Когда поэт Державин был министром юстиции Российской империи, к нему явилась женщина с подарком для царя Александра I – подушкой с вышитой овечкой. К подушке прилагалось и четверостишие:
Российскому отцу
Вышила овцу,
Сих ради причин,
Чтобы мужу дали чин.
На прошении Гавриил Романович поставил резолюцию:
Российский отец
Не дает чинов за овец.
Автор «Фелицы»
Гавриил Романович Державин родился в 1743 году в Казанской губернии, в селе Сокуры. Детство Гаврилы прошло в бедности. Отец умер очень рано и оставил множество долгов. И, хотя Сокуры были собственностью Державиных, толку от них было немного. Всего 60 крепостных, заложенных-перезаложенных. Так что возможности получить нормальное образование у Гавриила Романовича не было. Немного походил в казанскую гимназию и отправился служить – в Преображенский полк, обычным рядовым.
Только через десять лет, в 1772 году Державин дослужился до офицерского чина.
В поэзии он тоже не был вундеркиндом. Его первые стихи были опубликованы в 30-летнем возрасте. А известность пришла только на сороковом году жизни. Правда, скорее не пришла – обрушилась.
Гавриил Романович сочинил оду «Фелица», восхваляющую императрицу Екатерину Великую. Эти стихи очень понравились самой Екатерине Алексеевне.
Фелица по-латыни – «счастье». В державинских стихах в роли Фелицы выступает сама императрица. Она воплощает собой просвещенную власть, которая дарует своим подданным все мыслимые и немыслимые блага:
Богоподобная царевна
Киргиз-Кайсацкия орды!
Которой мудрость несравненна
Открыла верные следы…
Тебя единой лишь пристойно,
Царевна! Свет из тьмы творить;
Деля Хаос на сферы стройно,
Союзом целость их крепить…
Был ли Державин искренним? Пожалуй, да. Гоголь писал о Гаврииле Романовиче: «Все у него величаво, величав образ Екатерины, величава Россия, созерцающая себя в осьми морях своих, его полководцы – орлы».
За «Фелицу» Гавриил Романович получил царскую милость – золотую табакерку и пятьсот червонцев. Но главное – о нем узнали. К тому времени Державин успел уйти из армии и поступить на службу в Правительствующий сенат. Правда, там он рассорился со своим начальником, генерал-прокурором Александром Алексеевичем Вяземским, и был вынужден писать прошение об отставке.
В 1784 году образовалось Олонецкое наместничество со столицей в Петрозаводске. И польщенная императрица назначила Гавриила Романовича олонецким наместником.
Невероятный карьерный скачок.
Мебель для госучреждений
Державин берется за дело всерьез. Он знакомится с делами и приходит в ужас. Сколько здесь всего нужно исправить, наладить, устроить! Первым же делом Гавриил Романович на собственные деньги покупает мебель для госучреждений – в Петрозаводской казне на подобную роскошь просто не было средств.
Державин проводит губернскую реформу, формирует новую систему госучреждений, открывает казенную больницу, казенную аптеку, хлопочет о Народном училище.
Гавриил Романович учреждает Приказ общественного призрения, который занимается благотворительными учреждениями – больницами, приютами и прочим.
Новый наместник объезжает на лошадях всю вверенную ему территорию. Делает около двух тысяч километров. В результате появляется «Поденная записка, учиненная во время обозрения губернии правителем Олонецкого наместничества Державиным», а также несколько стихотворений с карельским характером: «Буря», «Ко второму соседу», «Водопад».
Генерал-прокурор Сената Александр Вяземский, только узнав об этом назначении, заявил: «Державин долго там не усидит».
Так и случилось. Местные чиновники, привыкшие к спокойной, сонной жизни, были недовольны своим новым руководителем. Их поддерживал державинский начальник, олонецкий генерал-губернатор Тимофей Тутолмин. Начались конфликты. Гавриил Романович был вынужден уехать из Петрозаводска.
Магнит от лекаря Лимпелиуса
Вскоре Гавриил Романович получает новое назначение – в той же должности, в Тамбовскую губернию. В Тамбове наступает ренессанс. Стараниями Державина здесь открывается народное училище. Организовать его было непросто. С одной стороны, обыватели не спешили жертвовать на непонятное учреждение. Державин уговаривал как мог: «Ежели кто вознамерится какое сделать подаяние, то благоволил бы… прислать в Приказ общественного призрения, где и будет записано в нарочно учрежденную для того книгу».
В результате деньги все же были собраны, а из столицы прибыли 40 аспидных досок, 100 грифелей, 10 фунтов красных карандашей, две дюжины черных карандашей, азбучные таблицы, прописи, карта России, пособия по геометрии, механики по физике и кое-что по мелочи.
