Рецидивист, он же герой
Лев Васильевич Громашевский родился в 1887 году в портовом городе Николаеве, неподалеку от Одессы. Отец – морской офицер. Там полгорода были морскими офицерами.
Но Левко, как его обычно называли близкие, выбрал другой путь. Поступил сначала на физмат одесского университета, а затем перевелся на медицинский. И вступил в РСДРП – тогда среди студентов это было модно.
Игра в революцию затянулась. Три ареста, ссылка в Оренбургскую губернию, побег. Что дальше? Дальше матерый – с точки зрения правительства – уголовник под чужим именем вновь поступает в университет. Ему, видите ли, охота завершить образование.
Просто толстовский Филиппок. Какая-то пародия на преступность.
Спустя несколько месяцев Льва Громашевского разоблачают. Новая тюрьма, суд. Сами судьи в растерянности – очень уж странный им попался рецидивист. Наказание достаточно мягкое – ссылка в Архангельскую губернию, в Пинегу, под свинцовое, низкое небо, под полицейский надзор.
Что делает в Пинеге наш бандит? Он просится в Маньчжурию. Зачем? Усмирять эпидемию чумы.
Однако разрешение получено. Лев Васильевич несколько месяцев носится по знаменитым маньчжурским сопкам, выискивает зараженных китайцев и силой затаскивает их в противочумные пункты. Делает им уколы, заставляет принимать таблетки. Выносит из-под них горшки. Дезинфицирует их запущенное жилье. Таскает заразные трупы.
В сравнении с этой свободой, пинежская ссылка – курорт.
Три четверти участников маньчжурской противочумной экспедиции погибли. Громашевский вошел в четверть выживших. Для власти, наверное, это был неприятный сюрприз.
Но ничего не поделаешь. Вчерашний преступник сегодня – герой. Льва Васильевича освобождают от полицейского надзора (а могли бы и наградить) и милостиво позволяют защитить диплом все в том же одесском университете. Что он и проделывает, притом с отличием. Хотя в Китае ему явно было не до зубрежки учебников.
Громашевский отправляется по месту службы – первому, с лекарским дипломом. На сей раз в Астраханскую губернию, чтобы бороться с холерой. Когда ситуация улучшилась, переместился в украинскую Подольскую губернию. Началась Первая мировая война – отправился на фронт.
Там он, как бы дико это ни звучало, увлекся тифом. Постоянно просился в госпиталь для заразных больных. Ему, ясное дело, отказывали – сам не болел, иммунитета не было.
Что делать? Очень просто. После очередной переброски, на Западном фронте, соврал, что болел. Тиф свирепствовал, ему сразу поверили. И вот Лев Васильевич там, где мечталось – в сыпнотифозном госпитале, наблюдает за страшной болезнью.
Революция и медицина
События 1917 года Громашевский встретил пламенным революционером. Он эту деятельность и не прекращал, просто она временно ушла на второй план. Лев Васильевич возглавляет большевистскую фракцию Исполкома Западного фронта. Он – член Учредительного собрания от РСДРП. А после октябрьской революции – нарком образования и охраны здоровья Западной области.
И снова медицина, борьба с заразными болезнями в Одессе. Там под его руководством открывается дезинфекционная станция, ведется просветительская деятельность. Один из самых проблемных в эпидемиологическом отношении городов превращается чуть ли не в образцовый.
Громашевский, среди прочего, придумал необычный способ санитарной пропаганды. Совершенно дикий, но при этом в духе того времени – показательный санитарный суд.
Он состоялся в июле 1920 года на Пересыпе, все в той же Одессе. Подсудимая – некая гражданка Гунова – обвинялась в нарушении противоэпидемического режима, что способствовало распространению в городе холеры.
В те времена Пересыпь была маргинальным одесским районом. На одной из площадей собрались около 4000 человек. Судья расположился за специальным судейским столом. Рядом – присяжные заседатели, защитник, прокурор. Сам Громашевский выступал в роли общественного обвинителя.
Спектакль был сыгран настолько убедительно, что у собравшихся и в мыслях не было предположить, что это никакой не суд, а просветительское мероприятие. Но на простую лекцию никто бы не пришел. А так – интрига. И Лев Васильевич, по сути, провел с одесситами разъяснительную беседу на тему эпидемической безопасности.
