Решение о восстановлении патриаршества было принято на Поместном Соборе в октябре 1917 года под звуки артиллерийского обстрела Кремля и уличных боев в Москве. Когда делегаты Собора прибыли на Троицкое подворье к святителю Тихону с вестью об избрании, он совсем не обрадовался этому жребию. Сказал лишь: «Отныне на меня возлагается попечение о всех церквах российских и предстоит умирание за них во все дни… Но да будет воля Божия!».
Святитель Тихон занимал патриаршую кафедру всего 7 лет, но столько страшных событий вместила за это время история России, что кажется невероятным, как он смог провести церковный корабль сквозь все эти беды: гражданскую войну, разруху, голод, гонения и бесконечные провокации Советской власти.
Патриарх был готов жизнь отдать за любого мужика, умирающего от голода. На призывы святителя Тихона о помощи откликнулась его американская паства, которая помнила и любила его – и в фонд помощи голодающим было перечислено 50 миллионов долларов. А власть, назвав его «буржуем» и «людоедом», лишила продуктового пайка и объявила Церковь вне закона.
А святитель Тихон переживал только за свою паству и просил верующих: «Чадца мои! Следуйте за Христом! Не изменяйте Ему. Не поддавайтесь искушению. Не губите в крови отмщения и свою душу».
Аресты, покушения, гонения и смута. Кто мог понимать, как правильно поступать в этих обстоятельствах? Какие шаги предпринимать?
Поистине, его жизнь стала «умиранием за церкви российские во все дни».
Священник Александр Мазырин размышляет о том, каким было патриаршее служение святителя Тихона, какие решения на посту Предстоятеля Русской Православной Церкви им были приняты и чем были продиктованы.
Священник Александр Мазырин – доктор теологии, доктор церковной истории, профессор кафедры общей и русской церковной истории и канонического права ПСТГУ, главный научный сотрудник и заместитель заведующего отдела новейшей истории Русской Православной Церкви ПСТГУ.
«Совершилось ужасное дело»
Преследования Патриарха Тихона советской властью начались практически сразу после его избрания. Власть стремилась всячески дискредитировать Патриарха, навязать ему такие шаги, которые оттолкнут от него верующих.
В июле 1918 года Патриарх Тихон стал первым, не только церковным, но и общественным деятелем на контролируемой большевиками территории России, кто во всеуслышание обличил их за Екатеринбургское злодеяние – расправу над Николаем II и его семьей.
На годовщину Октябрьского переворота он призвал большевистское правительство к прекращению всех тех беззаконий, которые они творили.
Для Патриарха Тихона все эти его выступления вовсе не были какими-то политическими актами. Он руководствовался исключительно религиозными мотивами. Как духовный вождь народа, он чувствовал себя ответственным за то, чтобы от лица Церкви, и в данном случае, конкретно его устами, звучала правда о творящемся в стране.
В том же 1918 году святитель Тихон выпустил целую серию обличительных воззваний. От имени Церкви он предал анафеме тех, кто творит кровавые расправы. Он не указывал конкретно большевиков, но все прекрасно понимали, что в первую очередь речь идет о них. И они эту анафему тоже приняли на свой счет.
«И «красные», и «белые» – все чада моей Церкви»
Когда в 1918 году в стране началась полномасштабная Гражданская война и белое движение попыталось отстоять Россию от большевиков, многие верующие ждали, что Патриарх Тихон благословит белую армию.
Многим это казалось логичным.
Конечно, святитель Тихон внутренне в какой-то степени симпатизировал белому движению, поскольку большевики вели себя, как откровенные злодеи. У них даже в партийной программе было прописано, что их цель – искоренить религию. В то время как белогвардейцы заявляли о своей готовности умереть за Русь святую.
Но Патриарх Тихон отклонил предложение князя Трубецкого и не послал благословения Белой Армии. Даже тайно. Почему?
Потому что он всегда считал, что Церковь не может стать одной из сторон конфликта. Тогда она просто окажется не в состоянии исполнять свое высшее предназначение: вести всех своих чад ко спасению – и по ту, и по другую сторону.
«Паства родная моя! Помогите стране, кормившей многих и ныне умирающей от голода!»
В 1921 году начался голод, охвативший десятки губерний России. Он был обусловлен как и засухой, так и аграрной политикой большевиков в годы Гражданской войны. Православная Церковь во главе с Патриархом Тихоном не могла остаться в стороне от такой беды и была сама готова прийти на помощь.
