Сергей Аксаков писал: «Замечательно, что этот грек Бенардаки, очень умный, но без образования, был единственным человеком в Петербурге, который назвал Гоголя гениальным писателем и знакомство с ним ставил себе за большую честь».
Это сегодня Гоголь признан одним из величайших русских классиков. А Дмитрий Бенардаки со своим коммерческим чутьем увидел его силу в молодом еще писателе.
Греческий русский город Таганрог
Грек Дмитрий Егорович Бенардаки родился в 1799 году в греческом городе Таганроге. То есть город был, конечно, русским, только вот имелись некоторые обстоятельства.
В середине 1770-х годов в Таганрог переезжают греки, воевавшие в русско-турецкой войне 1768–1774 годов на стороне России. Им выделяют тут земельные участки.
В 1778–1779 годы большое количество греков, по разрешению Екатерины Великой, переселяется сюда из Крыма.
В то же время Таганрог становится одним из крупнейших торговых портов. При этом он торгует со всем Средиземноморьем. В городе обосновываются купцы из Италии и Греции.
В Таганроге появляется Греческая улица (одна из главных), Мало-Греческая улица, греческая гимназия, монастырь, храмы. И в результате в 1794 году в городе было зарегистрировано 73 греческих купца и только 66 русских.
Впрочем, отец Дмитрия Егоровича к торговле никакого отношения не имел. Мичман Георгий Никифорович Бенардаки был морским боевым офицером и в следующую русско-турецкую войну 1787–1791 годов командовал крейсерской бригантиной «Феникс». Совершил не один подвиг, в том числе пленил 10-пушечную вражескую бригантину.
Правда, на «Фениксе» было 12 пушек.
И на всякий случай поясним. В те времена Георгий и Егор считались одним и тем же именем.
Сын героя учился в мужской таганрогской гимназии – не греческой, а русской. В то время она называлась «коммерческой». В Таганроге тогда, а особенно греку, было сложно стоять в стороне от коммерции. Бенардаки-старший – скорее, исключение.
Правда, некоторое время Бенардаки-сын был близок к продолжению династии. Он поступил юнкером в Ахтырский гусарский полк, затем был произведен в корнеты, но в 1823 году он уволился со службы и все же занялся коммерцией.
Как стать миллионщиком
Деньги у нашего героя есть. Правда, сравнительно немного, чтобы считаться богачом – несколько десятков тысяч, полученные от отца. Далеко не миллионы. Дмитрий Егорович занялся хлебной торговлей и приумножил свои капиталы. Кроме того, он выиграл винный откуп. Появились деньги на заводы, начал покупать заводы. Верхне-Троицкий, Нижне-Троицкий, Усень-Ивановский, Авзяно-Петровский. И таким образом подобрался к миллионам.
Именно он вошел в историю как первый российский миллионер. Заводов было у него 16 штук, а миллионов – 20.
Инженер Константин Аполлонович Скальковский так писал о Дмитрии Егоровиче: «Из славившихся тогда откупщиков первым по богатству считался Бенардаки, из таганрогских греков. Он нажил огромное состояние своим умом и ловкостью. Человек он был необыкновенной доброты, готовый услужить и весьма серьезно всем и каждому. Многие наживали благодаря ему целые состояния. Он был не только откупщиком, но и крупным помещиком, овцеводом, горным заводчиком и золотопромышленником».
Бесконечный список добрых дел
Но миллионы ради миллионов – скучно. Да и как-то неприлично. И Бенардаки очень много жертвует на добрые дела. Притом его благотворительность не знает национальных границ. Он, например, учреждает фонды для помощи малоимущим учащимся столичных гимназий. Создает ремесленные приюты и земледельческие колонии для детей, осужденных за мелкие преступления. Сеть этих исправительных учреждений называется «Приют и помощь детям».
Открывает ясли-приюты, школы и ремесленные училища. И не только в столице. В Екатеринбурге, в Башкирии – там, где у него были заводы. На собственных амурских приисках.
Предоставляет свой дом Санкт-Петербургскому филармоническому обществу. Финансирует художника Карла Брюллова.
Просто бесконечный список.
Щедрости Дмитрия Егоровича хватает и на Грецию. Там он жертвует на университет, музей, библиотеку, восстанавливает храмы. Один из современников восхищался: «На его счет воспитывалось столько молодых людей и существовало столько бедняков, что Греция обязана ему вечной благодарностью».
Бенардаки и Гоголь
Бенардаки дает деньги Гоголю. Притом суммы солидные – один раз выдал писателю 2000 рублей.
А Николай Васильевич выводит его в «Мертвых душах» как богатого благотворителя Костанжогло. Правда, Константин Федорович Костанжогло был не купцом и промышленником, а помещиком. Но таким же талантливым, как и его прототип: «Это землевед такой, у него ничего нет даром. Мало, что он почву знает, как знает, какое соседство для кого нужно, возле какого хлеба какие дерева. Всякой у него три, четыре должности разом отправляет. Лес у него, кроме того, что для леса, нужен затем, чтобы в таком-то месте настолько-то влаги прибавить полям, настолько-то унавозить падающим листом, настолько-то дать тени. Когда вокруг засуха, у него нет засухи; когда вокруг неурожай, у него нет неурожая. Жаль, что я сам мало эти вещи знаю, не умею рассказать, а у него такие штуки. Его называют колдуном».