Тамбовский лекарь господин Лимпелиус пожертвовал магнит, подполковник Свечин – несколько книжек Михаила Ломоносова, а семейство Голицыных – «собрание кремнистых пород камней, из коих примечания достойны как редкостью, так и величиною топазовые, кальцедоновые, сердоликовые».
С другой же стороны, тамбовский обыватель боялся отдавать детей в училище. Один из современников писал: «Мы видим, что, за исключением трех сирот, которых зачислили, не спрашивая, конечно, ничьего согласия, и за исключением сына архитектора Усачева, находившегося под судом, и дворового человека коменданта Булдакова, без сомнения, зачисленных ради услуги губернатору, остается три родителя, которые сами зачислили своих детей: купец Толмачев, каптенармус Ивашинцев и однодворец Кудряков.
Так как последних двух можно заподозрить в том, что они исполнили приказание, то остается один купец Толмачев, поверивший пользе обучения грамоте».
Впрочем, со временем эта сложность тоже была устранена.
В городе открываются сиротский дом, больница, богадельня. Появляется театр. Притом Державин поначалу отводит для него часть собственного особняка. Историк Яков Грот писал: «У губернатора в доме были… в торжественные дни, а особенно в государственные праздники – театральные представления из охотников, благородных молодых людей обоего пола составленные».
Пьесы сочиняет сам Державин, а его супруга шьет костюмы, занимается бутафорией и декорациями.
Впрочем, в скором времени синьор Лукини, итальянский архитектор отстраивает для театра специальное здание.
Гавриил Романович заводит типографию, и в ней в 1788 году начинают выходить «Тамбовские известия» – первая российская провинциальная газета.
Появляется новая традиция – городские праздники. Сценарии к ним пишет сам наместник. Например, в 1786 году, в день восшествия Екатерины II на престол, на сцене был сооружен греческий храм. Дети в туниках исполняли «Гимн Богине» – его тоже сочинил Державин:
Премудрая Афина!
Всещедро божество!
Ты нам покров едина,
Ты наше торжество!
Благоволи прибавить
Щедроту к нам свою,
Почтить того, прославить,
Кто только лишь твою
Одну святую волю
И твой закон хранит…
Генерал-губернатор Гудович – бывалый рубака, далекий от изящного искусства – принял эти слова на свой счет. Встал и громко произнес:
– Щедроту к вам свою прибавлю – в разумных пределах.
После чего дети поднесли Гудовичу корзину с цветами, а одна из девочек сказала:
– Позволь, да радость нашу изъявим мы плясками и играми.
Губернатор позволил.
Все те же сложности
Увы, и там против Державина восстало местное чиновничество. И опять же им особенно был недоволен генерал-губернатор, на этот раз Иван Гудович. Ивана Васильевича раздражало в Державине абсолютно все. Его правдолюбие, прямолинейность, принципиальность, перфекционизм. Записки, которые он постоянно получал от Гавриила Романовича: «При обозрении моем губернских тюрем в ужас меня привело гибельное состояние сих несчастных… Более 150 человек, а бывает, как сказывают, нередко и до 200, повержены и заперты без различия вин, пола и состояния в смердящие и опустившиеся в землю, без света, без печей, избы, или, лучше сказать, скверные хлевы».
Раздражал и сам стиль изложения – боевому офицеру был гораздо ближе примитивный канцелярит. Раздражала дотошность Державина.
Гудович писал в Петербург о своем подчиненном: «Злость, властолюбие, неумеренное пристрастие заводить по партикулярной злобе следствия, угнетая почти всех живущих с ним без изъятия, довели его до того, что он себя совсем и против начальника позабыл».
В этот раз история не ограничилась отставкой. Против Державина завели уголовное дело. Ему, который и копейки лишней не возьмет, а только пожертвует эту копейку, вменялась растрата казенных средств, 17 тысяч рублей.
Состоялся суд. Конечно, Гавриил Романович был полностью оправдан.
Чин чина почитает
Жизнь, между тем, продолжалась, и летом 1789 года Державин добился аудиенции у Екатерины Великой. Императрица учинила автору «Фелицы» подлинный допрос:
– Не имеете ли вы чего в нраве вашем, что ни с кем не уживаетесь?
– Я не знаю, имею ли какую строптивость в нраве моем, но только то могу сказать, что, знать, я умею повиноваться законам, когда, будучи бедный дворянин и без всякого покровительства, дослужился до такого чина, что мне вверялися в управление губернии, в которых на меня ни от кого жалоб не было.
