«Наверное, дадут 15 лет», – сокрушаются медики в кулуарах, посматривая на сидящего у входа в зал суда Леонида Рошаля: он ходит на суд Сушкевич и Белой буквально как на работу.
«Деточка, ты кто? Будущий врач? Педиатр? Вот представь, и тебя ждет такая судьба. Сделаешь что-то не так, и за решетку», – поучает пожилая дама-медик свою молодую коллегу, пришедшую выразить свою позицию по резонансному делу.
Врачей Элину Сушкевич и Елену Белую судят за смерть недоношенного ребенка, который родился у гражданки Узбекистана Замирохон (Замиры) Ахмедовой в роддоме № 4 города Калининграда 6 ноября 2018 года.
По версии следствия, Сушкевич ввела ребенку смертельную дозу сульфата магния, а Белая организовала это убийство с целью улучшить статистику смертности в подведомственном ей роддоме.
Суд в Калининграде оправдал медиков, в Москве – признал виновными и не заслуживающими снисхождения. Мы попытались еще раз разобраться в аргументах защиты и обвинения и понять, что на самом деле стоит за «делом врачей».
5 ноября 2018 года, Калининград – в ГБУЗ «Родильный дом Калининградской области № 4» поступает гражданка Узбекистана Замирхон Ахмедова. На сроке 23–24 недели беременности рождается недоношенный мальчик весом 700 граммов. Ребенка помещают в реанимацию на аппарат ИВЛ, начинают терапию препаратом куросурф, предназначенным для лечения проблем с дыханием.
6 ноября 2018 года – примерно в 8:15–8:30 утра в роддом прибывает бригада из Регионального перинатального центра в составе неонатолога-реаниматолога Элины Сушкевич и медицинской сестры. Около 10:00 ребенок умирает.
7 ноября 2018 года – в Следственный комитет поступает анонимный звонок с сообщением, что в роддоме № 4 города Калининграда по вине врачей погиб новорожденный.
15 ноября 2018 года – арестована и. о. главного врача ГБУЗ «Родильный дом Калининградской области № 4» Елена Белая. Первоначально ее обвиняют в том, что она препятствовала лечению ребенка препаратом куросурф, мотивируя это тем, что препарат дорогой, а новорожденный все равно не выживет. Затем появляется обвинение в подделке документов с целью представить случай как мертворождение и таким образом улучшить статистику. Через некоторое время Белая отпущена из СИЗО под домашний арест.
15 февраля 2019 года – в роддоме найдены две истории родов Замирохон Ахмедовой, которые противоречат друг другу. По одному документу ребенок родился живым, по другому – умер во время родов.
28 июня 2019 года – задержана и помещена под домашний арест неонатолог-реаниматолог Элина Сушкевич. Ее обвиняют в том, что она отказалась транспортировать новорожденного в Региональный перинатальный центр, где были условия для его спасения. Вскоре версия меняется: Сушкевич якобы убила ребенка, введя большую дозу сульфата магния, убийство организовала Елена Белая. Начинается кампания в поддержку Элины Сушкевич, в нее включаются врачи по всей стране во главе с Леонидом Рошалем.
23 июля 2020 года – в Калининграде сформирована коллегия присяжных, которая будет рассматривать дело Белой и Сушкевич. В августе стартует судебное разбирательство, которое сопровождается громкой кампанией поддержки медиков в СМИ и социальных сетях.
10 декабря 2020 года – на суде в Калининграде присяжные полностью оправдали Элину Сушкевич и Елену Белую. Врачи освобождены от домашнего ареста и получили возможность вернуться на работу.
27 мая 2021 года – апелляционный суд в Москве отменил оправдательный приговор и передал дело на повторное рассмотрение в Калининград. Затем, по решению Верховного суда, дело было передано для рассмотрения в Москве. Причина – предвзятое отношение калининградского суда и беспрецедентная поддержка обвиняемых местным сообществом.
4 октября 2021 года – Елена Белая и Элина Сушкевич заключены под стражу и содержатся в московском СИЗО «Печатники». Дело рассматривает Мособлсуд при участии коллегии присяжных.
