Волонтеры, работающие на наводнении в Амурской области, рассказали про то, как действовала во время ЧС власть, а местная власть – как действовали волонтеры. И те и другие были приятно удивлены друг другом.
Всеволод Махов, координатор гуманитарной операции «Амур13», бывший сотрудник Красного Креста с большим опытом работы по ликвидации последствий ЧС по всему миру
|
– Почему ликвидацией ЧС должны заниматься волонтеры, если есть государство?
– Я участвовал в ликвидации последствий наводнения в Австрии в 2005 году. Казалось бы, такая богатая страна и мощное государство. И там почему-то не только государство участвовало в ликвидации, но и масса общественных, религиозных и гуманитарных организаций. Почему? Потому что при крупной катастрофе помощи нужен вагон и маленькая тележка. Государство предоставляет вагон – работает валом, чтобы не дать умереть как можно большему количеству людей. Оно удовлетворяет универсальные потребности, прежде всего в безопасности. Эвакуация, размещение во временных пунктах, удовлетворения основных физиологических потребностей. Здесь, в Амурской области, государство сделало эту часть своей работы очень хорошо.
Удовлетворение всех остальных специальных потребностей, например, в средствах гигиены для сохранении человеческого достоинства, или в глюкометре для диабетика в отдаленном селе, ложится на плечи общественных организации. Государство это просто не может сделать, как длинный грузовик не может заехать в узкий поворот. Это как танком ловить кошку.
Общество должно быть готово поддержать своих пострадавших членов самостоятельно. Государство не может достать глюкометр одной старушке – у него просто рук не хватает. То есть такое государство построить теоретически можно, но в мирное время оно обойдется слишком дорого, и мы попросту его не сможем прокормить.
– Как вы оцениваете действия местной власти?
– Меня поражает, как перестроилась на условия военного времени местная администрация. Кто к нам приходит за помощью для многодетных семей? Управление торговли. Их сориентировали и бросили в помощь соцзащите, которая не справляется, потому что в соцзащите резко стало нуждаться очень большое количество людей. Точно так же на режим ЧС перевели управление культуры. А за молочной смесью для грудничков к нам на склад сами приезжают врачи из детских больниц. Первоначально место для штаба нам определили в Управлении по делам молодежи. Ключи от управления до сих пор у меня в кармане.
Михаил Петрович Кузьменко, замминистра внутренней информационной политики области был переброшен на курирование общественной помощи и взаимодействие с добровольцами. В том числе он курирует нас. Он нам помогает с грузовой техникой, с информацией, с доставкой грузов. Грубо говоря, он работает как наш разведчик. Он нам звонит и говорит – ребята, у нас на таком то ПВР проблема – нет, допустим, мяса или крупы, можете помочь? Или – у нас есть многодетная семья в таком то районе, нужно детское питание, можете помочь? Мы говорим: «Не вопрос».
Мне очень нравится, как работают местные власти. Здешние чиновники, учитывая, что их ресурсы крайне ограничены, область дотационная и крайне небогатая, используют любые возможности, чтобы помочь людям.
Кстати при любой ЧС одними из первых нуждаются в помощи сами власти. Представим себя на месте главы поселка, который затопило. У него во дворе толпа людей, которые требуют помощи, ему непрерывно звонят из района, области и Москвы и требуют информации и отчетов. Я много раз таких глав поселков видел, и у них на лице написано желание залезть под стол и закричать «ААА!!!» Они находятся в жесточайшем стрессе. Это выливается в самые разные вещи, в том числе в инфаркты. В Амурской области с инфарктом госпитализированы уже главы двух поселков, а руководитель операции МЧС лег в больницу с камнем в почках.
– Почему в Крымске волонтеры ругали власть, а здесь хвалят?
– Подозреваю, что это дальневосточный менталитет. Здесь люди привыкли выживать и помогать друг другу. Дальневосточники намного более приятные люди, чем кубанцы. В Крымске люди чаще говорили дайте мне побольше. А здесь говорят наоборот – чего мне помогать, вон Вася, у него трое детей, идите к нему. Когда началось наводнение, местное отделение союза армян закупило на 150 тысяч рублей одежды для пострадавших, китайские предприниматели закупили одежды на миллион. А местный фабрикант хлеба Аршаул Седракович Аракелян раздал пять тонн хлеба даром, и потом еще оптом продавал хлеб для гуманитарных целей по символической цене – 10 рублей за батон. В розницу батон стоит 30. И так поступали многие, весь регион откликнулся на беду, и очень многого хорошего в людях проявилось. Я, например, позвонил в обычную прокатную контору, чтобы взять в аренду автомобиль, и мне скинули почти половину. Так автомобиль стоит 2300, мне скинули тысячу. Мне даже не пришлось ничего объяснять, они меня просто знали в лицо, потому что я участвовал в передаче «Пусть говорят», которую смотрел весь Благовещенск.