Екатерина сыпала вопросами: «Но для чего не поладили вы с Тутолминым?» «Для чего же не ужился с Вяземским?» «Что ж за причина несогласия с Гудовичем?»
Статс-секретарь Александр Храповицкий, организовавший эту встречу, явно неплохо подготовил царицу. Но и Державин был не лыком шит. На все вопросы отвечал спокойно, аргументировал убедительно.
Вердикт императрицы был неутешительным: «Я ему сказала, что чин чина почитает. В третьем месте не мог ужиться; надобно искать причину в себе самом. Он горячился и при мне. Пусть пишет стихи».
Тем не менее в 1791 году императрица назначила Державина своим кабинет-секретарем. Гавриил Романович счастлив. У него наконец-то появилась возможность улучшать жизнь не на уровне губернии, а во всей империи.
Новые обязанности формулировались так: «Всемилостивейше повелеваем действительному статскому советнику Гавриилу Романовичу Державину быть при нас у принятия прошений».
Державин к ним отнесся более чем ревностно. И даже артистично. В своих докладах часто заражал саму Екатерину. Императрица заводилась:
– Вот как мотает. И на что ему такая сумма!
На что наивный царедворец отвечал:
– Так князь Потемкин больше взял. Князь Зубов – тоже.
И продолжал перечислять любимцев матушки-императрицы. Разумеется, это невероятно ее раздражало.
Последней каплей стало дело об иркутском генерал-губернаторе Иване Варфоломеевиче Якоби. Гавриил Романович провел расследование и установил: Якоби невиновен. После чего в кабинет Екатерины внесли несколько толстых стопок бумаг.
– Зачем сюда такую бездну? – спросила царица.
– По крайней мере для народа, государыня, – ответил Гавриил Романович.
И несколько месяцев по два часа в день Державин зачитывал своей покровительнице дело несчастного иркутянина.
Якоби в результате оправдали. А Гавриил Романович получил очередную, четвертую отставку. Правда, на этот раз с приличной утешительной наградой – Орденом Святого Владимира 2-й степени. Но ведь не ради ордена старался наш герой.
Уволен от всех дел
Новое назначение Гавриила Романовича – сенатор. Звучит солидно, но на самом деле это страшный крах всей его чиновничьей карьеры. Впрочем, никакой карьеры тут и не было. Было совсем другое – желание служить России. И оно, это желание, потерпело полное фиаско.
Правда, с воцарением Александра I Державин вновь оказался востребован. Император пишет стихотворцу: «По секрету. Господину действительному тайному советнику Державину. Вы отправляетесь под видом отпуска вашего в Калужскую губернию; но в самом деле поручаются вам от меня изветы, частью от безымянного известителя, а частью от таких людей, которые открытыми быть не желают; вы усмотрите из них весьма важные злоупотребления, чинимые той губернии губернатором Лопухиным и его соучастниками».
В самом начале 1802 года Гавриил Романович инкогнито отправился в Калугу. В результате той командировки против Дмитрия Лопухина было доказано 34 «уголовных и притеснительных» дела. Самое серьезное – сокрытие заказного убийства помещика Петра Хитрово его братом. Ну и так, по мелочам – Дмитрий Ардалионович ездил в здании губернского правления верхом на дьяконе, бил спьяну окна на калужских улицах и совершал прочие подвиги.
В результате царь пишет Державину: «Гаврила Романович! Объявите губернатору Лопухину, чтобы он сдал должность свою впредь до указу вице-губернатору».
«Шалости» Лопухина закончились.
В том же 1802 году Гавриила Романовича назначают министром юстиции Российской империи. Он все такой же – перфекционист, идеалист, романтик. Он все также стремится улучшить российское общество. И в результате уже в 1803 году Державин «уволен от всех дел». В пятый раз. Финита ля комедия.
Гавриил Романович спросил императора, чем же он провинился.
– Ты очень уж ревностно служишь, – сказал Александр Павлович.
– А как так, государь, то я иначе служить не могу. Простите, – ответил Державин.
* * *
Последние 13 лет жизни Гавриил Романович проводит в своем имении Званка, на Новгородчине. Пишет стихи, разводит птиц, кормит их с рук. Между делом посещает выпускной экзамен первого выпуска царскосельского лицея, где восторгается юношей Пушкиным.
К государственной службе его больше не призывают.
Летом 1816 года здоровье Гавриила Романовича сильно ухудшается. Но, несмотря на уговоры родственников, он категорически отказывается ехать к врачу. В конце концов, 20 июля им удается уломать Державина. Гавриил Романович клятвенно обещает, что на следующий день, прямо с утра отправится на докторский осмотр. Но никуда не едет, потому что умирает вечером все того же 20-го числа.