24 августа 2022 года – присяжные вынесли свой вердикт по делу Белой и Сушкевич. Врачи признаны виновными и не заслуживающими снисхождения. Позднее государственный обвинитель запросила для подсудимых по 13 лет колонии общего режима с последующим запретом на врачебную деятельность на три года.
Факты, которые не подвергаются сомнению
Несомненных фактов в деле Белой и Сушкевич крайне мало, но совершенно точно известно одно: при рождении ребенок был жив.
Согласно показаниям матери, Замирохон Ахмедовой, сына, еще живого, она увидела на следующее утро после родов. В реанимацию к сыну ее привела и. о. главного врача калининградского роддома № 4 Елена Белая. Она убеждала Замиру, что новорожденный «не жилец». Мать при этом просила продолжать бороться за мальчика во что бы то ни стало, мотивируя свое решение в том числе религиозными мотивами.
О том, что ребенок родился живым, свидетельствуют также сотрудники роддома: акушерка Наталья Сохань, принимавшая роды, и неонатолог Екатерина Кисель, которая дежурила в ту ночь и предпринимала первые реанимационные действия. Кисель лично зашла в палату к Ахмедовой и сообщила ей, что малыш находится в реанимации.
Второй несомненный факт – ребенок скончался в тот же день, прожив всего несколько часов. Когда именно и как это произошло – ключевой вопрос. О том, что мальчик умер, его мать, по словам адвоката, узнала лишь вечером 6 ноября, да и то почти случайно. Придя в реанимацию, чтобы навестить ребенка, там она его не нашла, кто-то из медперсонала сказал Ахмедовой, что ее ребенок умер. Замира решила, что врачи намеренно отключили ребенка от аппарата ИВЛ.
Следователи позднее установили иную причину гибели младенца – токсическое отравление сульфатом магния в дозе, многократно превышающей допустимую для этого возраста.
Элина Сушкевич и Елена Белая утверждают, что ребенок скончался от естественных причин и врачи боролись за его жизнь до последнего.
Магнезия как возможное орудие убийства
Версия преднамеренного убийства новорожденного посредством введения ему через пупочную вену сульфата магния (магнезия) изначально строится на показаниях заведующей отделением новорожденных Татьяны Косаревой.
Сульфат магния – препарат, который сам по себе не является ядом, но в высоких концентрациях может быть опасен вплоть до летального исхода, в основном за счет остановки дыхания и сердечно-сосудистого коллапса.
Магнезия существенно понижает давление, которое, как известно из материалов дела, и так было у ребенка Замирохон Ахмедовой пониженным.
Одновременно с этим, препарат часто применяют для лечения новорожденных, в том числе для снятия судорожного синдрома, при нарушении мозгового кровообращения II и III степени, при плановой терапии недоношенных новорожденных.
Важное уточнение: все препараты вводятся недоношенным капельно (то есть очень постепенно), в то время как в материалах дела есть информация, что Элина Сушкевич ввела ребенку магнезию струйно – попав шприцем в пупочную вену, быстро и энергично продавила поршень до упора. Сам по себе такой метод может быть крайне опасным в случае с младенцем, рожденным на сроке 23–24 недели беременности весом 700 граммов.
Важно отметить: данные о введении магнезии появились в деле спустя полгода с момента смерти младенца. В первых показаниях Косаревой их не было. На основании этих данных была арестована Элина Сушкевич, которая ранее в деле не фигурировала.
С полной версией показаний Косаревой можно ознакомиться здесь.
Врач Татьяна Косарева утверждает, что, когда Элина Сушкевич прибыла утром 6 ноября 2018 года в роддом № 4, то сразу включилась в реанимационные мероприятия и стала оказывать сыну Замирохон Ахмедовой помощь. Неонатолог-реаниматолог давала указание взять у него анализ крови, оценивала дыхание, температуру тела (она была пониженной – 33 градуса, и это подтверждают показания самой Сушкевич), измеряла давление. Поднимался вопрос о поиске донорской крови.
