Хулиган во имя медицины
Федор Иноземцев родился 24 февраля 1802 года в селе Белкино Боровского уезда Калужской губернии, в семействе управляющего барской усадьбой. В 1814 году отец скончался, и будущее медицинское светило оказалось в Харькове, у старшего брата Егора, обучавшегося в то время на медицинском факультете тамошнего университета.
Очевидно, если бы не это более чем прискорбное обстоятельство, ни о каком докторе Иноземцеве мы бы не слышали.
Там, собственно, он и заразился интересом к медицине. Интерес усугубился в харьковской гимназии, где знаменитый и, видимо, харизматичный ботаник Василий Черняев преподавал историю естествознания.
Поступление в Харьковский университет было закономерным шагом. Два года общих дисциплин, а дальше – специализация. Юноша стремится на медфак, но попадает на словесный факультет. Увы, казеннокоштных, каковым являлось будущее медицинское светило, распределяли без учета их симпатий.
Тратить время зря Федор Иванович не собирается. Он откровенно саботирует занятия, приобретает репутацию первого хулигана и в качестве наказания отстраняется от занятий и направляется учителем истории в Льговское уездное училище.
И уже там на него дополнительно накладывают преподавание арифметики, геометрии и немецкого языка.
Казалось, с медициной можно распрощаться навсегда? Не тут-то было! Иноземцев добивается очередного отчисления – правда, на этот раз «по состоянию здоровья» и наконец-то поступает на медицинский факультет все того же Харьковского университета.
Там на него обращает внимание известный хирург Николай Еллинский. По словам мэтра, у студента твердая рука и безусловный «талант оператора». Уже на третьем курсе Николай Иванович доверил ему первую самостоятельную операцию – ампутацию голени раненому воину. Чья-то окровавленная конечность летит в медный таз. Судьба Федора Ивановича Иноземцева определяется окончательно.
Главный угнетатель хирурга Пирогова
Дальше – Прибалтика. Дерптский университет, в котором Иноземцев готовится к получению профессорского звания. Здесь Федор Иванович сразу же оказывается в привилегированном положении. Преподавание ведется на немецком языке, которого студенты в большинстве своем не понимают. Однако же для бывшего учителя немецкого это не проблема.
Иноземцев стремительно выбивается в первые ученики, в 1833 году блестяще защищает докторскую диссертацию и вместе с другим будущим светилом, Николаем Пироговым, отправляется на стажировку за границу.
Тогда уже их отношения были натянутыми. Дело в том, что в Дерптском университете Федора Ивановича и Николая Ивановича поселили в одну комнату. Первый любил принимать гостей, устраивать шумные вечеринки. Нередко звучала гитара, клубился дым сигар. А второй постоянно корпел за учебниками. Где уж тут зародится доброй дружбе.
А по возвращению на родину – еще один судьбы подарок. Пирогов, которому была обещана должность преподавателя кафедры практической хирургии Московского университета, неожиданно заболевает сыпным тифом. И должность достается Иноземцеву.
Федор Иванович теперь москвич, маститый доктор и постоянный участник так называемых музыкальных и литературных салонов.
Принят, между прочим, у Еропкиных, где даже сватался к прекрасной Наденьке Еропкиной, но получил отказ – подобный брак все же считался мезальянсом.
Иноземцев не унывает. Водит дружбу с Гоголем, Погодиным, Языковым, женится на французской сестре милосердия Маргарите Давид Гиони-Ромеко, становится завсегдатаем модного литературного салона Авдотьи Петровны Елагиной, и все у него хорошо.
Великий педагог и бесподобный врачеватель
В 1846 году стараниями Иноземцева при Московском университете начинают действовать две новых клиники – терапевтическая и хирургическая. «Московские ведомости» сообщают: «По общему признанию всех обозревавших подобные учреждения на Западе, факультетские клиники превосходят их и удобством помещения, и богатством пособий».
Сам же доктор снова отправляется в Прибалтику, на сей раз в Ригу. Тут-то, в тогдашней столице Лифляндской губернии, случился и главный триумф его жизни. 7 февраля 1847 года Иноземцев впервые в Российской империи произвел операцию с применением эфирного наркоза.
Его коллега и недруг с большим стажем Н.И.Пирогов «опаздывает» с аналогичной операцией на две недели. И хотя в последствии именно Пирогов примерно раз в неделю оперирует с эфиром, звание первопроходца все же закрепляется за Иноземцевым.
Два первых хирурга Российской империи окончательно становятся врагами, но Федор Иванович не придает этому факту вообще никакого значения. У него огромнейшая практика, лекции в университете, светские досуги и общественная жизнь.
