Сегодня в рубрике «Кто есть кто в благотворительности» мы расскажем вам о «Теплице социальных технологий» (признана в РФ иноагентом). «Теплица» – интереснейший проект, с недавнего времени реализующийся на базе Агентства социальной информации, и Елена Темичева, главный редактор агентства, расскажет вам о том, как подружить интроверта-айтишника с энтузиастом-общественником, об идеализме, иностранных агентах, общественном доверии и травме 90-х. И о том, кто меняет наш мир.
Фото: http://newreporter.org
АСИ: особая история
– Как работает АСИ? Ведь ваше агентство, одновременно, и средство массовой информации, и некоммерческая общественная организация?
– У нас своего рода «тяни-толкай» – с одной стороны мы являемся некоммерческой организацией, с другой – СМИ. У нас есть и директор, и главный редактор; мы выпускаем новости – и, одновременно, ведем различные социальные проекты. Но у АСИ особая история. Не то что бы мы именно из журналистики вырастали в некий социальный институт. Скорее, наоборот, агентство было основана как общественная организация. В 1994 году объединилась команда, ушедшая из ИА «Постфактум» и ряд руководителей тогда только появляющихся НКО; миссией АСИ стала информационная поддержка гражданских инициатив. Таковой она и остается поныне.
В большое специализированное агентство АСИ превращалось эволюционно. Начиналось все с бюллетеней и небольших рассылок, потом мы стали прирастать подписчиками среди экспертного сообщества, заинтересованного в этой теме – СМИ, НКО, бизнеса. А сейчас мы превратились в информационный ресурс, открытый и для непосвященного пользователя. При этом наши форматы существенно отличаются от классических информационных. Мы не гонимся за оперативностью, зато у нас расширенная информация; новостные поводы чаще используем как повод получить и распространить экспертный комментарий.
– То есть можно назвать ваше агентство своего рода аналитическим центром?
– В том числе. Кроме того, мы проводим исследования некоммерческого сектора и занимаемся информационными кампаниями в различных сферах. Одна из самых известных наших компаний – «Наши дети», посвящена семейному устройству детей-сирот. Мы разрабатываем подобные кампании для того, что бы показать, как с помощью ресурсов общественного сектора можно решить ту или иную социальную проблему.
– Каковы ваши отношения с государственными социальными институтами?
– Мы рассматриваем общественные организации не как альтернативу государственной социальной работе, а как неотъемлемую часть системы. Именно в общественном секторе создаются и апробируются многие социальные механизмы, до которых неповоротливая государственная машина просто не успевает добраться. С начала 90-х годов в новейшей России целые направления социальной поддержки были созданы именно благодаря деятельности общественных организаций: хосписная помощь, различные методики лечения и профилактики алкоголизма, ВИЧ, профилактика социального сиротства и формы семейного устройства сирот. Многие из этих механизмов государство сейчас фактически заимствует.
– Насколько сегодня некоммерческий сектор пользуется европейским опытом социальной помощи?
По-разному. Часть идей и технологий появились благодаря сотрудничеству с различными зарубежными организациями. Но возрождались и свои утерянные традиции. Например, практика благотворительных акций и системной помощи людям с острыми заболеваниями существовала в России еще до революции. Одна из самых успешных акций – «Белый цветок» – распространяется сегодня по всей России: в Москве ее проводит «Милосердие». А ранее акция проводилась с участием царской семьи, самых известных людей города: в один день повсеместно волонтеры обменивали белые цветы на пожертвования в помощь больным туберкулезом. Акция была возрождена в Нижнем Новгороде при участии АСИ в 1996 году. Другой пример – «Движение добрых городов», это марафон разнообразных филантропических акций, в котором участвуют все заинтересованные общественные и благотворительные организации того или иного города. Это своего рода выставка общественной активности города, и которая ясно показывает общине, какие совместные идеи и инициативы уже осуществляются, и к какому (на выбор) обаятельному делу горожане могут присоединиться. Это уже новая традиция, придуманная именно российскими НКО.
Ну а что касается зарубежного опыта, российские НКО сегодня особенно интересуются успешным применением интернет-технологий в социальных проектах, в том числе благотворительных, и работой в социальных сетях.
– Можно ли предположить, что будущее благотворительной работы связано в первую очередь с развитием социальных сетей?
