«Здесь много любви и очень много боли. Много беды и много удивительной радости. Много человеческого и много Божьего, очень много страшного… Здесь все обнажено до предела — все чувства, все переживания. Когда отсюда уходишь, то уносишь особую радость, потому что наши дети, в отличие от многих здоровых детей, обладают огромной глубиной, огромной внутренней силой — каким-то очень большим духовным потенциалом»… – священник Георгий Чистяков, настоятель храма в РДКБ с 1994 по 2007 год. (Из книги Л. Улицкой «Человек попал в больницу»).
Несколько лет назад я решила стать волонтером. Это было перед Новым годом, мы ездили по детским домам и больницам с концертами, возили подарки. Я была Снегурочкой.
«РДКБ – место особое, – сказал тогда наш руководитель. – А переодеваться мы будем в больничном храме. Там такая атмосфера…, ну, в общем, есть шанс понять что-то важное, чего не передать словами».
Таких храмов я раньше не видела: помню полумрак и ступеньки, на которых лежали детские игрушки. Помню иконы, выполненные в необычном стиле, и детские рисунки по стенам. Помню, как после концерта мы обедали в подсобном помещении храма, и было ощущение, что это не обед, а какая-то неземная трапеза.
Все началось с отца Александра Меня
В конце 1980-х годов, незадолго до своей смерти, известный российский священник Александр Мень собрал небольшую группу волонтеров для посещения РДКБ.
Священник Петр Коротаев, служащий в храме при РДКБ до сих пор, был духовным чадом отца Александра:
– Больница была еще не достроена, – вспоминает отец Петр. – Вокруг – пустыри, а Ленинский проспект был двухполосный. В те годы здесь работал врач – прихожанин отца Александра, и они решили: пора начинать. Это было перед Новым годом.
Отец Александр был первый священник, с которым я познакомился, – до этого был далек от Православия. А тут сразу поверил. Что-то было в отце Александре убеждающее. С ним всегда людям было хорошо, даже когда он молчал.
Что мы делали тогда? Все, что придется: больнице не хватало медикаментов, кругом была грязь, тараканы, крысы. Мы клеили сетки на окна, ремонтировали умывальники, просто сидели с детьми. Провожали первого умершего ребенка весной 1990-го года, помогали с похоронами.
«Отец Георгий пришел в больницу, чтобы по мере сил заменить убитого отца Александра… Все знали, что отец Георгий — крупный ученый, полиглот и энциклопедист, что он священник, проповедник и писатель. Но лишь тем, кто годами видел его вблизи, на подъеме и в упадке, в долгой и скрываемой им смертельной болезни, известно было, что отец Георгий умеет быть «для всех всем» — любимым другом трех летнего умирающего мальчика, исповедником неверующего врача, утешителем, собеседником, христианином в прямом смысле этого слова — последователем Христа. Страдая сам, всегда умел сострадать, быть равным собеседнику — старому и малому, умному и глупому, злому и доброму». Из книги Л. Улицкой «Человек попал в больницу»
Храм с амфитеатром
– Мы переживали разные времена: нас и сектантами называли, и выгоняли, и возвращали назад, – рассказывает о. Петр Коротаев. – Храма тогда еще не было. А когда корпус, где сейчас храм, достроился, о. Георгию пришла мысль служить в помещении, похожем на кинозал, но которое не использовалось. Оно и стало храмом. Мы вынесли из него все стулья, построили первый алтарь из ширм, потом сколотили деревянный, потом каменный.
Отец Иоанн Захаров стал настоятелем Покровского храма в 2011 году:
– Необычная «архитектура» храма не кажется мне больше «необычной»: помещение первоначально предполагало здесь лекционную аудиторию, отсюда и амфитеатр. Со временем я понял, как это удобно для больных детей. Внизу могут проехать и встать коляски, на ступеньках можно сидеть, даже лежать, и при этом священник видит каждого человека в храме, независимо от того, маленький он или большой, сидит он или лежит, и всем хорошо видно и слышно священника.
Детские вопросы в больнице
Отец Иоанн:
– Дети не спрашивают, как найти Христа или почему Бог послал им болезнь. Это вопросы взрослых. Детей, например, занимает, сколько весит ангел, или что такое любовь и почему Бог есть любовь?
Разговоры о том, что такое смерть и что будет после нее, дети воспринимают спокойно. Они могут радоваться, что скоро встретятся с бабушкой, которую очень любили, или с умершими родителями, или с братьями-сестрами.
Но о смерти дети спрашивают редко. Наверное, потому, что они еще не так привязаны к жизни. Они больше переживают из-за отсутствия рядом родителей, чем из-за того, что они умирают. Конечно, родители должны всегда быть рядом с ребенком в больнице.
Почему болеют дети
Легко догадаться, какой вопрос здесь самый популярный. О. Иоанн:
– Я понял одно: людям нужен не столько ответ на этот вопрос, сколько утешение и участие. Если человеку кажется, что его горе всем безразлично, – он впадает в еще более тяжелое состояние. И от прямого ответа «почему» или «за что» послана болезнь, человеку не становится легче, бывает даже наоборот. По большому счету, люди обычно понимают, за что и почему. Гораздо важнее вопрос – как дальше жить, как справиться с болью.
