«Если у ребенка есть семья, есть кому его защитить. А за меня никто не мог заступиться. Сирота никому не нужен», – говорит Александр Смольников.
В 5-летнем возрасте Саша Смольников оказался в детском доме. А позже его отправили в интернат для умственно отсталых детей, периодически отправляя в психиатрическую больницу «в профилактических целях». Мальчику поставили диагноз «легкая умственная отсталость», в итоге Александр учился в школе 8 вида и получил не аттестат, а справку об образовании.
Однако комиссия военкомата, проверяя здоровье юноши, вынесла вердикт «психически здоров». Александр считает, что диагноз, как клеймо, поставленное на его судьбе чиновниками в детстве, лишило его права на образование и на успешную карьеру, и сейчас он решил бороться за справедливость в суде.
Родился назло всем
Родился Саша, как он сам рассказывает, «всем назло». Он был четвертым ребенком в семье и нежеланным. Первая дочь его мамы, Наташа, родилась от первого брака. Во втором родилась Даша, а потом Ваня. Тем временем в семье начались проблемы. Родители пили, отец доходил до рукоприкладства. И вдруг оказалось, что женщина снова ждет ребенка.
«Был уже такой срок, когда аборт сделать нельзя. Мама пыталась сделать так, чтобы случился выкидыш, диваны таскала и так далее. Но ничего не вышло, я родился в срок. А врач сказал – вот видите, если он такие испытания в утробе перенес, то он сильный, и все будет хорошо», – говорит Александр.
Саша рос заброшенным ненужным малышом. Его, еще до года, забрали в больницу, а оттуда передали в дом ребенка, потом в приют, потом в детский дом. Родителей лишили родительских прав.
«Там мне было хорошо. По средам мы в баню ходили, по субботам мороженое было. Там не было жестокости, – вспоминает Александр. – Мои сестра и брат, Даша и Ваня, тоже были в детском доме. Даша рассказывала потом, что меня там недолюбливали, я был маленький и все время хотел есть, и они меня называли дауном, а Даша обижалась и воевала за меня».
А в 7 лет, говорит Саша, перед школой детей обследовала медико-психопедагогическая комиссия. Про Сашу написали: отставание в речи, в развитии мелкой моторики, в психическом развитии, последствия перинатальных травм. Выдали рекомендацию, как говорит запись в медкарте от марта 2001 года, обучаться по программе 8 вида для детей с умственными отклонениями. В августе 2001 года мальчика перевели в школу-интернат.
«Это было перед 1 сентября. Мне сказали, что меня переводят в школу-интернат. Вручили какой-то цветок, собрали рюкзак и отправили. Я заплакал. Расставаться было тяжело».
Унижения за котлеты
«Тогда у меня память хорошо работала, это сейчас подводит. Но я помню, как замдиректора интерната меня встретила, сказала, что бояться не надо, все будет хорошо», – говорит Александр. – Сначала меня отправили в группу к выпускникам, потому что младшая только формировалась. Я даже помню, как они встретили меня по-доброму, поставили передо мной тазик с яблоками.А вскоре меня определили в мою 10-ю группу».
В интернате все было совсем не так, как в детском доме. Тот самый рюкзак с хорошим школьным набором, с которым Сашу проводили из детского дома, учительница у мальчика забрала – поставила в шкаф вещи, сказав, что их можно будет брать оттуда, но потом все куда-то исчезло, рассказывает Александр. Говорит, это было обычной практикой: «Как-то спонсоры подарили красные перьевые ручки, учительница забрала себе – сказала «буду ставить вам оценки». А я возмутился: «А почему в детском доме у нас ничего не забирают, а тут все забирают?» Взрослые в ответ тоже возмутились, сказали, что я умничаю. Подарки, которые привозили спонсоры, постоянно забирали».
Саша рассказывает, что воспитанники интерната подвергались унижениям. «Учительница пугала нас иголкой, она у нее лежала в столе. Говорила: «Вот возьму, продену через язык и сделаю из него пуговицу, никому не будешь нужен!»» Наказания в группе были самые разные. Если дети шумели, разговаривали, мешали воспитателям пить чай, например, их заставляли приседать со стулом или двумя подушками в вытянутых руках.
«А еще заставляли стоять ногами голыми в ледяной воде. Причем еще специально открывали форточку. Палками били регулярно. Это были настоящие крепкие палки. По ногам, по голове.