У Церкви был большой опыт такой деятельности. Были и те предметы в храмах, которые можно было без ущерба для богослужения использовать для закупки продовольствия за границей для голодающих.
Власть несколько месяцев тормозила этот процесс, потому что Патриарх предлагал добровольное пожертвование со стороны церковных людей как акт милосердия, а власть была уверена, что все, что в храмах находится, уже и так принадлежит ей и она сама решит, в какой момент ей удобнее это забрать.
Конечно, не все, что представляло материальную ценность и находилось в храмах, можно было отдать. Были предметы особого сакрального значения. Прежде всего, это Евхаристические чаши, которые Церковь не могла выдать, поскольку они предназначены исключительно для богослужебных целей. Но власть приняла решение о насильственном изъятии.
Тогда Патриарх Тихон квалифицирует эти деяния власти как святотатство.
И тогда именно Патриарха власть объявила главным виновником народной трагедии. Большевики говорили, что храмы набиты золотом и драгоценностями, которые Церкви не нужны и не принадлежат, и которыми можно было бы спасти голодающих. Но церковники во главе с Тихоном, дескать, не желают расстаться с этим золотом и тем самым обрекают голодающих на мучительную смерть.
Самое печальное, что власть не думала в действительности о спасении голодающих. Сейчас уже хорошо известно, каковы были реальные цели всей этой кампании. Вовсе не борьба с голодом, а создание золотого запаса, решение экономических, внешнеполитических вопросов было главным для ее организаторов.
Это все прекрасно видно из секретного письма Ленина, появившегося на свет в связи с кампанией изъятия церковных ценностей в марте 1922 года. Там ни слова о спасении голодающих! Наоборот, вот этот страшный голод, народная беда большевикам были на руку. Они обессиливали русское крестьянство и тем самым развязывали большевикам руки в борьбе с Церковью.
«Пусть погибнет имя мое в истории, только бы Церкви была бы польза»
Вершиной антицерковной кампании, по замыслу большевиков, должен был стать показательный процесс над Патриархом Тихоном и его последующий расстрел.
Изначально большевистское руководство видело в кампании по изъятию церковных ценностей возможность нанести Церкви сокрушительный удар. И, конечно, под этот удар должен был попасть и Патриарх Тихон. В советских газетах он прямо назывался врагом народа номер один.
В качестве некого предварительного действия весной 1922 года был проведен в Москве показательный процесс по делу московского духовенства. В 1922–1923 годах прошло несколько сот процессов по всей стране. Шуйское дело, Московское, Петроградское, Смоленское, еще одно Московское…
На процессе «московских церковников», как он назывался в советских газетах, Патриарха Тихона сначала привлекли в качестве свидетеля, но тут же, в мае 1922 года, переквалифицировали из свидетеля в обвиняемого. Он был взят фактически под домашний арест. Сначала у себя на Троицком патриаршем подворье, потом был перемещен в Донской монастырь, и больше года содержался под стражей. В том числе 38 дней пробыл в тюремной камере на Лубянке.
Политбюро дало секретное указание Верховному трибуналу «вести дело Тихона со всею строгостью, соответствующей объему колоссальной вины, совершенной Тихоном». Было понятно, что имелось в виду – расстрел.
В качестве репетиции судилища над Патриархом летом 1922 года был проведен Петроградский процесс, в результате которого был расстрелян митрополит Петроградский Вениамин и трое его сподвижников.
В это же время по предложению Троцкого принимается решение воспользоваться моментом наивысшего напряжения в обществе, с тем, чтобы расколоть Церковь. Уничтожать Церковь сразу всю было сложно, поэтому Троцкий предлагает уничтожать ее по частям, опираясь при этом на начальном этапе на часть духовенства, настроенного на сотрудничество с властью. Вот так на свет появляется обновленческий раскол.
Вскоре группа завербованных органами ВЧК-ГПУ священников и епископов объявила себя высшей церковной властью. Весной 1923 года эти люди провели в Москве так называемый второй поместный собор. В действительности это был, конечно, лжесобор.
Главным его решением стало постановление о низложении Патриарха Тихона.
Проводя свой лжесобор, обновленцы выполняли заказ власти в преддверии готовящегося показательного процесса, на который уже распространялись билеты. Большевикам важно было, чтобы на скамье подсудимых сидел не всероссийский патриарх, а расстрига, лишённый своего патриаршего и даже монашеского достоинства.
Патриарх Тихон ознакомился с приговором лжесобора, указал на полную его неканоничность и отказался подчиняться. Сказал обновленцам, что ему за них стыдно. За то, что они, будучи священниками, так позорят Церковь.
