Меценатство – европейское новшество, пришедшее в Россию в XVIII веке. Одним из первых русских меценатов стал Дмитрий Михайлович Голицын. К благотворительности, как это часто бывает, его привела личная трагедия.
М.Казаков, «Вид Голицынской больницы со стороны сада»; 1770 г. Фото с сайта http://ru.wikipedia.org
Судьба барабанщика
Естественно, и в допетровской Руси было принято помогать бедным и обездоленным, раздавать деньги нищим, содержать талантливых иконописцев, однако все это имело характер скорее благочестивого порыва того или иного богача и не складывалось в какую-то систему. Начало русскому меценатству положило правление Елизаветы Петровны, а полное развитие идеи поддержки неимущих слоев населения, образования и искусства получили только в правление Екатерины Великой. Проводниками этого нового благочестивого увлечения являлись, естественно, дворяне.
Одним из таких первых русских меценатов стал Дмитрий Михайлович Голицын. Судьба его вполне типична для знатного дворянина той эпохи. Отпрыск одного из самых старых русских княжеских родов, он начал свою карьеру в ранге барабанщика в Семеновском полку и дослужился до чина генерал-фельдмаршала и главы военной коллегии. Года не прослужив в Измайловском полку, был переведен в дипломатический корпус и пожалован в камер-юнкеры, а уже через 4 года – в камергеры. В 1760-м году, хорошо образованного и свободно говорившего на нескольких европейских языках, вельможу отправили послом во Францию, а позже – в Австрию.
Это было нелегкое время для русской дипломатии – почти выигранная в союзе с Францией и Австрией Семилетняя война вдруг, после прихода к власти Петра III обернулась дипломатическим коллапсом. Император, который совершенно не скрывал своей про прусской позиции, подписал указ о выходе из войны и подписании сепаратного мира с прусским королем Фридрихом II, чем безусловно нарушил ряд договоров с Австрией и Францией. Отвечать же за все эти далекие от совершенства дипломатически маневры приходилось русскому послу, коим и был Голицын. Удивительно, что, находясь в такой щекотливой ситуации, Дмитрий Михайлович умудрился не только сохранить очень добрые отношения с австрийской императрицей Марией-Терезией и ее сыном Иосифом II, но и даже создать ощущение дружественного настроя в русско-австрийских делах. Возможно, определенную роль здесь сыграли родственные связи – ведь князь Голицын приходился троюродным братом австрийской императрице, а такие связи в то время считались очень серьезными.
Конечно же, когда в Петербурге произошел переворот и неудачливый император, не проправивший и 9 месяцев, был отправлен своей женой Екатериной в Ропшу, он поддержал именно последнюю, чем обеспечил себе прочное положение при венском и петербургском дворе. В статусе посла Д.М. Голицын прожил в Вене более 30 лет – до 1792 года, когда был отправлен на покой, но в Россию не уехал, решив дожить свой век на венской вилле. Там он и был похоронен в 1793 году.
Вопреки здравому смыслу
В 1751 году князь женился на своей ровеснице Екатерине-Смарагде Кантемир (сестре поэта Антиоха Кантемира и дочери молдавского господаря). Самое удивительное, что этот поздний брак (девиц в возрасте 30 лет все полагали безнадежными к замужеству) вопреки сложившейся практике был заключен по любви и после долгих уговоров князя Дмитрия Михайловича.
Портрет Смарагды (Екатерины) Дмитриевны Голицыной (Кантемир). Художник: Луи Мишель Андре ван Лоо, 1759 год. Фото с сайта http://ru.wikipedia.org
Сама Екатерина Дмитриевна была с детства больна и знала, что вряд ли сможет иметь детей, а потому отвергала все предложения руки и сердца, полагая, что от нее в первую очередь будут ожидать наследника, которому передастся, в том числе, и ее благородная кровь – в конце концов, она была дочерью правителя Молдавии. После всех подобных отказов сваты и женихи обходили ее дом стороной, однако князь Голицын оказался достаточно настойчив, и после первого отказа продолжил попытки. Видимо это тронуло сердце «ледяной Смарагды», как ее называли при дворе, и предложение было принято.
Свадьбу по настоянию императрицы было решено провести при дворе, обставив ее очень пышно и торжественно, в присутствии русской знати, высших чиновников, иностранных посланников, как это любила Елизавета Петровна. В ходе церемонии Екатерине Дмитриевне было пожаловано звание действительной статс-дамы, что было страшной редкостью в придворном этикете, поскольку большинство фрейлин должны были быть незамужними.
Об искренней любви князя свидетельствуют письма, которые он писал своему двоюродному брату и которые сохранились в архиве последнего. Все они пропитаны невероятной нежностью к жене, о которой он рассказывает с восторгом, гордостью, обожанием. Дмитрий Михайлович, несмотря на повсеместно распространенную практику, не имел ни любовниц, ни мимолетных связей, что в обществе того времени считалось чуть ли не неприличным. Еще удивительнее, что никаких ухаживаний не принимала и Екатерина Дмитриевна, что и вовсе было уже нарушением придворного этикета.
Семейная пара сначала уединилась в своем поместье и все реже выезжала ко двору, а в скором времени попросила у Ее Императорского Величества разрешения отправиться заграницу для лечения. Причем уже при отъезде было понятно, что Голицыны вряд ли смогут когда-нибудь вернуться в Петербург, поскольку здешний климат был ужасно вреден для Екатерины Дмитриевны. Врачи настойчиво рекомендовали ей отправиться в Париж, где в то время находились лучшие доктора мира. Решение было принято незамедлительно. Голицын вышел в отставку и вместе с женой отправился в далекую Францию.
