За три последних года в Москве закрыли 13 сиротских учреждений. С наступлением нового года в срочном порядке закрывают еще несколько. В зданиях бывших детдомов устраивают детские сады. Казалось бы, радость да и только. Но статистика – это как средняя температура по больнице: конкретных судеб она не отражает.
Про детский дом №2 мы уже писали – группа православных волонтеров, среди которых есть и сотрудники журнала «Нескучный сад», в свободное время занимаются с воспитанниками уже около десяти лет. С декабря прошлого года «наш» детдом лихорадит: директору объявили о закрытии. Детей распределят по разным детдомам.
То, что детский дом – плохо, а дом и семья – хорошо, знают все. И то, что родная, пусть и бесшабашная мама лучше казенной тети с высшим педобразованием, – аксиома. Но есть случаи, когда устроить детей в приемную семью или вернуть в кровную шансов очень мало. Иногда их практически нет. Дети-инвалиды, дети с психическими расстройствами, с нарушениями интеллекта и умственной отсталостью, как правило, остаются в сиротских учреждениях. Большинство деток в «нашем» детдоме – такие. Он и по официальным бумагам проходит как коррекционный. А с 2008 года здесь еще существует группа воспитанников с ДЦП. (Здание тогда специально адаптировали для того, чтобы колясочники и дети, которым трудно ходить, могли в нем свободно передвигаться).
Два способа коррекции
Судьба подобных детей зависит от того, каким образом будут с ними работать и будут ли работать вообще. Например, психически неуравновешенную девочку можно «для успокоения» отправлять в «дурку». А оттуда, после курса галоперидола и аминазина, в состоянии абстракции и апатии, ей прямая дорога в психоневрологический интернат – и после этого на жизни можно ставить крест: прощай школа, аттестат, училище, профессия, надежды и планы. Впереди – пожизненное пребывание в палате с тяжело больными людьми. Не секрет, что у нас, особенно в провинциальных детдомах практикуется именно такая модель «работы» с трудными детьми. Примерно те же риски существуют и для детей с опорно-двигательными нарушениями. Их можно реабилитировать: делать массажи, заниматься ЛФК, водить в бассейн, выбивать им квоты на дорогостоящие операции, на лечение в санаториях и реабилитационных центрах. Можно ничем с ними не заниматься, а потом сдать все в тот же интернат для инвалидов, где разделения на людей с сохранным интеллектом и без интеллекта не существует.
В детдоме №2 с детьми занимались. На каждого составлена своя программа развития и реабилитации и эти программы выполнялись честно, специалисты работали на совесть. Да, такое бывает, мы – свидетели. Есть здесь девочка Лена (имена детей изменены) – она при поступлении не ходила и не говорила. Сейчас уже и говорит, и ходит сама. Сама себя обслуживает, – а это дает надежду, что при выпуске из детдома ее признают самостоятельной и не отправят в ПНИ. С колясочником Васей много занимаются отдельно, регулярно отправляют подлечиваться. Кирилла до поступления в детский дом год продержали в психушке, в закрытом боксе, признали невменяемым и диагностировали тяжелое генетическое заболевание. Сейчас диагнозы сняли, Кирилл – обычный парень, конечно, не без детдомовских «странностей», но срывов у него больше не было. Полина в 16 лет учится в шестом классе (просто родная мама не собиралась отдавать ее в школу и девочка начала учиться позже). Но никто не спешит записывать ее в умственно отсталые. Полина может два часа одеваться, как в замедленной съемке, может «зациклиться» на чем-то и начать доводить ближайшего взрослого. Специалисты относятся к этому спокойно, переключают ее внимание, главное – не кричат и не наказывают.
Чего все боятся
А теперь представьте себе такую 16-летнюю «Полину», попавшую в новый незнакомый коллектив. Как к ней отнесутся согруппники? Что с ней будут делать педагоги? Чем все закончится? Ведь каждый детдом – это свой годами складывающийся микромир, четкая система взаимоотношений, где у каждого действующего персонажа есть свое место и своя роль. В детдоме №2 этот микромир получился вполне здоровым, что, в общем, бывает достаточно редко. Теперь «нашим» особым детям предстоит каким-то образом вписаться в новые для них «системы» и отстоять там свое право на жизнь. Они не самые сильные существа на этой планете, и есть повод сомневаться, что они справятся. Известие о расформировании распространилось быстро. И дети, и сотрудники сейчас переживают стресс. В окружном управлении образования нам сказали, что при распределении детей по детдомам будут учитывать их мнение, но в какие конкретно учреждения отправятся дети – точно не известно. Группа детей с ДЦП «переедет» в детский дом №17. Директор этого учреждения на вопрос, готово ли здание к приему особых детей, сказала, что информация является конфиденциальной, и отвечать отказалась.