Когда был объявлен приговор – пять лет – все ахнули. Когда его, сразу же, «учитывая пролетарское происхождение гр. Гуновой», заменили условным, все выдохнули. И встали в очередь, стали записываться в летучие отряды по борьбе с эпидемиями.
Лев Громашевский в очередной раз схитрил и снова победил. Очень уж благородные ставились цели.
В том же 1920 году начинается преподавательская деятельность. В одесском медицинском институте только что создана кафедра эпидемиологии, и Лев Васильевич становится одним из первых преподавателей. Медицинских знаний у него хватает, а практического опыта хватило бы и на десятерых. Не удивительно, что в 1923 году он возглавляет эту кафедру.
А в 1928 году наш герой снова в дороге. Он направляется в Днепропетровск, чтобы и в тамошнем мединституте организовать аналогичную кафедру. Врач, революционер, педагог – он теперь еще и организатор учебного процесса.
Но этого мало. Он открывает в своем новом городе кафедру эпидемиологии в Днепропетровском институте усовершенствования врачей и возглавляет Днепропетровский санитарно-бактериологический институт.
И вершина карьеры – столица. Громашевский возглавляет Центральный институт эпидемиологии и микробиологии Наркомздрава РСФСР в Москве и заведует кафедрой эпидемиологии Центрального института усовершенствования врачей.
Не цинга
А в 1933 году Лев Громашевский дал промашку. На Урале возникла невиданная эпидемия. Поначалу все было похоже на ангину. Потом в горле появлялись язвы, изо рта и носа текла кровь, и через несколько дней человек умирал. Умирали от этой болезни очень многие – до 80 процентов.
Из ближайших войсковых частей ОГПУ стянулись военные и оцепили очаги заболевания. Карантин установили строжайший. А из Москвы тем временем выехал Громашевский. Изучив ситуацию, он сделал свой вывод: никакой инфекции не существует, это какая-то разновидность цинги. И потребовал снять карантин.
Звучало убедительно – с едой в том регионе действительно были проблемы. Но власти все же усомнились в версии Льва Васильевича. В результате выяснилось, что из-за скверной ситуации с продуктами многие пекли хлеб из прошлогоднего зерна, перезимовавшего в поле. А оно оказалось испорченным – в нем завелся коварный грибок.
Болезнь назвали алиментарно-токсической алейкией (она же септическая ангина). Старые посевы уничтожили, в Свердловскую, Челябинскую и Тюменскую области отправились эшелоны со свежим зерном. Умерших, конечно, не вернули, но проблему устранили.
Лев Васильевич одновременно оказался и прав, и не прав. Прав в своей области – да, это не эпидемия. И не прав за пределами собственной компетенции – нет, все-таки не цинга.
К счастью, на судьбе Льва Громашевского это никак не отразилось. Но случись подобная ошибка на несколько лет позже, могли б расстрелять за вредительство. А не ошибается, как мы прекрасно знаем, только тот, кто ничего не делает.
В 1941 году – снова на фронт. Будучи военврачом 1-го ранга, доктор сначала сражается в должности главного эпидемиолога Закавказского фронта, затем – Кавказского фронта, потом – Крымского фронта и Московского военного округа. Его враги не бегают с автоматом в атаку, не управляют танками, не летают на истребителях. Их вообще не видно, разве что в хороший микроскоп. Но они очень опасны, и Лев Васильевич воюет с ними не на жизнь, а на смерть.
Впрочем, уже осенью 1942 года Громашевский возвращается с войны. Нужно готовить новых военных эпидемиологов, а это удобнее делать в тылу. Лев Васильевич снова заведует кафедрой эпидемиологии Центрального института усовершенствования врачей.
Пришло мирное время. И в 1946 году Лев Громашевский в США. Он – делегат от СССР, участвует в торжественной церемонии основания Всемирной организации здравоохранения. Да-да, той самой ВОЗ.
А в 1949 году Громашевский создает – абсолютно с нуля – Институт инфекционных болезней в Киеве. Украинская столица – завершающий пункт в его бесконечных скитаниях. Два года он директорствует в новом институте, затем заведует кафедрой эпидемиологии Киевского медицинского института, консультирует в Киевском НИИ эпидемиологии, микробиологии и паразитологии.
* * *
Лев Громашевский умер в 1980 году, на десятом десятке. Его главной заслугой считается создание общей теории эпидемиологии. Однако, жизнь, которую он прожил, тоже своего рода шедевр.
