| Доктор Лиза – представитель той тончайшей прослойки среди успешных людей, которая не испытывает пренебрежения к лузерам. Фото: ИТАР-ТАСС |
Как правило, один ускоряет шаг, другой меняет вагон электрички, если сталкивается с человеком «без определенного места жительства» – от которого за версту несет бездомьем. Она – хрупкая, успешная, состоятельная женщина – останавливается. Зачем? Почему?
Дикий рынок, не церемонясь, одних отправил на социальное дно, других – вознес к деньгам, богатству. Но праведники и грешники, оказывается, присутствуют и там и тут, независимо от наличия кошелька. Бизнес-элита, политическая элита, звезды шоу-бизнеса сегодня прочно вошли в массовое сознание. И мало кто вспоминает пророческий афоризм отца российских экономических реформ Егора Гайдара: рынок без этики – это кошмар. Без элиты этической мы проиграем не кому-то – самим себе. Был период у нас в стране, когда у врачей появилась особая категория пациентов – жены новых русских. В закрытых клиниках опытные психологи приводили в чувство свихнувшихся от одиночества и количества денег дам. Одна из них каждый день меняла обои в своей спальне. Вторая пятнадцать раз в течение двух лет – школу своему отпрыску. Третья «увлеклась» рождением детей с помощью суррогатных мамочек.
| Лиза Глинка и Зоя Ерошок на церемонии вручения премии Артема Боровика «Честь. Мужество. Мастерство» |
Доктор Лиза, так называют Елизавету Глинку в Живом Журнале, тоже могла заняться чем-нибудь по-светски приятным. Но почему-то решила лечить бомжей, больных раком и СПИДом. «Почему?» – спрашиваю. «Людей люблю». И это подвижничество, к счастью, не остается незамеченным: 27 октября Лиза Глинка вместе с журналистом «Новой газеты» Зоей Ерошок стали дипломантами конкурса Артема Боровика «Честь. Мужество. Мастерство».
Доктор Лиза – представитель той тончайшей прослойки среди успешных людей, которая не испытывает пренебрежения к лузерам. Социальное партнерство для них не пафосный лозунг, а конкретные дела, требующие напряжения сил и воли. Ведь так легко переступить через упавшего, как через опавший лист, и пойти дальше по жизни, упруго и весело печатая шаг.
…Мы познакомились по телефону. Компанейский низкий голос. Времени на долгие сантименты нет:
– Хочешь посмотреть, как работаем? Приезжай в среду в пять на Павелецкий. Да не бойся ты. Мы маску дадим, перчатки. Не опаздывай.
Лиза и Петрович
Всего-то и опоздала на пять минут, а работа уже в разгаре: Лиза раздает еду. Она – хрупкая, с огромными глазищами, но очень деловая, не романтичная. Похожа на фронтового хирурга: время – жизнь. Бродяги (доктор не любит слова «бомжи») столпились вокруг двух термосов. Рядом Петрович – друг и коллега Лизы – разворачивает складной стол и выставляет на него лекарства и медикаменты.
Петрович – молодой, симпатичный. В ярко-голубых джинсах.
– Пришел ко мне из Первого московского хосписа, работает уже восьмой месяц. Врач-онколог, закончил 3-й мед.
Лизе некогда.
– Вчера, говорят, приходили к вам с Казанского вокзала, – начинаю знакомиться, – просили домой отправить – в Мурманск. Удалось?
– Угу.
– А кто на это деньги дает?
– Никто.
– То есть вы из своих?
– Да.
Вот так и общаемся. Не любит она всего того, чего мы, журналисты, ждем от разговоров с подобными людьми: ни историй душещипательных, мол, нашло просветление, решила с людьми делиться, ни сравнений каких-нибудь с известными благотворителями, а особенно – сюсюканий и всхлипываний над «бедными бомжами». Так и оборвала на полуслове, когда я припомнила другого Доктора, призревающего (через «и», по-старинному, как в слове «пригревающего») больных зэков в тюрьмах и на каторгах в позапрошлом веке. Сказала строго: «Доктор Гааз – святой, а я обыкновенная женщина». Однако разве не его принципы исповедует Лиза, когда кормит и лечит бомжей. «Необходимо справедливое отношение к виновному, сострадание к несчастному, призрение больного». Пафосно, конечно, но ведь про нее. Разве нет?
Насчет святости спорить не буду – ей виднее. Когда легендарный доктор умер, каторжане по всей Сибири собирали деньги, чтобы купить икону. А вот то, что Лиза обыкновенная, большой вопрос. Чем, скажите, принято сейчас заниматься женам обеспеченных людей? Ну, галерею завести можно, фитнес-центр, если на то пошло. Бывают чудачки, которые на детдома жертвуют. Но чтобы руками своими собственными гнойные раны перевязывать или раковых бомжей вытягивать – не про нас это, не про нас.