Четыре няньки, или война департаментов
Так кому на самом деле выгодно «великое переселение детдомовцев»? Мы стали искать причины, и вот что выяснилось: в столице сейчас нет единого ведомства, которое отвечало бы за все сиротские учреждения города. За дома ребенка отвечает Департамент здравоохранения, за психоневрологические интернаты – Департамент соцзащиты, а за детдома и школы-интернаты – Департамент образования. Четвертая «нянька» в этом списке – Департамент семейной и молодежной политики, за ним числятся всего несколько учреждений (социальный приют в Ступино, детдом №19 и дом ребенка №22). Но это пока. Скоро именно этому ведомству передадут все сиротские учреждения Департамента образования. И это, кстати, вполне естественно. Странно, что это не произошло до сих пор – именно этот Департамент проводит политику по борьбе с социальным сиротством в Москве, значит, ему и карты в руки. Когда точно произойдет передача – на уровне директоров детских домов и окружных управлений Департаментов никто не знает. Видимо, знают руководители ведомств и вице-мэры, но держат информацию за семью печатями. Факт тот, что как только поползли слухи о передаче, Департамент образования стал срочно «наводить порядок в хозяйстве»: укрупнять существующие детские дома, малоукомплектованные учреждения расформировывать, а здания отдавать детским садам. Чтоб другому ведомству не достались. Детдом №2 тоже стал щепкой в этой рубке леса. В окружном управлении образования нам сказали, что детдом распускают по причине его малочисленности: воспитанников на балансе всего 50, а по условиям лицензии должны быть 60. По закону, нельзя, чтобы детей было меньше, чем указанно в лицензии. Странно звучит, правда? Получается, что детдому не выгодно быть маленьким и не выгодно заниматься семейным устройством детей-сирот. Перестараешься – и закроют. Но это совершенно противоречит заявлениям московских властей о том, что в столице объявляется война социальному сиротству и приоритетной формой устройства детей, оставшихся без попечения родителей, будет теперь приемная или патронатная семья. И еще это противоречит следующему заявлению, взятому из официального пресс-релиза: «…в учреждениях для детей-сирот должны быть созданы благоприятные условия, приближенные к семейным». Опытнейший педагог, директор московской коррекционной школы-интерната №8 Вадим Меньшов сказал нам, что в идеале в детдоме должно быть не больше 25 воспитанников – только тогда с каждым получается наладить действительно индивидуальную работу. Пресс-секретарь детдома №19 Алексей Шныкин сообщил, что в их детдоме живет сейчас только восемь детей и около ста живут в патронатных семьях. А тут и 50 детей оказалось мало.
В детском доме №2, действительно, в последние годы активно работала патронатная служба – даже особенных детей удавалось устраивать в семьи, поэтому и количество воспитанников стало меньше указанного в лицензии. Работу этой патронатной службы отметили и в окружном управлении Департамента семейной и молодежной политики. «Поймите, – сказала нам специалист управления, – мы готовы взять этот детский дом себе хоть сейчас и сохранить его. Более того, мы заинтересованы в этом. Нам очень ценен опыт работы их патронатной службы и вообще тот опыт, который у них есть в воспитании особых детей. Нам очень обидно потерять этот детский дом. Но что мы можем сделать, если пока это учреждение другого департамента?» Вот и получается, что у двух «детских» департаментов противоречащие интересы. Одному нужно устраивать сирот, другому – искать места для дошколят.
А жертвы – кто?
А жертвы дети. Марина Гордеева, председатель правления Фонда поддержки детей, находящихся в трудной жизненной ситуации, комментируя проблему, подчеркнула, что не стоит искать виноватых в структуре какого-то одного ведомства. Эта проблема возникла по недосмотру высших должностных лиц. «Мешок-то денег один – бюджет города. Нельзя было отдавать право решать эту проблему какому-то одному ведомству. Современный подход – это мобилизация ресурсов разных ведомств, разных специалистов на одну понятную цель. Тогда не будет возникать подобных вопросов. А сейчас перед нами обычный образчик работы старой несогласованной системы. Ведь и Департамент образования в конечном счете не для себя старается, а для людей, которым нужны детские сады». С этим мнением согласен и директор Федерального института развития образования Министерства образования и науки РФ академик Александр Асмолов: «Нужно сделать все, чтобы решить эту ситуацию в интересах детства, и решать ее надо не на уровне руководителей Департаментов, которые не могут друг с другом договориться, а на уровне вице-мэров Москвы и уполномоченного по правам ребенка».
Мы собираемся бороться за детдом №2. Чем закончится история – сообщим.
Антонина ПЛАХИНА