Так ничего у них с лишением сана патриарха Тихона и не вышло.
«У кого и в чем искать избавления от бед и напастей?»
С помощью обновленцев удалось расколоть духовенство, но православный народ за ними не пошёл. Демонстративное осуждение обновленцами патриарха Тихона никакого авторитета в народе не возымело, поэтому большевики даже опасались, что казнь Патриарха вызовет всенародное возмущение. Уже сейчас, когда святитель был арестован, протесты шли отовсюду.
Здесь надо отдать должное русским эмигрантам во главе с митрополитом Антонием (Храповицким), который к тому времени возглавил русское заграничное церковное управление. Он имел много знакомых, в том числе среди руководителей инославных церквей.
Через знакомых он смог добиться того, что вопрос о предстоящем суде над Патриархом Тихоном был рассмотрен британским парламентом. 8 мая 1923 года Советскому правительству был предъявлен ультиматум, так называемая нота Керзона. В документе фигурировал ряд требований. Среди прочего лорд Керзон выражал возмущение по поводу религиозных преследований в Советском Союзе, упоминая и арестованного Патриарха Тихона.
Конечно, англичан судьба Патриарха волновала мало. И упоминался он в последнем пункте этого ультиматума. Но все-таки советское правительство должно было к этому отнестись серьезно, поскольку к войне с Англией Красная Армия тогда была совершенно не готова. Большевики выполнили фактически все требования англичан: и политические, и экономические. Патриарха Тихона им тоже пришлось освободить.
«Отныне я советской власти не враг»
Однако условием освобождения Патриарха Тихона было признание им вины перед советской властью. Власть хотела сохранить лицо, чтобы дело не выглядело так, что Предстоятеля Церкви арестовали, год держали под следствием, и в итоге ничего не смогли предъявить. Нет, Патриарх должен был признать публично, что те обвинения, которые были выдвинуты против него, справедливы, что он действительно был врагом советской власти, и впредь обещать, что никакой враждебной деятельности по отношению к советской власти он более не допустит. Патриарх Тихон согласился на это условие, подписал заявление в Верховный суд, где говорилось, что он отныне советской власти не враг.
Почему Патриарх Тихон пошел на это? Может быть, он побоялся расправы, неминуемой смертной казни? Ведь если бы судебный процесс состоялся, его, безусловно, приговорили бы к высшей мере наказания – расстрелу. Но не смерти боялся Патриарх Тихон. Все его поведение, и до подписания заявления, и после, показывает, что за себя Патриарх Тихон не боялся. А вот за Церковь опасался очень сильно.
Церковь на тот момент была в тяжелом положении. Практически все те, кто сохранял верность Патриарху, подвергались арестам и ссылкам. Чуть позже, с 1923 года, на полную мощность заработал Соловецкий лагерь особого назначения, который по доносам обновленцев также стал наполняться православными священнослужителями.
Подлость, на которую пошла богоборческая власть с использованием обновленцев, привела к тому, что возникла угроза подмены подлинной Православной Церкви в России этой обновленческой лжецерковью, состоявшей из людей, предавших Церковь.
К моменту освобождения Патриарха Тихона на кафедрах уже не осталось практически ни одного православного архиерея. Они были подвергнуты репрессиям. Вместо них были поставлены новые раскольнические лжеепископы, зачастую, вопреки канонам, женатые.
Патриарху всячески пытались внушить, что еще немного и от прежней Церкви ничего не останется, её место займут новые люди.
Вот этого Патриарх Тихон не мог допустить. Он мог принять смерть, но допустить, чтобы произошла такая страшная подмена Церкви в России, он не мог. Поэтому он предпочел признать эту мнимую политическую вину, хотя он никогда не был политическим деятелем и к борьбе с советской властью, равно как и с любой другой, не призывал. Он считал, что у Церкви другое призвание: быть совестью государства. Большевистскую власть за ее преступления он, конечно, осуждал, но всегда исходил не из политических мотивов, а из духовных.
Но дело было представлено так, будто бы он боролся с Советской властью, будучи политически солидарным с ее противниками. Патриарх Тихон вынужденно с этой интерпретацией согласился. То есть, он не стал ее опровергать, поскольку это было бесполезно. Паства его тоже прекрасно знала, что никакой он не политический преступник. Она шла за ним не как за политическим вождем, а как за своим духовным Предстоятелем.