– Разумеется, активное развитие информационно-коммуникационных технологий, в том числе социальных сетей, не может не сказываться на деятельности общественного сектора. Нам кажется, его лидеры уже пришли к пониманию необходимости создавать различного рода онлайн – и мобильные инструменты, направленные на решение конкретных социальных проблем. Получаются общественные площадки, разработанные НКО, которые могут использовать элементы краудфандинга, краудсорсинга, краудбеккинга – которые позволяют с помощью ресурсов сети создавать и реализовывать общественные инициативы.
(«Крауд» (англ.) – толпа; перечисленные выше модные термины описывают все возможные способы вовлечения и привлечения к общественной проблеме наибольшего количества людей – «Милосердие»).
Теплица: как подружить интроверта с экстравертом?
– Расскажите про «Теплицу социальных технологий». Ведь с помощью этого проекта вы как раз и помогаете общественным организациям создавать «онлайн – и мобильные инструменты, направленные на решение конкретных социальных проблем».
– В рамках проекта «Теплица социальных технологий», который действует на базе АСИ, мы развиваем гражданские приложения. Что это такое? Когда мы начинали этим заниматься, выделили несколько типов гражданских приложений. Самые обычные, с которых все и начиналось, – это «жалобные книги». Как они работают? Взволнованный гражданин может зайти на некий сайт (их много), и пожаловаться на плохие дороги, сосульку, соседский гараж, разбитый фонарь, невозможность устроить ребенка в детский сад – словом, любую нерешенную или нерешаемую
социальную проблему. Дальше этот ресурс предлагает алгоритм решения проблемы: чаще всего гражданину советуют написать жалобу и прямо на сайте отправить ее в нужную инстанцию. Наиболее продвинутые ресурсы отслеживают прохождение жалобы и всячески побуждают того или иного чиновника решить проблему (вплоть до передачи дела в суд), а затем отчитываются о результатах проделанной работы.
Впоследствии формы приложений начали активно развиваться. Точкой общественной активности в России стал 2010 год, когда во время памятных пожаров произошла масштабная сетевая координация. Находящиеся в разных городах активисты создали ресурс «Карта помощи при пожарах», где каждый мог отметить «горячую» точку, где пожар уже подступает к населенным пунктам, и тут же написать, что необходимо для помощи людям в регионе бедствия. А другие пользователи одновременно могли написать, где и когда они готовы прийти на помощь. То есть удалось создать онлайн-мониторинг движения огня и систему оперативного реагирования добровольцев, чего не получалось даже у МЧС. Спасатели тоже пользовались этой картой и после этого впервые серьезно заговорили о взаимодействии с волонтерскими движениями.
После этого начали появляться подобные ресурсы – различные карты помощи, а также другие проекты, направленные на координацию волонтеров или сбор помощи. Проект «Лиза Алерт», например, объединяет поисковые отряды, помогающие найти пропавших детей – и это уже целое сетевое движение, оно существует во многих городах – а начиналось все с форума в сети. Такого рода инструменты, как нам кажется, будут появляться и развиваться в совершенно различных сферах. Это во много раз повышает эффективность общественных организаций.
– Область IT-технологий считается сложной, нужно иметь определенную подготовку. Айтишники, как правило, интроверты, тогда как у общественников энергетический вектор направлен вовне. Как им удается найти общий язык?
– Это одна из проблем, ставших причиной для создания проекта «Теплица социальных технологий». «Теплица» работает как раз для того, чтобы соединять эти два мира: айтишникам – рассказать, что сферой их приложений может быть общественный некоммерческий сектор, что это интересная работа. У IT-разработчиков одна из главных цеховых мотиваций – создать нечто масштабное, что не всегда возможно в коммерческих фирмах. Кроме того, такие приложения отвечают представлениям о социальной ответственности и активности – такие запросы достаточно часто проявляются, особенно среди граждан возрастной категории 25-40 лет.
НКО же мы просвещаем в плане использования IT-технологий. И здесь мы развенчиваем один из распространенных мифов – миф об исключительной сложности сетевых инструментов. Вследствие развития IT-технологий они сегодня «затачиваются» так, чтобы ими мог пользоваться человек, не имеющий специальной квалификации: это и бесплатные конструкторы сайтов, и различного рода инструменты управления ими, и сервисы для создания дизайна, презентаций, инфографики. Нужно просто об этом узнать, переступить психологический барьер и начать пользоваться – что, кстати, бывает сложнее, чем просто получить знания. Обо всем этом мы и рассказываем в рамках проекта, устраивая встречи между IT-шниками и НКОшниками, проводя конференции, кэмпы, вебинары и мастер-классы.