Могли пинать ногами. Я помню случай, меня хорошо избили два воспитателя: одна не могла справиться, потому что я изворачивался, она позвала вторую. Я их ненавижу, этих воспитателей! Одна из них до сих пор работает в интернате учителем».
По два куска со стола – две котлеты, два куска курицы и так далее – нужно было отдавать воспитателям – это было негласным правилом, рассказывает Александр. «Мы даже как-то пожаловались директору, он вел секцию тенниса, и однажды мальчишки пошли туда к нему и рассказали. Директор немедленно собрал совещание, дал втык. Я был в соседней группе, а это было в 7-й. Воспитательница прибежала, выстроила их всех в линейку: «Кто нажаловался директору? Вы что, недоедаете?»
А потом она догадалась, и тарелку с котлетами каждому из этих мальчишек по лицу размазала. А если котлеты упали на пол, надо было с пола их съесть. Это были дети лет по 11-12».
Однажды, рассказывает Александр, эта же «котлетная воспитательница» выскочила из кухни и ударила Сашу с размаха ногой в лоб. «Попала прямо каблуком. Мы в коридоре строились на ужин, кто-то шумел, и мне досталось».
На тот момент, до 2006 года, напоминает Александр, у него стоял в личном деле рекомендательный характер обучения в школе 8-го вида, клинического диагноза не было. «Но тогда в любом случае не до учебы было. Тебя каждый день наказывают, прессуют, какая там учеба, ты просто выживаешь. Просто была задача выжить в этом аду».
«В психушке насильно делали уколы»
В 2006 году Сашу отправили в психиатрическую клинику: «Так они избавлялись от неугодных, которые не соглашались с системой, могли высказаться, сказать «что вы творите» и так далее. Я тоже был противник этой системы.
Мне сказали, что меня положат «для уточнения диагноза». Мне было 12 лет. Но уже на следующий день я получил укол аминазина».
Александр вспоминает, что у него закружилась голова, он упал на койку и, видимо, уснул. Когда пришел в себя, не мог поднять ни кружку, ни тарелку. «Санитарка закричала «Смольникову плохо!». Врачи выяснили, что у меня очень низкое давление. Я мог бы и умереть там, у меня сердце было слабое. А как раз должна была приехать моя тетя Таня, навестить меня. Они меня сутки откачивали, а потом приехала тетя Таня.
Она мне потом рассказывала: «Ты шел спокойно, а потом у тебя ноги подкосились, и ты упал». А тетя Таня начала кричать: «Вы уже за день успели из него овоща сделать!» Меня увели в палату.
В том году они мне утвердили диагноз, но что же удивляться, уже слюни текли, они залечили меня. А в 2008 году еще раз положили в психушку. Назначили еще и таблетки. У меня от них начинался какой-то тик: стало тянуть шею, стала запрокидываться голова».
А в 2011 году Саша, уже в 16 лет, снова попал в психиатрический стационар – от военкомата, для проверки диагноза. «У меня, кстати, были приятели, кому, как мне, сняли диагнозы. Один отслужил и остался по контракту потом, второй служил в караульной службе, а ведь там дают оружие с настоящими патронами. Больного же не возьмут на такую службу!
И мне тоже сняли диагноз, написали, что здоров! Я в армию не пошел только потому, потому что у меня астма. А ведь тут проверяли все честно, я не находился под таблетками или уколами.
И врачи сказали: «А что этот здравомыслящий человек у нас делает?» В 2013 году военкомат меня снова направляет на обследование, прохожу психиатра и психолога, и снова пишут «здоров»».
«Я хочу помочь таким же детям, каким был я»
Получив бумагу о том, что он психически здоров, Александр сдал на права, получил водительское удостоверение. Сейчас он сам себя содержит, хотя это трудно: работает мерчендайзером с зарплатой 17 тысяч рублей. До этого он окончил колледж, как обычно, специальности предлагались интернатом, и Саша выбрал обе: отучился на маляра-штукатура и на швею, только опять на руках – не диплом, а справки. Из интерната Саша ушел в 16 лет, не стал дожидаться 18-летия: не хотел больше оставаться в системе
А еще надо ремонтировать квартиру: «От государства мне жилья не дали, потому что было жилье у семьи, я на деньги, которые накопились на моей сберкнижке, выкупил долю у сестры. А там трещины в стенах, проваленный пол, проводка искрится. Но они с ремонтом мне не помогли. Вроде бы положена от государства хотя бы помощь на ремонт жилья, но мне ее не дали».