Признав, что он Советской власти не враг, солидаризироваться с большевиками, как это делали обновленцы, Патриарх совершенно не собирался. Своим он пояснял, что хотя и написал, что он больше не враг советской власти, но нигде и не писал, что он ей друг.
Публично он заявлял, что Православная Российская Церковь не будет ни белой, ни красной, но только Единой Соборной Апостольской Церковью. Несмотря на эти уступки власти, Патриарх Тихон на этой твердой аполитичной позиции стоял до конца, всеми силами препятствуя попыткам власти превратить Московскую Патриархию в некую марионеточную структуру, инструмент политической борьбы с врагами советской власти.
«О стране Российской и о властях ее»
Освобождение святителя Тихона вдохновило православных верующих, а среди архиереев и рядового духовенства вызвало массовое возвращение из раскола. При этом давление на Патриарха непрерывно нарастало.
Главным инструментом давления на Патриарха было то, что Патриаршая Церковь, в отличие от обновленческой лжецеркви, была не легализована. Обновленцы имели официальную регистрацию, могли совершенно официально действовать, издавали журналы, проводили съезды, имели «духовные» школы.
А Православная Церковь оставалась вне закона: любого «тихоновского» архиерея власть могла арестовать за элементарное исполнение ими своих обязанностей, а назначение или перемещение священников рассматривалось властями как преступная деятельность.
Под ударом находились, прежде всего, ближайшие сподвижники Предстоятеля. Патриарх Тихон это воспринимал с великой болью. За себя он не боялся, а за других переживал. Власти это понимали и играли на этом, требуя от Патриарха все новых и новых уступок.
Осенью 1923 года от Патриарха потребовали ввести в храмах моление за власть. Зачем безбожной власти понадобилось, чтобы Церковь о ней молилась? Патриарху прямо говорили: вы нас признали? Докажите. Молитесь за нас так, как раньше молились за царя.
Здесь, конечно, был тонкий расчет. Большевики понимали, что богослужение оставалось последней не поруганной народной святыней. Мощи святых к тому времени были помещены в атеистические музеи. Храмы разграблены. Особо чтимые иконы изъяты. Уже к 1920 году две трети монастырей было ликвидировано. И только богослужение оставалось таким, каким оно было до большевиков. А власть требовала, чтобы и приходя в храм, верующий человек постоянно слышал упоминания о новой богохульной власти.
Конечно, нужно молиться обо всех, даже о гонителях. Но как? Молиться об их обращении, вразумлении. Так о большевиках и молились. Но власти требовали другой молитвы. Согласиться на это Церковь не могла. Но и отказывать тоже было очень сложно.
В итоге была найдена компромиссная формула, близкая к той, которая сейчас нам используется. Решено было молиться «о стране нашей и о властях ее, да тихое и безмолвное житие поживем…». Представители ОГПУ были очень недовольны. О каких это властях? Может быть, вы там кого-то из Романовых имеете в виду? Нет, давайте лучше будем говорить «о советских властях ее». Чтоб всем было понятно.
Но вот с такой формулой Церковь уже смириться не могла. И выход из сложной ситуации нашел ближайший помощник Патриарха архиепископ Иларион (Троицкий). Он сказал, что мы не против советской власти. Но понимаете, у нас богослужение на церковнославянском языке. А выражения «советская власть» в нем нет. И тогда ОГПУ вынуждено было отступить.
Но надо сказать, что и эта компромиссная формула использовалась разве что на патриарших службах, где всегда были агенты ОГПУ, которые отслеживали, как исполняются требования власти. А в других местах об этом даже не знали. Патриарх никаких указов на этот счет не рассылал и ни от кого не требовал молиться за власть. В итоге эта провокация не увенчалась успехом. И никакого возмущения в Церкви тогда не произвела.
«Ради мира и блага церковного»
Следующей провокацией со стороны ОГПУ уже в 1924 году стало новое требование объединиться с обновленцами. Патриарху говорили, что все беды Церкви от того, что он окружил себя контрреволюционерами. А если Патриарх Тихон введет свое окружение тех, кому власть доверяет, тогда сразу все проблемы прекратятся.
В то время за борьбу с церковью в ОГПУ отвечал Евгений Тучков, у которого было образование в объеме 2 классов церковно-приходской школы. Он предложил Патриарху ввести в церковное управление «правильных» людей. Например, человека, который, хоть и был обновленцем, но «готов покаяться» и дальше работать под руководством Первосвятителя.
