ПАЦИЕНТЫ
«Асхаб К., 12 лет. Тяжелая минно-взрывная травма. Двусторонняя ампутация бедер на уровне нижней трети. Открытая черепно-мозговая травма, ушиб головного мозга, раны лобной и височной областей справа, проникающее ранение брюшной полости, множественные раны левой кисти…»
«Руслан А., 10 лет. Термический ожог (пламенем) третьей степени головы, спины, верхних конечностей, стоп – 45 процентов поверхности тела. Проведена телемедицинская консультация с руководителем ожогового центра».
Это выписки из историй болезни пациентов полевого педиатрического госпиталя, который 432 дня работал в Гудермесском районе Чечни. За это время оказана амбулаторная помощь почти 35 тысячам пациентов, а в стационаре лечились 2817 больных, выполнено 2225 операций. Опыт работы детского полевого госпиталя Всероссийского центра медицины катастроф «Защита» не имеет аналогов в мировой и отечественной практике.
– Согласитесь, что даже само словосочетание «детский полевой госпиталь» звучит парадоксально, – говорит хирург Владимир Петлах. – Термин «полевой» обычно применяется в военной медицине. А тут речь идет о детях. Но в том-то и дело, что мы лечили детей, оказавшихся в военных условиях. Более того, в это время в Чечне продолжались боевые действия. Полевой детский госпиталь стал необходим, потому что за последние годы многие местные лечебные учреждения были полностью или частично разрушены, а те, что сохранились, – плохо оснащены аппаратурой и обеспечены медикаментами.
– По поводу каких заболеваний к вам обращались чаще всего?
– Воспаление легких, заболевания крови, травмы, ожоги, огнестрельные ранения… Каждый день принимали более ста человек, особенно большой была нагрузка у педиатров на амбулаторном приеме. Почти половина больных – дети до шести лет, треть – малыши до трех лет, включая новорожденных. В республике была в значительной степени разрушена система родовспоможения. Госпиталь еще не подготовили к открытию – а к нам уже везли новорожденных. Кроме оказания любой экстренной помощи выполняли много плановых операций. В последние годы эти операции детям здесь вообще не проводили, в результате «обычная» грыжа превращалась в реальную угрозу для жизни ребенка. Мы сделали более 300 таких операций. Дополнительная трудность – общение: в Чечне выросло целое поколение детей, которые не знают русского языка. Помогали местные медсестры и мамы ребятишек.
ВРАЧИ
– Все медики работали вахтовым методом, – рассказывает главный врач госпиталя Валерий Шабанов. – Командировка обычно длилась 45-55 дней. В состав бригады входили и штатные сотрудники центра, и добровольцы из больниц Москвы, а также из Брянска, Воронежа, Смоленска и других городов. Желающих было много, отбирали лучших, большинство имели первую и высшую квалификационные категории. У нас работали кандидаты и доктора наук. В каждой смене – 10-12 врачей, 7-8 медсестер. И еще, конечно, техники, инженеры. Ведь госпиталь жил автономно – свое энергоснабжение, отопление, питание, все это нелегко было поддерживать. Спали на двухъярусных носилках, был душ, потом милиционеры из Приморья баню построили. Постепенно территорию благоустроили, даже клумбы разбили перед госпитальными модулями. Ночью все затихало – после девяти комендантский час. Выходить за территорию госпиталя запрещено, правила строгие, военная охрана. Правда, когда понадобилось, выезжали и ночью на консультацию больных в местную больницу в сопровождении вооруженной охраны.
Дважды были ситуации, когда пострадавшие поступали в госпиталь в массовом порядке, по двадцать-тридцать человек одновременно: после взрыва возле комендатуры в Гудермесе и осенью, когда шли бои. Тогда принимали всех: и детей, и военных, и гражданских. Несколько суток была очень тяжелая работа, и врачи и сестры прекрасно себя проявили.
Только не надо писать, что мы оперировали прямо под пулями. Да, стреляли где-то каждую ночь, но к этому как-то привыкаешь. Мечеть рядом взорвали, неприятно, конечно. Однако ни страха, ни паники не было. И нападений на госпиталь не боялись – у нас все-таки чеченские детишки лежали…
Вообще мы в тесном контакте с местной и военной администрацией жили, много медикаментов в городские больницы передали, рентгеновский аппарат оставили. Детский госпиталь был широко известен в республике, нас очень отпускать не хотели.
ВЫСОКИЕ ТЕХНОЛОГИИ
– Отличительная особенность нашего госпиталя – оснащение современной диагностической и лечебной аппаратурой, – продолжает профессор Владимир Розинов. – Мы использовали медицинские технологии, зачастую доступные только ведущим столичным клиникам. В госпиталь поступали дети с тяжелейшими ожогами. Спасти их можно было только применяя современные методы лечения.
Особенно запомнились десятилетние Маша и Руслан. Общий план их лечения с помощью спутниковых телемедицинских технологий был согласован с руководителем детского ожогового центра при московской больнице №9 Людмилой Будкевич. Врачи госпиталя провели самое неотложное лечение, включая пересадку кожи. А когда состояние детей улучшилось, их переправили на самолете в московскую клинику. Домой маленькие пациенты вернулись практически здоровыми.
– В каких ситуациях особенно важны были телемедицинские консультации?
– Как правило, такая помощь была необходима, когда мы сталкивались с особо тяжелым течением болезней и травм. Или с редкими и малоизвестными врожденными заболеваниями. Например, приводят ребенка с предположительным заболеванием крови. Среди наших врачей нет гематолога. И в целом в Чечне нет условий для обследования такого пациента. Но в госпитале можно сделать ультразвуковое исследование, рентген, общий и биохимический анализ крови. Мы собирали максимум объективной информации, готовили «пакет» документов в цифровом виде и с помощью электронной почты отправляли все это на консультацию. Чаще всего – в Московский НИИ педиатрии и детской хирургии. Кроме того, наладили сотрудничество с детскими клиниками в Ставрополе и Владикавказе – они ближе, туда легче добраться.
Мы не только получали консультации ведущих специалистов, но нередко согласовывали перевод ребенка в специализированное отделение. Самых сложных больных направляли в Москву – в детскую городскую больницу № 9, в Российскую детскую клиническую больницу и другие лечебные учреждения. Чаще всего это были дети с последствиями травм, тяжелыми врожденными заболеваниями. Ребенок из горного селения попадал к нам – и уже через несколько дней оказывался в крупнейшей московской клинике.
Мне известен мировой опыт: организация работы полевого педиатрического госпиталя – явление действительно уникальное. Конечно, врачи часто оказывают экстренную помощь детям в регионах военных конфликтов. Но столь длительной и эффективной работы мобильного детского госпиталя, заменявшего многопрофильную больницу, история не знала. Сейчас мы анализируем накопленный опыт, делаем выводы. Например, теперь точно знаем, что в составе каждой врачебной бригады должны быть «узкие» специалисты: нейрохирурги, окулисты, микропедиатры. Детские врачи получили опыт военных хирургов. И, к великому сожалению, этот опыт нам еще пригодится…
Сухая Светлана.
Источник: «Труд-7» №131 за 15.07.2004
Так чеченские дети видят войну:
Эти и другие рисунки размещены на сайте Антивоенного клуба