–Трудно бороться с мифом об особенной сложности IT-технологий, когда подступаешься к вашему сайту, и начинаешь путаться в словах. Вот что такое, например, митап и хакатон?
– Это сленг айтишников, мы иногда сознательно вставляем эти словечки, чтобы показать, что общественные организации – это и их территория. Митап – неформальная встреча профессионалов. Одно из значений слова хак – тонкое улучшение, хакатон – это традиционное программистское мероприятие, своего рода марафонский забег разработчиков. Длится один или несколько дней и обычно содержит соревновательный момент, когда за определенное время программист должен решить конкретную задачу на заданную тему. Это может быть страничка сайта или мероприятия, специальный инструмент для общения или плагин. От мозгового штурма хакатон отличается тем, что в конце его должен появиться реально работающий продукт.
– А что еще выращивают в «Теплице»?
– Прежде всего, мы растим знания. На портале Теплицы (te-st.ru) ежедневно публикуются материалы, инструкции и руководства, позволяющие НКО и просто активным гражданам самостоятельно осваивать IT-инструменты. Надо заметить, что речь идет исключительно об открытом программном обеспечении, которое можно законно использовать бесплатно. Мы рассказываем про гражданские приложения, публикуем анонсы мероприятий, позволяющих повысить свою квалификацию в плане использования IT-технологий. Через форму обратной связи энтузиасты любого НКО могут записаться на онлайн-консультацию к нашим специалистам.
Второе направление деятельности «Теплицы» связано с проведением офлайновых мероприятий – семинаров, мастер-классов, тренингов, неформальных встреч и больших тематических творческих лабораторий, на которые мы приглашаем и программистов, и сотрудников общественных организаций. У них бывают разные задачи: создание сайтов на определенную тему (например, о редких заболеваниях) или же использование определенного инструмента для решения задач различных НКО (например, онлайн-картирования).
Третье направление «тепличной» деятельности – собственно IT-разработка: как определенных проектов (сайтов организаций), так и инструментов. Основной критерий тут: в разработке должно быть что-то новое, чем могут воспользоваться и другие некоммерческие организации. Например, мы создали инструмент для аудита сайта НКО – бесплатный онлайн-ресурс, с помощью которого можно протестировать свой сайт с точки зрения удобства пользования им, структурирования, дизайна и т.д. Результат этого теста помогает НКО сформулировать свой заказ к IT-специалисту на доработку или переделку своего сайта. Другой инструмент, созданный Теплицей, – плагин для сбора пожертвований онлайн «Лейка». Все эти разработки появились в результате постоянной обратной связи наших разработчиков с НКО. Мы анализируем запросы от общественных организаций в Теплицу: что больше всего нужно?
– В «Теплице» работают штатные программисты или добровольцы?
– У нас есть несколько разработчиков, работающих на постоянной основе. Остальные привлекаются как добровольцы – в помощь тем или иным общественным организациям. Помимо Москвы, у нас действуют координаторы в 7 регионах. Как правило, это сотрудники общественных организаций, заинтересованные в продвижении той или иной темы в городе или регионе. Они находят заинтересованных IT-шников и создают тепличные сообщества в своем городе.
Об идеализме, иностранных агентах, общественном доверии и травме 90-ых
– По каким причинам люди начинают волонтерствовать?
– У молодой части добровольцев велика мотивация найти свое место в мире. Но все более ширится то, что мы называем «осознанным волонтерством» – когда человек участвует в добровольческой деятельности не единожды, не чтобы «тусануться» или поставить моральную галочку, а выбирает себе определенную филантропическую сферу или организацию, и на протяжении достаточно долгого времени постоянно занимается ее делами. Упомянутую возрастную группу 25-40 лет мы вывели не умозрительно, а в ходе кампании по привлечению людей к практике благотворительности и волонтерства, она называлась «Так просто». Это обычно уже состоявшиеся люди, у которых есть хорошая работа и семья. И при этом они как-то хотят проявить свою гражданскую активность. Что радует, это постоянно прирастающая категория граждан. Кроме того, волонтерство сейчас активно развивается и в старшей возрастной группе, среди пожилых, этому даже нашли термин «геронтоволонтерство». Это также и один из способов социализации старшего поколения и обретения им активного долголетия. Кстати, первая конференция по активному долголетию в России была проведена с помощью общественных организаций; да и сама помощь пожилым, геронтология как наука также существует у нас прежде всего благодаря поддержке общественных организаций.