Кстати, Дмитрий Егорович был для Николая Васильевича не только источником денежных средств, но и поставщиком информации.
Михаил Погодин вспоминал: «Быв в сношении, в течение двадцати лет, с людьми всех состояний, от министров до какого-нибудь побродяги, приносящего в кабак последний грош, Бенардаки был для меня профессором, которого лекции о состоянии России, о характере, достоинствах и пороках тех и других действующих лиц, об отношениях их к просителям и делам, о состоянии судопроизводства, о помещиках и их хозяйстве, о хозяйстве крестьянском, о положении городов и их местных выгодах, – лекции, оживленные множеством анекдотов, слушал я с жадностью. Всякий день после ванны ходили мы втроем, я, он и Гоголь, по горам и долам и рассуждали о любезном отечестве. Гоголь выспрашивал его об разных исках и верно дополнил свою галерею оригинальными портретами, которые когда-нибудь увидим мы на сцене».
И в другой раз: «Мы все гуляли вместе в Мариенбаде. Бенардаки, знающий Россию самым лучшим и коротким образом, бывший на всех концах ее, рассказывал нам множество разных вещей, которые и поступили в материалы „Мертвых душ«».
А Николай Васильевич, в свою очередь, снабжает Дмитрия Егоровича советами бывалого заграничного путешественника: «Особенно советую вам как можно больше смотреть в Мюнхене, что достойно и недостойно. Это благодетельно действует».
По протекции того же Гоголя он помогал Павлу Нащокину, приятелю поэта Пушкина. Писатель был честен, излагал ситуацию как она есть.
Признавался Павлу Воиновичу: «Я ему рассказал все, ничего не скрывая, что вы промотали все свое имение, что провели безрасчетно и шумно вашу молодость… и что среди всего этого вы не потерялись ни разу душою, не изменили ни разу ее благородным движениям».
И Бенардаки в помощи не отказал.
При том что сам Дмитрий Егорович не только не был мотом – лишнюю копейку на себя не тратил. Записывал в своих учетных книжках: «На первое января остается в наличности пять тысяч шестьсот десять рублей сорок с половиной копеек. На одежду, обувь и ремонт истрачено восемьдесят рублей двадцать копеек с половиной».
Но это не мешало Дмитрию Егоровичу быть снисходительным к чужим страстям.
Знаменитое Сормово
В 1849 году он основывает Сормово. То самое Сормово, описанное Горьким в романе «Мать»: «Каждый день над рабочей слободкой, в дымном, масляном воздухе, дрожал и ревел фабричный гудок, и, послушные зову, из маленьких серых домов выбегали на улицу, точно испуганные тараканы, угрюмые люди, не успевшие освежить сном свои мускулы. В холодном сумраке они шли по немощеной улице к высоким каменным клеткам фабрики; она с равнодушной уверенностью ждала их, освещая грязную дорогу десятками жирных квадратных глаз. Грязь чмокала под ногами».
Первое время это предприятие называлось «Компанией Нижегородской машинной фабрики и Волжского буксирного и завозного пароходства», и его главная контора находилась в Петербурге.
Именно на Сормовском заводе предприимчивый Бенардаки первым в России начал строить металлические пароходы. Вероятно, любовь к кораблям передалась от отца.
Здесь же в первый раз в стране зажгли мартеновскую печь для производства стали.
А завод долгое время знали именно по фамилии основателя. Даже была такая песня:
Там, где Волга протекает
Полосою темных вод,
Уж, наверно, всякий знает
Бенардаковский завод.
Сормова, однако, мало. В 1859 году он вместе с другим столичным предпринимателем, купцом первой гильдии Василием Рукавишниковым создает Амурскую компанию. Казалось бы, где Петербург, а где Амур. Но расстояние – не помеха. Дмитрий Егорович теперь еще и золотопромышленник.
Строит два корабля для озера Байкал – «Граф Муравьев-Амурский» и «Бенардаки».
Вот такой масштаб.
* * *
В 1861 году в Петербурге заложили греческий храм в честь Дмитрия Солунского. Увы, собранных денег хватило лишь на скромную часовню. И Бенардаки выстроил весь храм на собственные средства. Его освятили в 1865 году.
А через пять лет благотворитель скончался – от «паралича легких». По другой версии – от сердечного приступа. Вдали от Амура, от Сормова, от Петербурга. На заграничном курорте, в Висбадене. К сожалению, курорт не помог.
Дмитрия Егоровича похоронили в Петербурге, в Греческой церкви, построенной на его деньги. В 1939 году храм закрыли. В Великую Отечественную войну в него попала бомба, но не взорвалась, просто пробила купол и упала на пол. Так там несколько лет и пролежала.
В 1962 году храм окончательно снесли, чтобы построить концертный зал «Октябрьский». Иосиф Бродский упомянул это событие в стихотворении «Остановка в пустыне»:
Теперь так мало греков в Ленинграде,
что мы сломали Греческую церковь,
дабы построить на свободном месте
концертный зал.
Останки же благотворителя перезахоронили в Александро-Невской лавре в 2011 году.