Однако вскоре в палату интенсивной терапии пришла Елена Белая. Она увела за собой Косареву, заведующую родильным отделением Татьяну Соколову и Сушкевич и в ординаторской стала выяснять у них, каков прогноз на жизнь у этого ребенка и что можно сделать, чтобы «он был антенаталом» (плод, погибший внутриутробно – прим. ред.).
По словам Косаревой, Белая как будто знала о некой практике врачей Регионального перинатального центра, которая позволяет обставить ситуацию вокруг безнадежных недоношенных детей как естественную смерть до или во время родов и таким образом исправить статистику.
Под напором Белой Сушкевич якобы призналась, что в этом случае ребенку вводят сульфат магния (магнезию) внутривенно и он умирает. При этом Сушкевич оговорилась, что такое возможно только в родзале, а никак не в реанимации, когда малыш уже получает лечение.
Татьяна Косарева также свидетельствует, что роковой укол магнезии в палате интенсивной терапии сделала новорожденному Элина Сушкевич по приказу Елены Белой. Все трое – Белая, Сушкевич и Косарева – в этот момент присутствовали в отделении реанимации. Сушкевич якобы отключила ребенка от капельницы и ввела ему в пупочную вену 10 мл сульфата магния. Примерно через две минуты мальчик умер. Это произошло в 10:15 утра 6 ноября.
Детективная история с историей болезни
Не в пользу Елены Белой (а косвенно – и Элины Сушкевич) играет и факт обвинения в подделке медицинской документации. О нем правоохранителям также сообщила свидетель Татьяна Косарева. Она заявила, что Елена Белая принуждала своих подчиненных оформить историю родов Замирохон Ахмедовой так, как будто ребенок погиб внутриутробно и/или во время родов. Мотив: исправить таким образом статистические показатели роддома.
«За антенатальную смертность в меньшей степени наказывают. Интранатальная гибель – это более серьезно, значит, врачи не справились, что-то недоглядели. Самый серьезный показатель – перинатальная смертность, потому что рожденный ребенок должен жить. Каждый случай такой смерти разбирается на совещаниях. Могут быть выговоры, замечания, другие довольно серьезные санкции», – объясняла на суде в Калининграде сотрудница роддома № 4 Татьяна Соколова. Поясним, что к показателям антенатальной смертности относится внутриутробная гибель плода, до приезда роженицы в роддом и начала родовой деятельность, интранатальная смертность – в процессе родов, перинатальная – в первые дни и месяцы жизни.
Из этих показателей складывается не только некий «рейтинг» каждого отдельного медицинского учреждения, но и всего региона. Показатели младенческой смертности входят в том числе в отчеты, которые предоставляют губернаторы правительству и президенту, их внимательно изучают региональный и федеральный Минздрав.
Комментируя дело Белой и Сушкевич, в Минздраве Калининградской области заявили, что увеличение или уменьшение числа смертей младенцев в роддомах не влияет на финансирование роддомов в регионе. При этом замминистра здравоохранения области Наталья Берездовец отметила, что ухудшение этих показателей все-таки влияет на оценку работы как роддомов, так и Регионального перинатального центра. «Это в целом негативная оценка работы учреждения и руководителя, то есть чем больше смертей, тем, разумеется, хуже. Безусловно, наиболее тяжкими являются случаи ранней неонатальной смертности. Тут встает вопрос о том, что в учреждении не смогли выходить ребенка, не смогли оказать ему качественную медицинскую помощь». Замминистра добавила, что по результатам рассмотрения такого случая комиссия может привлечь руководителей и работников родовспомогательных учреждений к дисциплинарной ответственности.
В феврале 2019 года следователи обнаружили в роддоме сразу две истории родов, которые полностью противоречили друг другу. В одной из них было сказано, что ребенок Замирохон Ахмедовой появился на свет живым и прожил до 10 утра 6 ноября. Ему вводили препарат куросурф, предназначенный для устранения проблем с дыханием у недоношенных детей, брали анализы, делались медицинские назначения, в том числе антибиотики, и прогноз на жизнь был положительным. Педиатр поставил ему 7 баллов по шкале АПГАР (максимум – 10 баллов, абсолютно здоровый ребенок), впрочем, часть этих балов была получена благодаря тому, что мальчик «раздышался» на аппарате ИВЛ, самостоятельно дышать он не мог.