– Насколько реально влияние общественного сектора?
– К сожалению, его голос в принятии решений государственного уровня слаб – но, тем не менее, он звучит. И все общественные советы, созданные при министерствах, институт Общественной палаты и ему подобные, позволяют его услышать. Например, недавно принято правительственное постановление, что с 15-го июня все детские дома в России должны стать учреждениями семейного типа, и основной их задачей должно быть не проживание и образование, а именно устройство ребенка в семью. Этого постановления НКО добивались много лет, и оно стало реальностью в том числе благодаря работе экспертных советов, в которые входили руководители благотворительных фондов, помогающих детям-сиротам.
Другой пример – кампания в поддержку инклюзивного образования. Это едва ли не личная победа региональной общественной организации инвалидов «Перспектива» – вы наверняка видели их социальную рекламу «Дети должны учиться вместе». Но пока, к сожалению, НКО в полной мере не рассматривается властями на одном уровне с научным сообществом, политологами или бизнесом. Хотя прогресс в этом плане за 20 лет произошел огромный. Если раньше об активистах НКО вообще толком никто и не слышал, то сейчас они входят в экспертные советы и все чаще появляются в СМИ.
– Почему в таком случае не сработал прямой канал общественной связи, наладить который предполагалось в рамках Открытого правительства?
– Главная проблема сегодня – это проблема недоверия к общественным организациям. Мнение о злокачественной их чужеродности в последнее время неоправданно активно продвигается со стороны государства. Изначально недоверие было порождено ситуацией 90-х годов, когда бизнесом создавалось множество структур для отмывания денег. Их уже давно нет, а если еще и проявляются подобные, то по сравнению с добросовестными фондами их доля очень мала. Но, к сожалению, до сих пор благотворительным фондам и НКО в целом приходится бороться с мифами в общественном сознании – что они мошенники, что бизнес участвует в каких-то благотворительных проектах, только чтобы отмыть деньги либо получить какие-то налоговые льготы. Хотя у нас нет налоговых льгот, о чем мы не устаем повторять.
Вторая причина – это отсутствие практики делегирования государством социальных услуг общественным организациям, как это происходит во всем мире. Потому что общественные организации создают гораздо более эффективные, личностно ориентированные инструменты. Госсистема просто не в состоянии сделать спектр своих услуг настолько целевым, не говоря про составляющую человеческого тепла, душевности, преданности делу. Сейчас российский некоммерческий сектор борется за право оказывать эти услуги, чтобы НКО с подачи государства стали одним из нормальных игроков на этом рынке.
– К слову о чужеродности, и государственной игре вокруг чужеродности – но ведь большая часть финансирования НКО по-прежнему осуществляется за счет зарубежных грантов?
– Это не так. Созданные в последнее время организации никогда не видели западных грантов, они изначально ориентировались на другие источники финансирования: тут и частные пожертвования, и со стороны бизнеса, и государственная поддержка, которая в последнее время стала достаточно системной. Но ключевую проблему доверия государство не только не помогает решить, она ее всячески усугубляет. Охота на ведьм – то есть на иностранных агентов – наносит гораздо больший удар по сектору, чем может компенсировать непосредственное финансирование.
– Каким именно образом?
– «Иностранные агенты» определяются исходя из двух критериев: иностранного финансирования и занятия политической деятельностью. И самая большая проблема – возможность считать любую общественную активность родом политической активности. НКО, что называется, и вякнуть нельзя, без того, что бы любое высказывание не сочли политическим демаршем. Причем не важно, сколько она получает зарубежных денег – даже если три цента. На практике, когда, например, организация будет призывать включить в реестр лекарство от онкологического заболевания, ей скажут: вы же формируете общественное мнение, лоббируете чьи-то интересы, имея при этом иностранное финансирование, – значит, вы иностранный агент.
– Почему же НКО все еще обращаются к зарубежному финансированию?