– Конечно, не всем подряд деньги даем, – это Лиза отвлеклась от очередного пациента. – Не тем, кому «надо». Им всем надо. Тем, кто погибнет. Смотрю и вижу: не переживет он зиму из-за болезней. Или просто убьют на вокзале.
Нет, в руки деньги, конечно, никому не дают: пропьют. Лиза кивает помощнику: иди возьми в кошельке. Тот идет к машине, берет, ведет бомжа на вокзал – вместе покупают билет. Или другая проблема: на паспорт фотографироваться нужно. Лиза за этим строго следит, чтобы с паспортами все были. Тоже бездомного под мышку и через дорогу под арку – там фотоателье. И Лизиных клиентов там уже знают: на фотографиях получаются неплохо, иной раз и не скажешь, что уже лет десять на улице живут.
Майрбек
и нарушители дисциплины
– Вот этот, – показывает на молодого бродягу-кавказца, – наверное, освободился только что. А денег на проезд домой теперь не дают. Ну что, скажите, с ним в Москве будет, со справкой, без денег, да еще и с такой внешностью? Забьют или свои, или милиция.
Лиза искоса рассматривает молодого человека, одновременно перевязывает и отчитывает пожилого бомжа:
– Почему в баню сегодня со всеми не пошел? Наши ходили, помылись. Дай-ка ножницы, – это она уже Петровичу. – Носки три года не снимал?
– Завтра в Днепре помоюсь, – отвечает старик и смотрит на Лизу глазами ребенка, ласковыми и голубыми. Он уже не помнит, как попал в Москву.
Под истлевшими носками открываются ноги, черные от струпьев и язв. Распространяется гангренозный запах. Я отшатываюсь и толкаю Петровича, который готовит бинты. «Только никаких эмоций на лице», – уговариваю себя. А Лиза невозмутима. Обрабатывает ноги йодом, бинтует.
Кавказец стоит в сторонке, безропотно ждет. Время от времени покрикивает на назойливых товарищей по несчастью, мол, не лезьте, сволочи, человек работает. Помогает. Лиза и это подмечает, говорит шепотом:
– Среди кавказцев почти нет бомжей, если и попадаются, то очень редко. Обычно вот такие, с чувством собственного достоинства. Машет ему рукой, зовет. Подходит деликатно и показывает паспорт: надо в Грозный. В один голос спрашиваем: «Чеченец?» Вскидывает глаза: «А что нам не помогаете?» Обе смущаемся: «Почему это?» Лиза расспрашивает, в чем проблема, и решает: «Надо купить билет».
В этот момент, как черт из табакерки, мужичок лет тридцати в толстовке с капюшоном. Видимо, принял меня за сотрудницу Лизиного фонда «Справедливая помощь», тараторит:
– Нас с подругой выгнали из больницы за аморальное поведение.
– Из какой?
– Из венерической. Сифилис у нас. Надо все-таки долечить.
Мужика оттесняет Лиза, вовремя заметив, что я остолбенела. Набирает номер телефона и начинает громко разговаривать с неким Андреем Олеговичем: мол, подойдут тут в приемный покой двое, уж возьмите, очень прошу.
– Это какой такой Андрей Олегович? – опасливо спрашивает завсегдатай вендиспансеров, – Такой маленький с усиками?
– Не маленький, а нормальный. И чтобы в последний раз такое, – с некоторыми Лиза строга.
Из интернет-дневника Лизы Глинки:
«Не так давно получила sms с одним словом «Ненавижу».
Ненависть разрушает в первую очередь ненавидящего, превращая даже не в руины, а в прах его жизнь. Как ветхая тряпка превращается в лохмотья. И не сшить ее, не собрать. Только пожалеть. В любом проявлении чувств нужна мера. И если этой меры нет, то пересекается барьер или граница, дальше которой – пустота. И пустоту эту потихоньку занимает созданный ненавистью ад. Из которого выбраться порой невозможно, как из трясины, которая тянет на дно. За словом своим, мне кажется, нужно следить, соблюдая основной закон медицины – noli nocere – не навреди. Себе и окружающим тебя. А суть – простая. Надо просто любить людей. Ненависть противоестественна».
Недавно вот такие ненавидящие ограбили Лизин фонд. Ничего путного, кроме старых компов, там и не было. А какой урон собственной душе: «Справедливая помощь» создан для обреченных больных, которым по разным причинам отказано в медицинской помощи. Какие на это могут быть причины? Да множество! Отсутствие страхового полиса, например. Какой там полис, когда паспорта часто нет. Или когда больной – не гражданин России: скажем, гастарбайтер заболевший.