Трудно определить, что именно из этого на первом месте. Практика у Иноземцева, можно сказать, особенно ответственная. Среди его пациентов – Иван Сергеевич Тургенев, Алексей Степанович Хомяков, Михаил Семенович Щепкин, Тимофей Николаевич Грановский.
На Иноземцеве – огромная ответственность. Чуть приболел – и нету больше Гоголя.
Доктор А. Тарасенков писал: «Посещавший Гоголя врач (Иноземцев) захворал и уже не мог к нему ездить. Тогда граф настоял на своем желании ввести меня к нему. Гоголь сказал: «Напрасно, но пожалуй»… Неопределительные отношения между медиками не дозволяли мне впутываться в распоряжения врачебные, тем более что он был в руках у своего приятеля Иноземцева, с которым был короток и который его любил искренно».
Увы, время было упущено, болезнь сделалась необратимой.
Зато скульптора Н.Рамазанова он спас от неизбежной, казалось бы, слепоты. Ваятель констатировал: «Если я могу производить теперь что-либо в моем искусстве и научать вверенных мне юношей прекрасному, то всем этим я обязан как искусству, так и сердечной доброте Федора Ивановича».
Всего же Иноземцев принимал более 6000 пациентов в год. И практически все пациенты отмечали редкую доброжелательность доктора Иноземцева. Он не грубил, не важничал, был ласков и предупредителен. Практиковал всего два обращения к больному – либо «милый мой», либо «дружок».
Педагогическая деятельность тоже отнимает много времени и тоже в своем роде элитарна. Он – преподаватель талантливый, а может быть и гениальный. Он умеет распознать будущее медицинское светило и помочь ему развить нужные качества. Это дает свои плоды.
Федор Иванович – учитель и, так сказать, первооткрыватель Захарьина, Сеченова, Боткина, Филатова и Склифосовского.
Офтальмолог же А.Н.Маклаков вспоминал о его лекциях: «Как сейчас вижу это умное подвижное лицо, эти горящие глаза, слышу это живое блестящее серьезное изложение, в котором слышались искренность, чувствовалось увлечение. Лекции эти захватывали слушателей и водворяли среди них тишину, какой не всегда можно достигнуть внешними мерами. Мудрено ли, что эти блестящие лекции, всегда носившие на себе печать оригинальности, возбуждавшие новые вопросы, оказывали влияние на слушателей и вселяли в них любовь к науке».
«Приснопамятный друг человечества»
Иноземцев – это первые в России офтальмологические операции. Это лечение молоком простуд и «болезней желудочно-лихорадочного свойства». Это соединение воедино двух, казалось бы, совершенно разных специализаций, хирургии и терапии – Иноземцев считал, что предоперационная подготовка и послеоперационный уход гораздо важнее самой операции. Создание уникальной коллекции медицинских инструментов, не менее уникальной библиотеки.
«Капли Иноземцева», прекрасно помогавшие при желудочных и кишечных недугах. Выпуск «Московской медицинской газеты». И все – играючи, без напряжения, с доброй улыбкой.
Это чин действительного статского советника, пожалованный «за отличную усердную службу». Орден Святой Анны 2-й и 3-й степеней. Орден Святого Станислова 2-й степени.
Письмо легендарного генерала Ермолова: «Вы спасли меня умиравшего, а за это быть обязанным нет меры… Душевно преданный брат Ермолов».
Трудно поверить, что все это – одна жизнь, а не десяток.
А в 1840 году Иноземцев открыл у себя на дому бесплатную клинику для неимущих пациентов. Как вспоминал один из современников, «к 9:30 собирались его ассистенты и молодые врачи, приходили больные, которым под наблюдением Федора Ивановича давались советы, а в операционной комнате производились более или менее легкие операции… В 12 часов прием больных кончался, доктора расходились».
А Погодин писал: «Московские обыватели обязаны ему благодарностью за то, что в продолжение двадцати пяти лет в его доме до 50 человек бедных людей получали безвозмездно советы, лекарства, консилиумы и даже содержание.
Летом несмотря ни на какую погоду приезжал он из Сокольников всякий день, чтобы служить этому доброму делу, каждому из нас случалось часто посылать бедняков к нему с записками».
Иноземцев, кроме всего прочего, был еще и самоотверженным благотворителем.
* * *
Историк Петр Иванович Бартенев так писал о Федоре Ивановиче: «полезный профессор, искусный врач, благонамеренный гражданин, добрый человек, приснопамятный друг человечества».
Увы, Федор Иванович прожил не долго – всего 67 лет. А создатели его надгробья и от этого непродолжительного срока отщипнули год – на камне ошибочно выбита дата рождения – не 1802 год, а 1803. Но можно точно утверждать, что если бы Федор Иванович узнал об этом – совершенно точно не обиделся бы.
