23-летняя дончанка Юля Михайлова ехала в троллейбусе №17 на работу. Но обычная жизнь в Донецке теперь проходит в необычной обстановке – близкая война то и дело напоминает о себе. Троллейбус, в котором находилась Юлия, попал под обстрел. 13 пассажиров погибли, 20 получили ранения. Юля лишилась руки и ноги. Об этой истории рассказали СМИ, но история продолжается.
Сегодня Юля проходит очередной курс лечения в одном из пансионатов недалеко от Санкт-Петербурга. За два года она пришла к выводу: человек один, без поддержки не может освоить новую жизнь, ведь ему нужна не просто нога или рука.
Как взять зубную щетку в левую руку
— Сначала был шок, физический и душевный. Помню, когда лежала с сильными болями в реанимации, еще слабо соображая, очень переживала за бабушку, боялась, что у нее сердце не выдержит. Думала о родных, — где они, как все это перенесли. Потом, когда меня перевели из реанимации в палату, подружка спросила: «Как ты?» Я ответила: «Я жить хочу».
Боль так долго не проходила, что я через восемь месяцев начала думать: «Да лучше б меня тот троллейбус забрал! Сколько ж можно терпеть?!»
Такое вот уныние. Но это бывало в отдельные моменты – когда усталость накапливалась. А вообще думала, как жить дальше, как взять в левую руку зубную щетку, если ты правша, как расчесать волосы, как одеться и так далее.
Родные и вообще люди Донбасса
Из родных у Юли осталась только бабушка. Скриншот с сайта www.youtube.com
— Кто вас поддерживал все это время?
— Люди. Родные и вообще люди Донбасса. К моей бабушке много совсем незнакомых людей приходило и передавало для меня какие-то подарки – кто тапочки («Вот, Юля приедет, пусть ходит в этих тапочках»), кто шарфик, чтобы я в нем ходила в церковь, кто еще что-то.
Когда мы были в Москве, раздался звонок: «Юля, вот донецкие ребята, которые живут в Москве, сейчас передадут тебе фрукты».
Не важно, что они в Москве уже 20 лет живут, они все равно донецкие. Это до сих пор меня вдохновляет, я чувствую, что должна встать на протез и пойти. Люди увидят, что не зря они молились, не зря поддерживали меня.
Моя подружка Лера была со мной в Москве целых полгода. Потом я уехала в Крым, в Евпаторию и там уже жила более самостоятельно. И вообще старюсь сама все делать, кроме того, чего совсем не могу.
А в Петербург меня пригласили, чтобы помочь бороться с фантомной болью в руке, которая очень мешает. Я узнала об этом лечении через Оксану Сердюк из города Енакиево. Она тоже попала под обстрел и лишилась ноги.
Вообще все мы, кто пострадал от войны, особенно ампутанты, стараемся находить друг друга в социальных сетях и общаться.
— А внимание СМИ вам помогает? Или, может быть, уже мешает, надоедает? Ведь многие спрашивают одно и то же…
— Спрашивают одно и то же, но в каждом интервью у меня всплывает что-то новое. А так, СМИ, конечно, помогают. Ведь после этих репортажей, статей люди пишут в интернете: «Чем помочь?» И пускай помогут не мне, через меня они ведь помогают другим нуждающимся в Донецке.
В обычной жизни многого не замечаешь
— Как изменилась ваша жизнь – не физически, а вообще?
— Я поняла, что добрых людей больше (улыбается). Я была одной ногой в ином мире, врачи достали меня оттуда, и я уже другими глазами на все смотрю.
Стала больше ценить простые слова – «спасибо», «пожалуйста» и так далее.
Кажется, это мелочи. Мы часто говорим про то, как важна семья, а вот прочувствовать это получается не у всех. И после того, что произошло со мной,
я стала больше внимания уделять своим родным. Казалось бы, чем я могу им помочь? Но хоть словом добрым.
И дружба уже по-другому ценится теперь.
В обычной жизни многого не замечаешь. Поругалась с кем-то – можно и не мириться, подумаешь… А теперь я так не могу.
Если психану, поссорюсь с кем-то, позвоню на следующий день, извинюсь, скажу: «Ладно, проехали, давай не будем обижаться».
