В груди нашей собеседницы – хрупкой девушки – бьется сердце другого человека. Алла ГРИДНЕВА считает, что у нее два дня рождения. Первый – обыкновенный. Второй – тот день, когда ей сделали операцию по пересадке сердца. Но его Алла не отмечает. В этот день она молится за того, чье сердце ей пересадили.
Алла ГРИДНЕВА, 26 лет. Бывшая тележурналистка и телеведущая муниципальной телерадиокомпании «Краснодар», выпускница факультета журналистики Кубанского государственного университета. В 2002 году у Аллы обнаружилась хроническая сердечная недостаточность. Через два года ей была сделана операция по пересадке сердца в НИИ трансплантологии и искусственных органов. Сейчас она работает в этом НИИ советником по связям с общественностью. |
Дело было в Краснодаре. Началось все с обычного ОРЗ. Я заболела сразу после своего двадцатидвухлетия. Подлечилась вроде бы, и через некоторое время меня сделали телеведущей. Тут у меня, судя по всему, ОРЗ перешло в грипп, но работу бросить я никак не могла и выходила в эфир с температурой. Еще тогда я начала задыхаться и подумала, что, наверное, у меня что-то не в порядке с легкими. Потом стала сильно набирать вес, отекать. Все это происходило в течение считанных дней. Однажды на улице у меня случился резкий приступ удушья, потом страшно начал болеть желудок. Я понимала, что заболеваю, но не понимала чем. Только тогда пошла в поликлинику. Еле дошла. Врач не поняла, что со мной, и на «скорой» отправила меня в больницу скорой медицинской помощи.
Мне поставили предварительный диагноз «язва желудка». Но чтобы завести на меня карту больного, отправили на ЭКГ, а потом на рентген. Не успели мои снимки проявиться, как прибегает сестра с ЭКГ с круглыми глазами и говорит, что кардиограмму нужно переделать, врачи немножко не поняли результаты. Мне сказали, что ЭКГ у меня, как у восьмидесятилетней старушки. Я даже не поняла, про кого она говорит. Рентген показал, что сердце расширено. Меня отправили в реанимацию. Диагноз поставили «миокардит». (Потом, уже в НИИ трансплантологии, врачи сказали, что, если бы меня привезли сюда сразу, возможно, им удалось бы спасти мое сердце.)
Только через пять месяцев каким-то чудом я попала к лучшему специалисту в области УЗИ Краснодарского края. После УЗИ она зашла ко мне в палату: «Аллочка, я хочу с тобой поговорить». Тогда я впервые услышала слово «трансплантация». Я не поняла даже, что мне говорят, что это вообще такое. Для меня всегда самым страшным сердечным заболеванием был инфаркт.
Случайно она знала телефон врача из Московского НИИ трансплантологии. Чудом меня приняли. За час сделали все анализы, пришел мой лечащий врач и сказал, что необходима пересадка сердца. У меня дилатационная кардиомиопатия (ДКМП). Это одно из самых страшных заболеваний. К сожалению, оно мало изучено. Чаще всего им болеют мужчины.
При этой болезни организм медленно умирает. Не сразу, а в муках. Сердце отказывается работать, сердечная мышца трепыхается, как тряпочка. Из-за недостатка кислорода начинают отказывать все органы: в первую очередь яичники, потом легкие, желудок, почки – все.
Сердце не гоняет кровь, поэтому очень низкое давление. Меня мучили приступы удушья до того страшного, что я не знала, куда деть себя. В легких застаивалась вода, и развилась сильнейшая пневмония, я не знаю, как я выжила. Постоянные приступы рвоты. Мне бесконечно хотелось пить. А пить нельзя, чтобы не увеличивать нагрузку на сердце. Мне можно было пить максимум литр воды в день. При том что кусок хлеба – это уже 10 миллиграммов воды. В туалет я сама не ходила, мне приходилось в огромных дозах пить мочегонное. Поначалу я могла ходить, гуляла в парке. Но состояние постоянно ухудшалось, и под конец меня мама возила на инвалидной коляске. Когда началась атрофия мышц, ко мне каждый день ходила массажистка тетя Надя, чтобы хоть как-то поддерживать мое тело. Хорошо, что маме разрешили быть со мной. Я же сидеть в кровати не могла, была не в состоянии ложку ко рту поднести. Когда меня забирали на операцию, я весила 38 килограммов.
То, что со мной творилось в смысле духовном, словами передать сложно. Я была неверующим человеком и панически боялась смерти. Мне сказали, что единственный мой шанс выжить – это трансплантация, но ее в России сделать практически нереально. И меня предупредили сразу, что, скорее всего, я не дождусь. Обстановка с донорскими органами всегда была трудной, а тут еще этот скандал в 20-й больнице, и органы перестали поступать совсем. Муки такие терпеть было невозможно, и я даже подумывала о самоубийстве, у окна все стояла. Но ведь с четвертого этажа не разобьешься, да и стекла толстые.
На моих глазах умерли очень многие. Когда я пишу записки об упокоении, мне не хватает и трех листков. Причем с этим заболеванием я видела только молодежь в возрасте от 20 до 27 лет. Маша вот до сих пор перед глазами стоит. Ей было шестнадцать, когда она умерла. Я понимаю, что сама выжила только чудом. Два с половиной года я ждала пересадки.
Все это время меня поддерживали на лекарствах. Каждые две недели вводили в вены катетеры – длинные металлические трубки, чтобы через них ставить капельницы. Причем делали это на живую, без обезболивания, чтобы лишний раз меня не колоть. Последние полтора года я была на дозаторе. Мне постоянно микродозами капали очень ядовитый препарат допмин. Только он заставлял сердечную мышцу работать, действуя как допинг. Без него я уже ничего не могла.
Каждый катетер, каждая капельница, каждый укол – вся эта боль – приближали меня к Богу. Как тут не прийти к вере, когда на себе непосредственно ощущаешь действие и причастия, и исповеди. Не можешь съесть ничего, потому что организм ничего не принимает, тебя постоянно рвет. А причастишься, и можешь хотя бы день или поспать, или что-то съесть.
НИИ трансплантологии и искусственных органов Минздрава России существует с 1969 года. С 1996 года при институте действует храм прп. Серафима Саровского. Прихожане храма – это пациенты НИИ, некоторые из которых живут здесь годами, их родственники, персонал. На праздники в храме собирается более 100 человек. Настоятель храма – иеромонах Анатолий (Берестов) |