В другой истории написано, что мальчик родился мертвым, сохранилась запись «интранатальная гибель плода» (то есть ребенок умер в родах. – Ред.).
Первую и правдивую историю родов нашли при обыске в ординаторской за обшивкой мебели.
Там же была пустая ампула от куросурфа – ее, вероятно, спрятали, чтобы доказать, что ребенок родился мертвым, иначе зачем бы ему вводили дорогое лекарство? Сохранила улики все та же Татьяна Косарева.
Видеозапись, которая свидетельствует против Елены Белой
Еще одна свидетельница по делу, заведующая родильным отделением Татьяна Соколова, сделала на мобильный телефон видеозапись «пятиминутки» (утреннего совещания врачей), на котором обсуждалась ситуация вокруг ребенка Ахмедовой. Прочитать полный текст ее расшифровки можно здесь.
На записи ясно звучит указание Елены Белой переоформить документы таким образом, чтобы ребенок числился погибшим еще в утробе матери.
«Садимся и переписываем историю! И делаем антенатал», – говорит женщина, которую эксперты идентифицировали как Белую.
Высказываются также предположения, что смерть новорожденного может негативно сказаться на статистике, особенно факт, что ребенок, пожив какое-то время, все равно умрет от последствий преждевременных родов – это якобы менее предпочтительный сценарий, чем тот, при котором ребенок погибал бы до или непосредственно во время родов. «Сказано, чтобы умершим такого ребенка не было! Как хотите, так и делайте!» – говорит Елена Белая своим подчиненным.
Пятиминутка в кабинете Елены Белой предшествовала появлению в роддоме бригады Элины Сушкевич, и в ходе этого мероприятия, как видно, еще не высказывались предположения об организации убийства новорожденного, в котором Белую и Сушкевич обвиняет следствие.
Никаких аудио- и видеозаписей позднее сделано не было, поэтому о ситуации с обсуждением магнезии мы знаем только со слов Татьяны Косаревой, а о том, что обсуждалась возможность подделки документов, известно благодаря сохранившемуся в телефоне Соколовой видео.
Шок, сепсис и адреналин вместо магнезии – версия гибели ребенка от врачей
Свою версию событий неонатолог-реаниматолог Элина Сушкевич впервые высказала весной 2020 года (за полгода до первого, оправдательного приговора). Сделать этого ранее она не могла, поскольку находилась не только под домашним арестом, но и под подпиской о неразглашении. Версию неонатолог изложила в открытом письме.
Она заявила, что не вводила ребенку сульфат магния и не подделывала медицинскую документацию. Лист с описанием осмотра маленького пациента и назначениями, а также с констатацией его смерти она оставила в роддоме (позднее документ исчез. – Ред.). Сушкевич также заявила, что не знает ничего о мотивах свидетельницы Косаревой, но отметила, что многое в этих показаниях кажется ей странным.
«Как вы считаете, может ли человек, которому никто и ничто не угрожает, быть свидетелем убийства? Стоять? Смотреть? Молчать? Не звать на помощь? Не бить по рукам? Не кричать: «Что вы творите, вы же убьете его?» Может не оказывать помощь? Просто смотреть, как умирает ребенок? Если может – так не соучастник ли он? Тогда почему не сидит рядом со мной? А если не может – был ли он свидетелем того, о чем свидетельствует? Мог смотреть, как умирает ребенок? Оставил ли он его без помощи в такой ситуации? В опасности? И почему эти вопросы задаю я, а не следователь…» – писала Сушкевич.
После первого оправдательного приговора Элина Сушкевич выступила более развернуто. Она заявила, что в момент смерти ребенка присутствовала лично и констатировала смерть. По словам неонатолога, у младенца наблюдались шок, низкое артериальное давление (примерно в два раза ниже, чем у обычного ребенка), пониженная температура тела и тяжелая анемия, не исключался сепсис. Несмотря на попытки стабилизировать его состояние за счет различных медикаментов, он оставался тяжелым, и через 6 с половиной часов после рождения (то есть примерно в 11:00. – Ред.) произошла остановка сердца.