В Париже Голицыны держали открытый дом, славились гостеприимством и утонченностью вкуса. Княгине была оказана высокая честь, и она была допущена без всего придворного церемониала в спальню королевы, поддерживала теплые отношения с мадам де Помпадур. Весь парижский свет восхищался ее красотой и музыкальными талантами, ведь помимо прочего Екатерина Дмитриевна была еще и превосходной клавесинисткой и певицей. Когда в 1760 г. Д.М. Голицын был назначен русским послом в Париже, княгиня стала посещать и Версаль, где также произвела фурор.
Однако год от года Екатерине Дмитриевне становилось все хуже. Все придворные связи ее мужа, его родовое богатство, необычайный карьерный рост, переезд в Париж и встречи с лучшими врачами Европы – все это не смогло помочь Екатерине Дмитриевне, и в 1761-м году она чрезвычайно тяжело заболела. Князь, который незадолго до болезни жены получил назначение послом в Вену, отложил все свои государственные дела и, несмотря на Семилетнюю войну, требования русского двора, дипломатический этикет, оставался у постели больной до тех пор, пока, по его выражению, она не будет «вне всякой опасности». Увы, но этому не суждено было случиться и после продолжительной болезни Екатерина Дмитриевна умерла на руках у мужа. После этого князь в отчаянии писал брату: «…Я потерял человека, который составлял мое самое большое счастье, благодаря своей нежности ко мне и благодаря своим добродетелям, которые каждый день давали мне повод для восхищения…».
Перед смертью Екатерина Дмитриевна составила завещание, согласно которому большую часть своего имущества передавала мужу, но также оставила значительную сумму для развития акушерского дела в России. На проценты с этой суммы (20 тысяч рублей!) через каждые 6 лет трое из русских студентов Московского университета должны были отправляться на обучение акушерству в Страсбургский университет.
В память о своей жене князь Д.М. Голицын стал заниматься организацией лечебниц в Европе и России, жертвовать деньги на поддержку молодых врачей и студентов-медиков, а также исследований в области медицины. Особое покровительство оказывал русский вельможа и европейским художникам, которым делал щедрые заказы.
А. Браун. Портрет князя Дмитрия Михайловича Голицына, 1791 г. Фото с сайта http://ru.wikipedia.org
Одновременно с тем Дмитрий Михайлович продолжил и другое дело своей жены – коллекционирование картин. Одним из первых русских дворян он обратил внимание на старых мастеров. За 30 лет поездок по Европе и активного участия в главных аукционах князь собрал невероятную галерею.
Чтобы оценить размах коллекции следует отметить, что из 300 картин многие принадлежали кисти П.П. Рубенса, А. Ван Дейка, Я. Йорданса, П. Саутмана, Гаспера де Крайера, Я. Брейгеля Старшего, Й. Моппера, Рембрандта, Г. Доу, Я. Ван Гойена, Г. Метсю, Рафаэля, А. Дель Сарто, Тициана, Караваджо, Дж. Романо, Л. И А. Карраччи, Н. Пуссена, Ф.С. Клере, Ж. Пиллемана и многих других известных фламандских, итальянских, французских, немецких художников.
Голицынская больница
Князь Дмитрий Михайлович до конца своей жизни остался верен памяти своей жены и не вступал во второй брак, а потому и был бездетен. Все свое имущество он завещал двоюродному брату – Александру Михайловичу Голицыну, известному екатерининскому вельможе и вице-канцлеру, с которым всю жизнь поддерживал самые теплые отношения, и своим племянникам. Одним из условий завещания было употребить часть его состояния на строительство в память о нем и его жене больницы в Москве.
Фото с сайта http://artyx.ru
Александр Михайлович активно включился в исполнение последней воли своего брата. Пользуясь расположением императора Павла I и императрицы Марии Федоровны, известной своей благотворительной деятельностью, а затем и императора Александра I, он выхлопотал разрешение на строительство больницы, проект здания для которой разработал архитектор В.И. Баженов, а следил за его возведением архитектор М.Ф. Казаков. Покровительство над больницей было передано в ведение московского генерал-губернатора, а управление больницей должны были осуществлять представители рода Голицыных. После смерти Александра Михайловича, завещавшего больнице часть своих средств и объединенное собрание картин (свое и брата), управлять больницей стал Михаил Михайлович Голицын, а затем – Михаил Федорович Голицын.
Александр (Шандор) Козина. Портрет князя М. Ф. Голицына 1840-е годы. Фото с сайта http://ru.wikipedia.org
Голицынская больница была во всех отношениях явлением для России XIX века уникальным. Во-первых, это была первая частная гражданская больница, во-вторых, здесь бесплатное лечение предоставлялось всем неимущим слоям населения без разбора чинов, звания и происхождения, состоятельные же – должны были платить, в-третьих, для больницы был разработан специальный проект здания, а оснащена она была по последнему слову медицинской техники того времени (здесь даже был специальный электрический кабинет!), в-четвертых, это было настоящее семейное предприятие рода Голицыных, которые не только жертвовали деньги на благо лечебницы, но и принимали живое участие в ее делах, ну и наконец, больница существовала за счет первого в истории России фонда целевого капитала, эндаумента, в основе которого лежали не только средства братьев Голицыных, но и их собрания картин, для выставки которых был отведен целый этаж. Основатели больницы считали, что произведения искусства могут помогать в выздоровлении ничуть не меньше, чем лучшие врачи.
К сожалению, в своем изначальном виде это уникальное предприятие просуществовало недолго – в 1817-18 гг. собрание было распродано. Однако сама больница продолжала функционировать вплоть до 1919 года, когда была присоединена к появившейся рядом с ней в 1833 году 1-й Градской больнице, в советское время известной под именем Первой городской клинической больницы на Ленинском проспекте.
Главный корпус Голицынской больницы в Москве. Современная фотография с сайта http://trojza.blogspot.ru