Есть у меня такая история. Я приехала домой в Донецк, прихожу в соцзащиту, а мой соцработник мне говорит: «Ты спасла ребенку жизнь». Я удивляюсь: «Какому ребенку?! Я же только что приехала!» Оказалось, у ее знакомой дочь девятиклассница тяжело переживала развод родителей, мать заходит однажды к ней в комнату, а она в петле. Но вовремя сняли.
После этого моя соцработник показала ей мою фотографию с конкурса красоты – в короне, с ленточками – и сказала:
«Смотри, это наша донецкая девчонка – нет руки и ноги. И она живет дальше, улыбается, даже победила в конкурсе.
А ты – у тебя руки-ноги есть». И эта девочка повесила мою фотографию у себя дома и говорит: «Благодаря Юле я хочу жить».
Юля — победительница конкурса красоты. Фото с сайта echo.msk.ru
— То, что с вами произошло – это ведь тоже дело рук людей. У вас есть какое-то личное отношение к тем, кто это сделал, пусть даже вы их и не знаете?
— У меня нет злости. Только вопрос: «За что? Зачем стреляли в эту остановку? Хорошо, я выжила, Господь меня оставил на этой земле для чего-то, для кого-то. А те, что погибли – за что вы их убили? Люди ехали на работу – не террористы, не шпионы, обычные люди, чьи-то мужья, жены, сыновья, дочери, бабушки…»
Может, я еще не дошла до такого состояния, чтобы злиться на них.
Как вот уныние накатывает моментами, так же может быть и злость. Злость, я уверена, есть у моей бабушки, у тех людей, которые лишились близких. Хотя у меня поводы тоже есть – мне ведь оторвало руку и ногу, до сих пор внутри осколок.
Я до сих пор не понимаю, для чего меня оставили, не убили. Молюсь Богу, прошу, чтоб не оставлял меня, чтоб посылал людей, которые помогут. Потому, что одной-то страшно. Вот я задумываюсь о том, как я в старости буду… Ведь помощь мне нужна теперь будет до конца моих дней.
— А к вере вы пришли до ранения?
— Да. Меня мама с детства водила в храм, учила креститься, читала со мной детскую Библию. А где-то за год до того обстрела я пришла уже к вере более сознательно. Правда, за эти полтора года я только два раза причащалась и один раз была на службе. Не дохожу до храма потому, что то болит рука, то не было человека, который бы меня отвез. Еще стеснение, мне трудно переносить любопытные взгляды.
Во дворе моего дома мы сами сделали пандус
— Вы строите планы на будущее?
— А как же? (смеется – И. Л.)
На протезе начать ходить – это мой главный план. Еще хочется учиться, получить второе образование, связанное с социальной тематикой, может быть, психологическое. Конкретный вуз я пока не выбрала, эта мысль пришла ко мне совсем недавно. А в отдаленных планах…
есть у меня мечта – открыть благотворительный фонд помощи мирным жителям Донбасса, пострадавшим не только от обстрелов, но и просто от несчастных случаев.
Например, вот у нас одной девчонке ампутировали ногу после того, как ее сбила машина – водитель был пьян. И теперь все в жизни ее переменилось. Как же тут без поддержки, без сопровождения?
Разве может человек взять да и прыгнуть в новую жизнь без ноги?
Поэтому нам очень нужны не только врачи, но и психологи.
Хочется, чтобы для инвалидов больше делалось пандусов и прочего. Вот, например, ребенок – инвалид с детства, обучается на дому. А надо, чтобы он ездил на коляске в школу, пусть другие дети видят, что такие люди тоже есть. Тогда и не будет этих косых взглядов на инвалидов.
И теперь я еду по Донецку и уже вот так смотрю: тут пандус, тут пандус, а вот тут нет – надо поставить.
Недавно я написала письмо мэру Донецка о том, что мне, инвалиду, по моей улице сложно передвигаться. Правда, ответа пока нет.
Вообще надо привлечь и других людей, которые побывали в разных городах России, мира и знают, что где делается для инвалидов, для того, чтобы решить в Донецке проблему доступной среды. Моя мечта – чтобы в Донецке для инвалидов было все оборудовано так же, как в Саках и в Евпатории.
Во дворе дома, где я живу в Донецке, мы сами залили пандус: пол мешка цемента и два ведра песка – вот и все затраты.