Вместе с Татьяной Косаревой Сушкевич реанимировала ребенка с помощью непрямого массажа сердца еще полчаса, после чего констатировала смерть.
Следов реанимации на теле не обнаружили, но Сушкевич заявила, что их могло и не быть.
Елена Белая была более сдержанна, в основном она настаивала на том, что новорожденный погиб от естественных причин, обмолвившись, впрочем, что не последнюю роль в этом сыграла нерасторопность ее коллег, которые вовремя не вызвали бригаду из Регионального перинатального центра, упустив тем самым драгоценное время.
Белая прямо говорит, что имело место некачественное оказание медицинской помощи в подведомственном ей роддоме.
Она также заявила, что в момент реанимационных действий в палате интенсивной терапии в ее присутствии Элина Сушкевич просила Татьяну Косареву ввести ребенку адреналин, но никто не мог поручиться за то, что в шприце в тот момент не была магнезия.
«Ни я, ни Сушкевич не знали, что в палате интенсивной терапии находится препарат магния сульфат, для чего он там был, мы об этом не знали».
Сама Косерева, давая показания в суде во время процесса в Калининграде, заявила: «Я скрыла факт убийства, потому что я боялась Белую». В прессе этот свидетель затем никак не высказывалась, однако есть информация, что женщине пришлось столкнуться в социальных сетях с хейтом и угрозами в свой адрес со стороны группы поддержки Сушкевич и Белой.
Пропавший лист осмотра и другие странности в деле
В деле Сушкевич и Белой есть несколько очевидных нестыковок, на которые стоит обратить внимание.
Например, пропал лист осмотра ребенка, который Элина Сушкевич заполняла по приезде в роддом. В нем были данные о состоянии младенца, назначения, там же была констатация смерти, которую якобы зафиксировала Сушкевич.
«Лист осмотра пропал из истории. Я его написала и оставила, как обычно, на месте. Где он, неизвестно. У меня не было оснований не доверять коллегам. Намеренно ли его кто-то забрал или он пропал случайно, не знаю», – говорила об этом Сушкевич в интервью «Милосердию.ru».
Пропала (или не существовала) и ампула с магнезией, которую якобы ввела ребенку неонатолог. В отличие от ампулы куросурфа обнаружить ее не удалось. В своих показаниях Сушкевич говорила о том, что «понятия не имеет», как выглядит этот препарат в ампулах и сколько его в коробке.
Элина Сушкевич также настаивала, что лично не вводила новорожденному никаких препаратов, если что-то и делалось, то только руками сотрудников родильного дома.
Таков порядок: она прибыла на вызов в качестве консультанта, могла делать назначения и обсуждать тактику лечения, имела возможность принимать решение о транспортировке маленького пациента.
Еще одна довольно спорная улика обнаружилась в телефоне Элины Сушкевич. Правоохранители смогли восстановить уничтоженную переписку Сушкевич с ее коллегой, заведующей отделением анестезиологии-реанимации Регионального перинатального центра Екатериной Астаховой. В ней Астахова, в частности, роняет фразу: «В смысле, будет мертворожденным, они до этого договорились, как я поняла».
«Я не знаю, что имела в виду Астахова, когда писала «будет мертворожденным, они до этого договорились», но в моем понимании речь идет об исправлении документации, что ребенок родился на 22-й неделе мертворожденным. Это не имеет отношения ни к самому ребенку, ни к ситуации в роддоме», – так Сушкевич прокомментировала подозрительную переписку, найденную в ее телефоне.
Есть и другие вопросы, которые остались совершенно без ответа. Главный из них – почему младенцу потребовалось вводить сульфат магния, чтобы умертвить его, если достаточно было просто отключить ребенка от аппарата ИВЛ?
А также почему Сушкевич так легко подчинилась Белой, если это не ее прямой руководитель и, в отличие от Белой, Элина Сушкевич не отвечает за статистику смертности в роддоме № 4 и действовала исключительно как консультант?