24-летний Александр обратился в суд, чтобы взыскать моральный ущерб, нанесенный ему в результате перенесенных мытарств. «Я всегда был любознательный и очень хочу учиться. Я хочу получить хорошую работу и построить карьеру. Ведь пора уже задумываться о семье, но как я могу содержать ее на 17 тысяч рублей?
Мое будущее разрушили, но я буду за него бороться!»
«Александр дискриминирован по статусу, у него нет возможности получить высшее образование, строить карьеру, – комментирует ситуацию юрист Денис Резниченко, представляющий интересы Александра Смольникова. – В рамках подготовки к судебному процессу мы провели независимую диагностику. Заключение, кстати, было выдано Жанной Кульковой, психологом высшей категории, которая до начала частной практики с 2006 года по 2016 год возглавляла ГБОУ ОЦДиК, эта организация и выдавала в свое время медицинские заключения по диагнозу Александра. В итоге по итогам этого независимого исследования у Саши общий показатель IQ – 112!»
В заключении говорится: «Средний уровень интеллекта. Незначительное преобладание невербального интеллекта. Высоко развито социальное поведение (умозаключения на основе житейского опыта). Имеет высокие показатели устойчивости и произвольности внимания».
При этом как умственная отсталость квалифицируется значение IQ менее 70. Получается, у Александра Смольникова действительно здоровая психика, что еще раз подтверждает исследование.
«А мне врачи намекают, что смотри, мол, суд назначит повторную экспертизу, и мы тебе можем восстановить диагноз, с врачами не надо судиться», – замечает Александр.
Как отмечается в иске, поданном в центральный районный суд Челябинска, «истцу без обследования в стационаре периодически ставился диагноз «легкая умственная отсталость», начиная с 01.10.2003 г. и заканчивая 10.02.2008 г., то есть с 9-го года жизни по 14-й год жизни истца».
А когда Саша получил справку, подтверждающую, что он здоров, а также результаты исследования по IQ -тесту Векслера, «у истца возник вопрос, что это было – «чудесное исцеление» от ранее диагностированных психических заболеваний, причем, судя по записям психиатров, носящих исключительно соматический (органический) характер, или все-таки имела место ошибка врачей.
Истец уже вынужден предполагать наличие умысла, возможно, связанного с оправданием помещения истца в учреждение школу-интернат № 9 вид 8-1 без законных на то оснований, без постановки клинического диагноза уполномоченным медицинским работником, – говорится в исковом заявлении. – Внезапная замена диагноза «легкая умственная отсталость» на «смешанное расстройство поведения» и противоречие между мнением ГБОУ ОЦДиК и ГУЗ ЧОКСПНБ № 1 свидетельствует о ложности ранее поставленного диагноза «легкая умственная отсталость»».
Защита Смольникова считает, что законных оснований для помещения Александра в школу-интернат № 9 вид 8-1 не было. Поэтому, «с учетом крайне продолжительного времени пребывания истца в учреждении, детского возраста истца, издевательского отношения к нему отдельных сотрудников, утраты времени и возможностей достижения целей образования», защита считает справедливым взыскать с учреждений, являющихся правопреемниками тех, которые в свое время выдавали Саше диагноз, сумму морального взыскания. В качестве соответчика также привлечен комитет по делам образования Челябинска.
«Предполагаю, что подобные структуры, перенаправляя детей в интернаты для детей с умственной отсталостью, просто ориентировались на бюджет. Такие учреждения ранее относились к Минобразования, а сейчас их передали на бюджет органов социальной защиты. Количество таких детей почему-то вдруг уменьшилось. Думаю, в частности, и от того, что люди начинают бороться за свои права.
Приемные родители отстаивают психологическое здоровье своих детей, кому были поставлены подобные диагнозы, ведь оказывается, что эти дети совершенно здоровы», – замечает Денис Резниченко.
«Если признают ошибочным мой диагноз, то это будет прецедентным решением. Ведь многие дети, у которых такая же судьба, уже умерли в итоге, или они спились, или они в тюрьмах.
Потому что их сделали дебилами насильно, им искалечили судьбы! – говорит Александр Смольников. – Сидеть на печке можно всю жизнь, но я не из таких людей, я борец, за что и получал в интернате.
И даже если я не выиграю суд – старое не вернешь, не знаю, как моя жизнь сложится дальше, но для меня главное – помочь таким же детям, каким был я. Мы хотя бы поднимем эту проблему, о ней должны говорить!»