Человеку можно помочь любовью: своим присутствием и вниманием. Иногда священник приходит в палату, где нет ребенка – он в реанимации, например. Батюшка приходит посидеть с родителями, потому что для них, порой, одно присутствие священника становится утешением, даже если тот ничего не говорит. Иногда нужно вместе помолчать.
В больнице не одни родители рады священникам. Рады и сами врачи, потому что на «батюшку» можно «переключить» родителей, которым требуется утешение.
Часто можно услышать, что Господь посылает человеку страдания по силам. Я с этим категорически не согласен!
Когда умирает близкий человек, это горе, которое не может вместить человеческое сердце. Это горе может вместить человек только с помощью Божией. Правильнее, мне кажется, так: любое большое страдание выше человеческих сил. Если не обращаться к Богу за помощью, можно сойти с ума, наложить на себя руки, умереть от горя, остаться душевным и духовным калекой.
Если же человек пытается не своими силами справиться с горем, а обращается к Богу, это становится во благо человеку, и у него появляются силы.
Добровольцы
Когда нет служб, добровольцы в храме при РДКБ ставят столы и приглашают детей рисовать, лепить, читать книги – отвлекают от больничной жизни. Да и сами отвлекаются.
Для меня быть Снегурочкой оказалось каким-то неописуемым счастьем. И это не только оттого, что являешься частью команды добрых и неравнодушных людей – это счастье ощущать чужую радость. Я вдруг поняла, как мелочны мои желания и стремления, когда, зажигая посох Деда Мороза, все в больнице загадывали одно и то же: выйти оттуда здоровыми и поскорее.
Добровольцы храма Покрова Богородицы, вместе делая праздники для детей, лежащих в больнице, привлекают и здоровых детей. На свои карманные деньги они покупают больным ребятам подарки, канцелярские товары, цветы, шарики и дарят их сами.
– Наши дети зачастую балованные, не знают нужды, не знают, что такое болезнь, – говорит отец Иоанн. – Они привыкли к жизни в красивой конфетной обертке и часто даже не задумываются над тем, что кто-то может болеть и нуждаться. Приходя сюда, они учатся сочувствовать.
Memento mori. Как воспринимать боль?
Когда я ходила в больницы, меня часто спрашивали: как ты можешь смотреть на умирающих детей? Это же невыносимо!
Да, было больно. Но я помнила о том, что раньше или позже – мы все придем к одному финалу, все станем равны. Мне кажется, именно память об этом делает сильным. И пока есть время, я поняла, что надо делиться.
Для отца Иоанна Захарова и отца Петра Коротаева служение больным начинается с литургии. Литургия – источник сил, спасение от «выгорания».
– Без литургии воспринимать все происходящее в больнице тяжело, – признается отец Иоанн. – У меня есть личный опыт потери ребенка, и я понимаю: если эти потери воспринимать со смирением (а смирение может дать только Господь), – человек обязательно получит утешение. И это утешение настолько велико, что этим даром можно будет поделиться с другими.
Я не раз замечал: супруги, которые смиряются с потерей ребенка, перестают роптать, винить себя, врачей, всех вокруг, со временем становятся ближе друг ко другу. Если же семья не принимает потерю, если ропот и обвинения преобладают, она, как правило, рушится: супруги обижаются друг на друга, винят друг друга и разводятся.
Может ли в больничном храме быть община
Совсем недавно отец Иоанн узнал, что является духовником целого ряда людей, которые периодически лежат в этой больнице:
– Однажды я спросил одну женщину из другого города, есть ли у нее духовник и как часто она с ним общается, и она ответила: «Да это – вы, я общаюсь с вами несколько раз в год, когда приезжаю сюда, в больницу, с ребенком».
Конечно, в нашем храме немного постоянных прихожан, но некоторые дети с родителями лежат годами: одна девочка лежала 12 лет. И таких историй немало.
Ольга из Оренбургской области старается каждую субботу причащать свою больную дочку. Они уже не в первый раз лежат в РДКБ:
– В этот раз нас положили на две недели, – рассказывает Ольга. – В прошлый – на шесть. Мы и дома ходим в храм, но не так часто – здесь нам сподручнее, потому что рядом, прямо в больнице. Нам это надо, нам это помогает. Без веры не проживешь…
О. Иоанн: «Главные члены нашей общины – это дети, которые лежат в этой больнице, выздоравливают, возвращаются домой, или, не справившись с болезнью, умирают здесь, но навсегда остаются с нами. Их родители. И, конечно, добровольцы, которые беззаветно служат здесь детям и родителям. Часто бывает так, что они, создавая свою семью, продолжают приходить в храм, исповедаться, причащаться».
Анатолий с супругой причащают своих повзрослевших детей в больничном храме, хотя не лежат в РДКБ и не живут поблизости:
– Мы давно ходим к батюшке Иоанну и решили приводить своих детей в этот храм при больнице, чтобы они могли осветиться душой, – поясняет Анатолий. – Для нас важно, чтобы наши дети выросли неравнодушными, умели чувствовать чужую боль и откликаться на нее.
О. Иоанн: «Современному человеку очень не хватает реализации своего христианства. Проявить веру в молитве, в аскетических подвигах у нас не получается, но возможность помочь другому у нас есть всегда».