Магний в желудке, или Почему врачи не доверяют экспертизам
Веским доказательством вины медиков в суде стали экспертизы, которые выявили наличие в организме погибшего ребенка магния. Якобы это яснее всего доказывает версию «смертельного укола» магнезии.
В заключении эксперта было написано, что причиной смерти ребенка «явилось острое парентеральное (то есть путем инъекции. – Ред.) отравление сульфатом магния». Высокую концентрацию магния обнаружили в печени, почках и особенно – в желудке младенца. Казалось бы, все ясно? Однако врачи, которые публично защищают Елену Белую и Элину Сушкевич, да и сами подсудимые категорически возражают против выводов экспертиз, считая, что они проведены с нарушениями.
Так, Леонид Рошаль, публично защищающий Сушкевич, отметил, что вскрытие было проведено только на четвертый день после смерти, а спектрографическое исследование по ранее взятым образцам органов, которое и выявило повышенные дозы магния, – через пять месяцев после гибели ребенка.
«Специалисты говорят, что истинные данные мы можем получить, только если это исследование будет проведено в течение часа-двух после смерти», – подчеркнул Рошаль.
Его поддерживает председатель Ассоциации клинических токсикологов России Галина Суходолова. Она говорит, что факт обнаружения наибольшего количества магния в стенке желудка говорит о том, что вещество попало к ребенку через плаценту, от матери, и это естественно: препараты магния прописывают беременным.
«Органы умирающего человека, да простят мне такое сравнение мои коллеги, это не памперсы. Ткани умирающего ребенка, у которого снижается частота сердечных сокращений и нарушено кровоснабжение всех органов, не могут пассивно и быстро впитывать магний из крови, особенно это касается стенки желудка.
За одну или даже четыре минуты, которые якобы прошли с момента инкриминируемой инъекции до смерти младенца, никакой магний в стенку желудка или в почку в большом или малом количестве попасть из крови никак не мог», – комментирует Суходолова.
Эту точку зрения изложила на суде и сама Элина Сушкевич. Ее адвокат настаивал на том, чтобы было произведено исследование плаценты: если бы в ней обнаружился магний, факт передачи вещества от матери к ребенку считался бы доказанным. Однако в этой экспертизе судом в Калининграде было отказано. Равно как и в вызове в суд независимых экспертов, которые готовы были осветить сложные вопросы из области биохимии и патанатомии.
Еще один спорный момент: эксперт бюро судебно-медицинской экспертизы Москвы Юрий Зорин сравнивал полученные им данные о концентрации магния с референсными значениями, присущими взрослому человеку, и потому отметил превышение. Он уточнил, что не нашел в специальной литературе данных по младенцам, тем более экстремально недоношенным.
При этом врачи-неонатологи свидетельствуют, что цифры из экспертизы не только не превышают норму магния для младенцев, но в 1,5 раза ниже этой нормы.
Адвокат Сушкевич Камиль Бабасов после консультаций с независимыми экспертами и со своей подзащитной заявил, что, если бы магний ввели ребенку инъекционным путем, он бы практически сразу погиб от остановки сердца, остановились бы кровоток и обмен веществ. Введенное вещество осталось бы в крови, в сосудах, но никак не попало бы в печень и почки.
Второе разбирательство началось из-за громкой поддержки врачей
Считается, что на решение присяжных на процессе в Калининграде повлияла в том числе кампания в поддержку обвиняемых, которая развернулась в СМИ. Ее основным тезисом было то, что врачи, спасающие детские жизни, не могут быть убийцами по определению. Тезис яркий, но в качестве доказательства его использовать, увы, было трудно.
«На мой взгляд, мы проиграли информационную войну, – говорила после первого оправдательного приговора Лариса Гусева, адвокат Замирохон Ахмедовой. – Я полагала, что подробные интервью (имеются в виду интервью адвокатов Белой и Сушкевич. – Ред.) могут отрицательно сказаться на присяжных. Теперь жалею. Также войну проиграли Генпрокуратура и СК, которые не реагировали на детальное обсуждение материалов дела в СМИ и интернете.