Этим «раскаявшимся» обновленцем был глава «Живой церкви», самый одиозный из всех обновленческих деятелей, Владимир Красницкий, человек, который открыто бравировал своими связями с ОГПУ, на совести которого было множество арестованных епископов, священников и мирян. Тот самый человек, который во время показательного процесса над митрополитом Вениамином, громче всех требовал его смертной казни.
Этот человек, по замыслу ОГПУ и должен был стать ближайшим советником Патриарха, по сути дела, его подменить под лозунгом «с Тихоном против тихоновцев». Конечно, это была провокация, направленная на новый раскол Церкви. Такое объединение Патриаршей Церкви с иудами-живоцерковниками народ православный не мог принять, но тем сильнее Тучков эту идею продавливал.
В случае отказа Патриарху грозили арестом уже всех остававшихся на свободе православных епископов. В случае согласия Тучков обещал провести большую амнистию иерархов, после чего можно было собирать Синод, а затем и Собор.
В списке людей, за которых Патриарх особо переживал, и за которых он решился попросить у властей, был один из самых авторитетных иерархов Русской Церкви того времени, находившийся в ссылке за противодействие обновленцам, митрополит Казанский Кирилл (Смирнов).
Тучков по такому случаю согласился его освободить. Митрополит Кирилл был срочно вызван в Москву из ссылки в Зырянском крае, где находился. Ему было предписано первым делом явиться в ОГПУ на Лубянку и далее действовать в соответствии с полученными там указаниями. Но он поехал в Донской монастырь, чтобы узнать у Святейшего, что происходит. Патриарх Тихон сказал ему о своем решении в отношении Красницкого, объяснив это скорбью от того, что столько епископов страдает в тюрьмах и ссылках. А если он этого Красницкого введет в церковное управление, то ему обещают всех епископов освободить.
Но митрополит Кирилл заметил, что он и другие архиереи теперь только на то и годны, что на тюрьмы да ссылки. И не нужно об этом переживать.
После этого Патриарх Тихон прекратил переговоры с Красницким. А митрополит Кирилл был отправлен назад в ссылку в Зырянский край.
Эта интрига ОГПУ тоже не удалась. Тучков был в ярости, последовала серия очередных арестов, но Церковь от нового раскола была сохранена.
«Божиею милостию, смиренный Тихон, Патриарх Московский и всея Церкви »
Последним усилием ОГПУ, направленным на дискредитацию святителя, стала история с так называемым предсмертным завещанием Патриарха Тихона.
С конца 1924 года ему стали подсовывать проект документа, который должен был доказать, что фактически Патриарх идет тем же политическим путем, что и обновленцы.
Что требовалось засвидетельствовать? Что Патриарх всех врагов Советской власти объявляет врагами Церкви, берет на себя обязательство провести над ними церковный суд, осудить за их политическую деятельность. Призывает свою пасту всецело встать на сторону советской власти и выдвигать на все ответственные церковные посты, начиная с приходских, исключительно людей, доказавших свою преданность большевикам. И напротив – тех, кого власть считает политически неблагонадежным, изгонять из церковных советов.
Также Патриарх должен был по примеру обновленцев провести суд над ушедшим за границу духовенством и даже анафематствавать его за враждебность Советской власти. Святитель Тихон, конечно, не мог пойти на то, чтобы патриаршее управление стало таким инструментом в руках откровенных богоборцев.
Однако в документе, который появился на свет через 8 дней после кончины Патриарха, от его имени было заявлено о готовности Церкви взять на себя такие обязательства, хотя и без анафем.
Текст, озаглавленный как «Предсмертное завещание Тихона», был опубликован в главных советских газетах 15 апреля 1925 года. Это, конечно, подложный документ, ни в коей мере не характеризующий итоговую позицию Патриарха Тихона. Сегодня это подтверждают и текстологические исследования.
«Твердо уповаем, что враги Церкви будут посрамлены и расточатся силою Креста Христова»
Патриарх Тихон делал все, что было возможно в той невероятно тяжелой ситуации, чтобы сохранить единство и достоинство Церкви. Человеческим разумом было невозможно все промыслить, понять, какую стратегию надо выработать в отношении богоборческой власти и ее интриг. Никакой программы у Патриарха Тихона не было.
Но он постоянно пребывал в молитве, и Господь его укреплял на правильном пути. Единственная сила, которую можно было противопоставить злобным гонителям Православной Церкви и их пособникам, это сила святости. И эта сила была в полной мере явлена через святого Патриарха и его сподвижников, что и позволило Русской Церкви выстоять.