Михаил Кузьменко, заместитель министра внутренней информационной политики Амурской области:
– Зачем нужны волонтеры при ликвидации последствий ЧС?
– Во-первых, это адресная помощь. Когда помощь распределяется населению потоком из нескольких источников, то все равно появляются такие узкие места, куда гуманитарная помощь не дошла. Государство работает массово, а заслуга волонтеров в том, что они работают адресно – выезжают и разбираются на месте с каждым случаем индивидуально. Когда органы власти загружены настолько, что нет свободных рук, нужно принимать людей, собирать документы, они могут не дойти до крайнего дома на улице и не спросить – а привозили туда продуктовый набор, а есть ли в доме вода. Может быть такие пробелы были. Волонтеры выезжали на место, опрашивали население – что им необходимо. Узнавали, что в каком-то доме еще ничего не получали и привозили в этот конкретный дом гуманитарную помощь.
Во-вторых, это сбор информации. Добровольцы приезжали с территории и говорили – Михаил Петрович, а вот в этом селе вода пока не развозится. Я выхожу на глав муниципальных образований, спрашиваю – в чем проблема, почему воду не подвозите, в чем нужна помощь? Разбирали – бочка сломалась. Пока идет ремонт, дали им другую бочку.
Третье – оперативность. Когда мы не успевали что-то сделать, доставить скажем, всем постельные принадлежности, еще что-то, то можно было перехватиться на складе у волонтеров. Эти нужды добровольцами закрывались в острые моменты, когда люди нуждались, а мы не успевали. Или создаются, допустим, пункты длительного пребывания. Когда губернатор поставил задачу их оперативно создать, может быть нам сначала где-то чего-то не хватало. Например, предметов вроде обогревателей, бэушных телевизоров и электропечек, которые не относятся напрямую к поддержанию жизни, но которые людям тоже нужны. Но я знаю, что у волонтеров это есть. Звоню в пункт размещения в бывшем роддоме областной больницы и говорю – забирайте.
– Почему вы решили работать с волонтерами?
– Я когда услышал, что к нам едет Митя Алешковский (признан в РФ иноагентом) и ребята с Москвы, я как куратор, как замминистра, спросил себя – а кто они такие, зачем приедут, что будут делать? Вышел в сеть, посмотрел. Одна из функций Министерства внутренней информполитики – работа с общественными организациями. Но, естественно, был и просто человеческий интерес к этим людям.
Когда выяснилось, что они начинают работать, то надо было их как-то поддержать. Ведь это неприятно, если человек приехал помогать, а я ему говорю – слушай, зачем ты ко мне приехал? Занимайся тут сам, бейся, никто на тебя внимания обращать не будет. Какое отношение будет у этого человека к органам власти, если так себя повести? Это некорректно, задачи-то у нас общие.
Приехали волонтеры, надо решить вопрос куда их расселить, нашли место в общежитии, решили. Дальше, у добровольцев организован штаб. Думаю, пойду, лично познакомлюсь с ребятами. Какая у них цель, что они вообще могут. Пришел, пообщался – замечательные оказались люди. Я им сразу говорю – вот мои телефоны, что нужно – звоните, будем работать вместе. Собрали все контактные телефоны у тех, кто будет работать с территориями, номера мобильных телефонов глав всех муниципальных образований, сделали карту территорий, пострадавших от наводнения, все это собрали в справочник и выдали добровольцам. Я также постоянно давал им оперативную сводку – смотрите, можете сами анализировать. Я работал связующим звеном, потому что знал – кто что делает. И если я мог перекинуть какой-то вопрос туда, где были ресурсы для его решения, я его перекидывал.
Может, не в моем функционале было бегать к ребятам на склад и приходить к ним в штаб, интересоваться этой работой и по большому счету устраивать их в городе, но в этой ситуации как можно было не обратить внимания на таких людей? Я просто не понимаю.
-Как вы оцениваете работу добровольцев?
– Думаю, что нельзя оценивать – много или мало сделали добровольцы. Любой вклад в общее дело является существенным, потому что это все идет в одну копилку. Это хороший пример того, как встретились люди с общим пониманием ситуации. Когда мы вместе решаем общие задачи и делаем общее дело, не делясь на своих и чужих, никого не отстраняя от работы, не деля лавры – кто больше сделал. Мы вместе делаем это для того, чтобы как можно больше помочь нашим согражданам, которые пострадали в бедствии. Это наверное и есть самая главная идея, которая заложена в добровольческом движении и здесь она очень хорошо себя проявила.
