и медицинских конференций время.
– Несколько лет назад в одном из интервью вы говорили, что большой проблемой и препятствием в работе бывает больничное руководство. Сейчас такая проблема существует?
– Нет, ее теперь не существует. Именно на уровне руководства все понимают нужность, полезность, эффективность, а главное безвредность того, чем мы занимаемся. Особенно если речь идет о профессиональной, системной и регулярной больничной клоунаде.
Другой вопрос, если к детям приходит незнамо откуда веселый мальчик Петя, задорный клоун, который всем обещает подарки, а через неделю уже больше не возвращается. Увы, этим грешат многие волонтеры. Такие ситуации вызывают не только шум, истерику и скандал, они подрывают веру.
Другое дело, когда клоуны приходят регулярно. Вот мой коллега Саша, каждую неделю по средам на Каширке (в Российском онкологическом научном центре им. Н.Н. Блохина. – Ред.), а каждую неделю по вторникам – в НИИ нейрохирургии имени Бурденко. Нас ждут дети, и они нас ждут именно во вторник, в среду. И мы не можем их предать. Если я заболею, мне найдут замену, придет другой клоун. Но дети, которые ждут, в любом случае получат клоуна. Это системная работа. Мы детей не подставляем, не подводим. Мы соблюдаем дисциплину, порядок и субординацию. Этому мы в том числе учим в нашей школе.
– С какими больницами вы сейчас работаете? И существуют ли у вас какие-то письменные договоренности с руководством?
– Да, у нас есть договоры о безвозмездном оказании услуг с РДКБ, ФНКЦ ДГОИ, онкоцентом на Каширке, НИИ нейрохирургии им. Бурденко, Морозовской детской городской клинической больницей, Детской городской клинической больницей им. Г.Н.Сперанского, Областным онкологическим центром в Балашихе и другими. Всего 7 больниц в Москве, 5 в Петербурге. Кроме того, крупные областные больницы в Казани и Орле, в Ростовской области; мы также курируем детский дом-интернат для детей с физическими недостатками в Новочеркасске. Мы курируем самые тяжелые больницы и самые тяжелые отделения этих больниц: транспланталогии, урологии, ортопедии, где дети лежат месяцами и даже годами. Опекать всех не можем, потому что пока у нас недостаточно кадров и средств.
В отличие от тех же голландцев, мы в России практически не работаем с детьми с ДЦП, с синдромом Дауна, с аутизмом. Мы пытаемся работать, но это очень специфичная вещь. Потому что зрительская реакция у таких детей совершенно особая. В Голландии же с таким пациентами работают плотно, хорошо и много, нам у них есть что перенять и чему поучиться. Вообще, там есть специальные реабилитационные центры, в которых с такими детьми занимаются, чтобы в это время их родители могли работать. У них все условия созданы и для детей, и для клоунов.
– Больничный клоун для больного ребенка – это кто?
– Клоун – это партнер по радости. Но лишь до тех пор, пока не снял свой красный нос. С носом – можно все, без носа – нет, никаких личных контактов и близкого общения. Максимум – невинная улыбка в ответ на приветствие.
В Израиле, например, в социальных сетях клоуны создают свои аватары и общаются с детьми через них. В Голландии пошли еще дальше. Есть сайт, который объединяет много различных технологий, по функциям он похож на скайп и предназначен для детей, которые сейчас не находятся в больнице, но желают общаться с клоуном. У них есть даже специальная студия – клоунский дом: квартира с кухней, где можно наблюдать за его жизнью. А еще клоунское радио и клоунский музыкальный ансамбль, который играет обработку популярных голландских мелодий. Есть форум, на котором ребенок общается с персонажем. Получается, что клоун может сопровождать ребенка на всех этапах его реабилитации.
– А что же у нас?
– Для начала давайте всем детям по айфону или планшету купим… На самом деле, в ФНКЦ ГДОИ есть вайфай, и дети там общаются в скайпе, правда в основном с родственниками. Сделать как в Голландии пока сложно. Была идея сделать в ФНКЦ детское телевидение с клоунскими передачами, но мы пока все стопорим. Слишком много всего мы делаем одновременно, ну и ресурсы не позволяют. Потом не забывайте, что голландская клоунская организация существует с 1992 года. То есть двадцать лет, а мы существуем всего два года. И конечно же не все у них вышло сразу. Так и нам нужно ко всему стремиться, обо всем мечтать и добиваться этого со временем.
