Что является главным в жизни человека? Семья, работа, друзья и любимые? Наверное. Но ни семья, ни работа не принесут удовлетворения человеку, если не будет в его жизни понимания, если не будет рядом с ним по-настоящему неравнодушного человека, которому можно доверить все, что есть на сердце, попросить помощи и быть уверенным в том, что он не откажет в поддержке. Да, счастье — это когда тебя любят и понимают. Однако не все могут сказать о себе, что они счастливы. Например, брошенные дети. О них — этот рассказ.
На одном из первых собраний Православного молодежного общества желающим предложили помогать детям, от которых отказались родители. Несколько моих знакомых и я согласились попробовать. В ближайшие выходные мы поехали в саратовский Дом ребенка…
…Катя, Лариса и я стоим в коридоре, где темно и пусто. На шкафах лежат мягкие игрушки, из соседней комнаты доносится музыка. К нам выходит дежурная медсестра. Узнав, откуда и кто мы, предлагает посетить одного из детей-«отказников» в больнице — маленькому Сергею будут делать операцию. Сиделка будет нужна и днем, и ночью. Мы договариваемся с сестрой о графике дежурства и поднимаемся наверх, в детскую комнату — сообщить детям, что сегодня гулять с ними будем мы. Выходные в Доме ребенка — особые дни. Воспитатели расходятся по домам, и малыши могут остаться без прогулки, если к ним никто не придет.
Мы переступаем порог детской комнаты и видим много маленьких мальчиков и девочек — примерно двухлетнего возраста. Они сидят около большого телеэкрана и молча смотрят мультфильмы. Видят нас и молча бегут одеваться. В этот момент маленьким ребенком чувствую себя я. А они смотрят на нас понимающими глазами и помогают искать свои вещи. Многие сразу же просятся на руки, но брать их строго запрещается — нельзя, чтобы ребенок привыкал к этой нехитрой ласке — потом станет капризничать и требовать слишком большого внимания.
Мы выходим с детьми на улицу. Почти все идут к песочнице, только одна девочка отделяется от остальных. Она берет детскую коляску и начинает возить ее по кругу, как арестант. Малышка проделывает это все два часа прогулки, никого к себе не подпуская.
К самому разговорчивому и подвижному ребенку, Диме, вдруг приходят… родители. Они пока не могут обеспечить его жизнь в семье, поэтому он живет на попечении государства. Наверное, когда-нибудь взрослые его заберут домой.
Пока Катя и Лариса развлекают детей в песочнице, катают на велосипедах и отвлекают любопытных малышей от открытых ворот, я подхожу к маленькой Яне — она сидит одна. Мы беремся с ней за руки и идем гулять вокруг клумбы. Я судорожно вспоминаю слова детских песен и стихов, которые когда-то пела и читала мне мама. Тоже начинаю петь и читать. Яна удивленно посматривает на меня, но даже пытается повторять. Получается у нее не очень, поскольку дети в Доме ребенка хорошо говорят только те слова, которыми пользуются постоянно: «дядя» и «тетя».
Два часа проходят незаметно, наступает время обеда. Мы прощаемся с малышами. Нам говорили, что в Доме ребенка дети при расставании плачут. С нами такого не было — видимо, мальчики и девочки уже привыкли прощаться. Все оказались в казенном заведении по разным причинам, но есть то, что их объединяет. Это чувство одиночества. Им трудно говорить, потому что трудно пробить защитную скорлупу, отделяющую их от внешнего мира…
…На следующий день я поехала в больницу к двухлетнему Сереже. Меня с радостью встретили, объяснили, что необходимо делать, и оставили с ним вдвоем. Мне было страшно, но мальчик не доставил никаких хлопот. Он лежал, смотрел на белые стены и изредка хныкал. Сережина соседка по палате Ирина, мать четверых детей, объяснила, что бояться его не надо, нужно делать все так, как будто он — мой ребенок. Пришлось даже доедать за Сережей молочную кашу, а потом мы с Ириной учили его держать в руках игрушки и бутылочку — он не умел, хотя для двухлетнего ребенка это должно было бы быть вполне естественным. Через неделю, когда я пришла снова, мы с Сережей разучивали слоги, а Ирина ставила на ножки и помогала делать первые шаги. Когда у малыша получалось, он начинал смеяться. Даже после операции он не забыл свои первые робкие попытки, и уже в Доме ребенка регулярно пытался садиться и что-то гукать. Но один. Его сверстников перевели в манеж, а он еще сидел в кроватке и смотрел на них издалека. Сейчас он снова учится говорить и ходить. Только гулять пока не ходит…
…Недавно у меня вдруг появился вопрос: стоит ли вообще навещать брошенных детей? Пусть живут себе спокойно. И нам хорошо, и детей никто не травмирует. Но кто знает, что именно тревожит их больше: то, что к ним приходят, или то, что о них сознательно не помнят и отказывают в малейшей помощи? Может быть, мы и нужны им для того, чтобы приспособить к внешнему миру, рассказать, насколько он мудро устроен? Нужны, чтобы попытаться объяснить, что жизнь имеет смысл и что есть Бог, который их не оставит. И мы должны сделать все, чтобы они об этом знали.
Елена Антонова