– Потому что наши доноры, к сожалению, не готовы финансировать инфраструктурную деятельность общественных организаций – ту, что направлена на какие-то постоянные, каждодневные заботы. Под целевой проект деньги получить можно, а вот, к примеру, на аренду помещения для хранения одежды, предназначенной бездомным – очень трудно. А если вы получите иностранный грант на склад гуманитарной помощи, и одновременно выступите с инициативой изменить закон в городе по поводу бездомных, вы легко попадете под действие закона об иностранных агентах.
Абсурдность ситуации все вроде как понимают, но она только параноидально усугубляется. Получая иностранный грант, НКО ни в каких иностранных интересах не действует, она лишь ищет финансирование на свой проект, потому что своих доноров не хватает.
– А какие обычно мотивы предоставления помощи у зарубежных грантодателей?
– Если говорить о частных фондах, то здесь просто личная воля и инициатива основателей. Крупные фонды, обычно корпоративные, могут преследовать задачу обеспечения социальной стабильности региона. Если бизнес приходит на территорию – любой, включая российский – то ему нужно, чтобы работники спокойно осуществляли свою деятельность, а население в целом не прозябало в нищете и заброшенности. И есть еще безусловный мотив социальной ответственности – как отдельных людей, так и корпораций. Это нормально, если люди ощущают в себе потребность реализовать какую-то свою солидарную позицию.
– Не секрет, что у нас поддержка корпораций часто осуществляется на основе негласных административных договоренностей – помощь в обмен на преференции…
– Это тоже, к сожалению, есть – то, что у нас называют благотворительным рэкетом. Но, кроме выполнения указаний местных администраций «на что пожертвовать», бизнес еще много чего делает. Если бы все было только по указке и в обмен на что-то, компании не задумывали и не реализовывали бы собственные благотворительные программы, а ограничивались бы затыканием дыр регионального бюджета. Никаких, кстати, законодательно закрепленных преференций на федеральном уровне для бизнеса в этой сфере нет.
– Видимо, бизнес осуществляет такие проекты в рамках корпоративной пиар-стратегии?
– Попробуйте спросить у пиарщиков компании, в какие СМИ, кроме нашего, им удается пристроить материал о своих благотворительных акциях? К сожалению, пиар-продвижение бизнеса в России все еще гораздо эффективнее обеспечивает прямая реклама, если смотреть по затратам. Практика реализуемой социальной ответственности у нас еще не действует по тому же механизму, что за рубежом. Там, действительно, потребитель более лоялен к компании, совершающей какие-то социально ориентированные действия. У нас же, выбирая шампунь или пиво, вы вряд ли смотрите в интернете, насколько нормально у этой компании с экологическим стандартом, или какие добрые дела она совершает.
– Если бизнес будет получать налоговые преференции – в случае, если деньги будут вкладываться в благотворительность, НКО станет легче?
– Легче станет, когда мы поднимем уровень доверия к общественному сектору – повторюсь, это ключевая проблема. При выходе из лондонского аэропорта к вам бросается сразу несколько человек: с благотворительной открыткой, с браслетом, с плакатом, приглашая пожертвовать на что-то – для них это нормально. А у нас вы от таких предложений отшатнетесь, как от таксиста-вымогателя. Люди боятся быть обманутыми в лучших чувствах, травма 90-х – огромная.
– Легко ли лично вам собирать деньги на благотворительность?
– Мы не благотворительная организация, не собираем пожертвования для помощи каким-то категориям граждан. Только сейчас собираемся попробовать провести краудфандинговые кампании именно для своего информационного ресурса. А вот наши коллеги по сектору, конечно, испытывают сложности. Есть определенный круг людей, чаще всего «живущих» в соцсетях, которые жертвуют достаточно охотно: благодаря развитию волонтерской культуры в последние годы их становится больше. Но если сравнить с численностью населения, то это капля в море – пока для большинства наших сограждан это еще не стало нормой поведения. Между тем благотворительные организации меняют мир вокруг нас.
Это нужно понять и почувствовать. Например, фонд «Вера» создает систему поддержки хосписов, собирая не только частные пожертвования, но и выигрывая гранты, чтобы пригласить врачей из других стран и учить наших специалистов, открывает новые центры, привлекает волонтеров для выездных хосписных служб. В конце концов, именно активисты «Веры», действуя через общественные советы, стучась в Минздрав, убедили наше государство включить паллиативную помощь в государственную медицинскую систему – и это произошло у нас на глазах. Вот что делают благотворительные организации – они меняют мир.