– Или освободившиеся из тюрем, – продолжает перечислять Лиза, – которым негде жить и работать. Есть больные, которые лежат дома, онкологические. Выписали их из больницы или из хосписа, а там, если не знаете, только по 21 дню держат. Человек же умирает гораздо дольше. А если он одинок? А если нет денег не только на сиделку, но и на лекарства? Вот к ним мы приезжаем и помогаем. Сейчас у меня такая 36-летняя женщина с циррозом печени.
Или Даниил. 33 года. Редкое заболевание – аутоимунный лейкоэнцефалит. За год превратился в ребенка. Разучился говорить и обслуживать себя. Откликается на свое имя. Улыбается, если улыбнуться ему. Жмет в ответ руку, отворачивает голову к стене и закрывает глаза, если не хочет общаться. Показывает пальцем буквы, написанные на картонке, выражая свои просьбы. Они небольшие – пить или то, что после питья случается со всеми. Больше желаний нет. Если не выполнить одну из просьб – он начинает жалобно произносить звук «ИИИИИИИИИ». Мы провели с ним на вызове два часа. Мать, которая ухаживает за ним одна, проводит так 24 часа в сутки. В магазин выходит ночью, пока он спит. Если Даниил просыпается, то криком будит соседей. Социальный работник приходит один раз в неделю и приносит четыре килограмма еды. Это два пакета молока и два пакета сока. Наверное, это такой закон, чтобы четыре килограмма раз в неделю?
Руслан и Таня
Руслан. Человек абсолютно интеллигентной внешности и манер. Чистая одежда и ботинки. Больной СПИДом и гепатитом. Если честно, сначала я думала, что это свой брат – журналист: забежал на огонек выигрышной темы. Но Лиза начала пихать ему в сумку лекарства, включая преднизолон, детское питание и другие нужные в его положении вещи, а Петрович сказал мне на ухо: «Наркоман со стажем».
– С него я начала эту работу: именно к нему меня и вызвали. Я тогда работала одна, фонд только что появился, Петровича еще не было. Мне позвонили на мобильник и сообщили, что на остановке такой-то в пять вечера будет лежать больной бездомный человек, у которого предположительно рак печени. Я приехала к пяти, но его уже не было: увезли в больницу. Меня обступили другие бомжи с болячками и попросили помощи. Вот и устоялись наши среды, все бездомные знают: в пять будут кормить и лечить.
Руслан малообщительный. Другое дело, Таня. Если кто бывал в пионерском лагере, должен вспомнить: всегда найдутся такие активные и ответственные девочки, которые на подхвате у пионервожатой. Когда та занята, могут и почитать отряду, могут порядок в спальне навести, по-хозяйски и по-женски. Можно ей и денежки доверить: сбегает в ларек за газводой и аккуратно отчитается в сдаче. Вот примерно такая же Таня. Хлопочет вокруг волонтеров, когда они распределяют еду. В один пластмассовый контейнер (обычно в таких продают готовые салатики, отмечаю про себя, сглотнув слюну) наливали щи, а в другой клали плов. Ставят друг на друга, сверху – кусок хлеба и в таком многоэтажном виде передают в руки бомжу. Он отходит и благодарит: «Дай тебе Бог здоровья и жениха хорошего, святая ты женщина». Идет в компанию бродяг неподалеку. Едят без выпивки, Лизу уважают, стесняются. Татьяна стоит на страже справедливости в распределении и очередности. Ее Лиза жестом выхватывает из толпы и дает поручение: к бомжам прибился еще совсем приличный мужик, говорит, из Тверской области. История обычная: с женой развелся, а в доме с ней жить боится, говорит, я нравом крут – могу убить, лучше от греха подальше. Подался в Москву: жить негде, работы нет. Вот Лиза просит Таню проводить его к соцработникам, может, устроят в приют – ничего там хорошего, конечно, нет, но все же крыша над головой.
Под занавес не могу удержаться от обывательского вопроса:
– Лиз, а как муж относится к твоей работе?
– Терпит.
| Доктор Лиза – культовая фигура российского «ЖЖ», ее блог – один из самых посещаемых. Вот о чем ее спрашивают интернет-поклонники:
– Кто ваш визажист? – У меня его нет. – Когда вы успели родить детей? – Я очень старалась и успела. – Какие у вас духи? – Balmain de Balmain. – Если бы вы были цветком, то каким? – Лавандой. – Ты правда, что ли, любишь всех? – Нет, не правда. Некоторых я люблю особенно сильно. – Сколько часов ночью спите? – 5-6. Мне этого достаточно. – Ты не боишься, что тебя прибьют когда-нибудь? – Боюсь. |
Елена НОВОСЕЛОВА