Все же понимали, что это суд присяжных, что оценка всех доказательств на публике – это незаконное воздействие на присяжных. Я давала интервью, но очень сдержанно. Но присяжные не в вакууме живут. У них есть интернет, и они все это читали и смотрели».
Негативно были восприняты и выступления в СМИ Леонида Рошаля. Следя за процессом в Калининграде, он часто публиковал данные, которые были на тот момент запрещены для широкого распространения. Так благие намерения обернулись против Белой и Сушкевич.
Чтобы избежать в дальнейшем подобного эффекта, а также в некотором роде «очистить» дело от привязки к конкретному региону, где присяжные могут быть так или иначе связаны с подсудимыми, пусть и не напрямую, повторный процесс был перенесен в Москву.
Решение об изоляции Елены Белой и Элины Сушкевич в СИЗО было принято в связи с некоторыми фактами, имевшими место в ходе первого процесса и сразу после него. Так, государственное обвинение утверждает, что Сушкевич нарушала режим домашнего ареста и пользовалась социальными сетями, в том числе опубликовала свое открытое письмо с прямыми комментариями о процессе и просила направить ее на работу в «красную зону». Елену Белую обвиняют в том, что уже после оправдания она якобы оказывала давление на одну из свидетельниц.
Никто не понимает медицинского аспекта
После первого оправдательного приговора Элина Сушкевич говорила в интервью «Милосердию.ru»: «Самым тяжелым для меня было неверие. Я столкнулась с тем, что не могу донести свою позицию, никто не верит, мои доводы не принимаются. Окружение – следователи и даже адвокаты – никто, кроме меня, не понимал медицинского аспекта. Следователи принимали только то, что написано в экспертизе. А то, что там есть фатальные ошибки, профессиональные, которые привели к неправильному выводу, понимала только я. Людям без специального образования это непонятно. Но меня не хотели слушать.
Я спрашивала следователя: «А вам разве не интересно разобраться, как было на самом деле?» Он отвечал: «А зачем мне это, есть экспертиза»».
Во втором процессе Элина Сушкевич и Елена Белая были куда менее многословны, в некоторых случаях предоставляя возможность говорить своим адвокатам и отказываясь от права подавать реплики и давать показания в суде. В какой-то мере это похоже на отчаяние: нас не слышат, не понимают и не хотят понять.
Сторона защиты по-прежнему настаивает на том, что в этом деле необходимо разбираться до конца, а для этого стоит распустить коллегию присяжных и начинать все сначала. Но это, похоже, уже невозможно и почти никому, кроме самих подсудимых, не нужно.
Резонансное дело волнует прежде всего врачей, многие из которых исправно ходят в суд и ждут, что их услышат, потому что становится страшно: а вдруг ты следующий?
«Не волнуйся, я не буду подставляться», – шепчет в трубку мужчина из группы поддержки Сушкевич, беседуя с кем-то из близких, прежде чем войти на заседание. Его соседка по скамье в коридоре суда задумывается, а потом говорит всем и никому: «Ну не могли же они, не могли! Они же врачи!»
Кажется, все эти люди с радостью объяснили бы простыми словами про магний, особенности метаболизма у недоношенных младенцев и тонкости их выхаживания, но аргумент остается только один: «Они просто не могли такого сделать!».
Гражданка Узбекистана Замирохон Ахмедова в 2021 году родила сына, которого назвали Мухаммедом. Тело ее первого ребенка, которого родители нарекли Оллоберди (данный Богом) вскоре после проведения необходимых экспертиз было похоронено по мусульманскому обычаю. Замирохон Ахмедова проходит по делу как потерпевшая, но почти не посещает судебные заседания. По словам адвоката Ларисы Гусевой, ее доверительница «не жаждет крови» и согласится на более мягкий приговор, чем запрошенные прокурором 13 лет колонии.
6 сентября 2022 года Московский областной суд приговорил Элину Белую к 9 годам лишения свободы, Елену Белую – к 9,5 годам заключения.
Коллажи Татьяны Соколовой на основе фото ТАСС
