Ряд известных директоров благотворительных организаций (и я в том числе) выступили если не против сбора пожертвований как такового, то во всяком случае с недоумением: предмет сбора, его цель, планы по расходованию средств и так далее слишком туманны, а репутация организации-сборщика слишком неоднозначна, чтобы можно было рекомендовать гражданам участвовать в этом мероприятии.
Я попробую изложить – как, на мой взгляд, должна строиться помощь благотворительных организаций в ЧС, где предел нашим возможностям и куда, по-моему, нам встревать вовсе не следует.
На всякий случай уточню, что словосочетание «чрезвычайная ситуация» в настоящем тексте не есть юридический термин из «Закона о чрезвычайных ситуациях», а используется во вполне бытовом смысле, смешиваясь с понятием «чрезвычайное происшествие».
Это намеренное искажение, сделанное для приближения текста к практике жизни: режим ЧС не всегда вводится там, где нужна была бы помощь волонтеров и благотворительных фондов.
Стоит ориентироваться на один из главных принципов нашей работы – не подменять собой государство, если это возможно.
Нашей задачей является помощь людям, но наши ресурсы априори меньше возможностей государства. А потому мы обязаны их экономить, и вступать в дело только там, где государственная помощь оказана не будет, где она неадекватна или маловероятна.
Как известно, в каждой ЧС есть три основных этапа. И если первый этап, когда сохраняется опасность для жизни и здоровья людей – исключительная прерогатива государства, то второй этап, когда опасность устранена, но качество жизни людей существенно снижено, и третий этап, этап восстановления нормальной жизни, вполне предполагают включения волонтеров и благотворительных организаций.
Проблема только в том, что не во всяком ЧС второй и третий этап достаточно продолжительны, а пострадавшие достаточно многочисленны и государство достаточно пассивно, чтобы гражданскому обществу было чем заняться.
К примеру, ситуация террористического акта в Волгограде в декабре 2013 года: взрывом смертника были убиты 14 человек, еще 34 человека пострадали.
Да, это чрезвычайная ситуация. Но первые два этапа закончились очень быстро: первый – с момента, когда силовые структуры убедились, что больше террористов или взрывных устройств нет, а второй – когда все пострадавшие были доставлены в больницы, а специалисты приступили к реконструкции вокзала.
При этом вся история развивалась под пристальным вниманием властей, общественности и прессы. Вся медицинская помощь оказывалась быстро и качественно. На месте и с семьями погибших работали психологи МЧС. Власти – местные и федеральные – пообещали выплатить компенсации. Волонтерам и благотворителям было буквально некуда приткнуться в этом процессе.
Дело для них могло сыскаться разве что в длительной перспективе третьего этапа – в работе с отдаленными последствиями травм, в том числе психологических. Это могло потребовать и времени, и дополнительных денег. Однако в первое время после теракта подобные нужды не очевидны, а их возможный масштаб – совершенно неясен.
Подобное развитие событий всегда имеет место после заметных, но локальных ЧС, затрагивающих относительно небольшое количество людей – крупных бытовых пожаров, террористических атак, техногенных аварий (таких, как авария на Шушенской ГЭС). Общественный резонанс, внимание СМИ и государства, включение селебрити, создают ажиотаж, совершенно не релевантный реальному содержанию проблемы.
И только короткая память нашего общества еще не довела до скандала ни одного подобного сбора средств в ситуации трагедии.
Массовое финансовое участие даже без четкого понимая конкретных задач уместно в ситуации с сотнями пострадавших людей, социальных учреждений и домохозяйств – как это было во время наводнений в 2012 году в Крымске и в 2013 на Дальнем Востоке, или в 2015 в Сибири, в связи с пожарами.
При большом масштабе трагедии и растянутом на много месяцев втором этапе ЧС, когда люди подолгу остаются во временных убежищах, когда многие не имеют доступа к бесплатной медицинской помощи (так было в 2014 во время наплыва беженцев с территории Донбасса) – тогда действительно нужны сотни миллионов рублей в длительной перспективе.
И эта разница – имеет ЧС локальный или массовый характер – обычно очевидна буквально в первые же сутки.
Нынешняя ситуация вокруг пожара в Кемерове очень схожа с той, которая сложилась в Волгограде в 2013 году. Страшная трагедия буквально взорвала общество – который день даже в социальных сетях кроме Кемерова почти ни о чем не пишут. В город прилетел президент и министр здравоохранения. Вся возможная пресса пишет о пожаре и его всевозможных последствиях со всех возможных точек и углов зрения.
Тем, кто потерял близких и пострадал в огне и дыму обещаны компенсации. «Российский фонд помощи», оперирующий сотнями миллионов рублей, пообещал полностью оплатить все необходимое лечение, если возникнет такая необходимость.
Первый и второй этапы ЧС полностью «закрыты» усилиями государства и вниманием общественности. Перспективы же помощи на третьем этапе на настоящий момент не вполне ясны.
Возможно, тем пострадавшим, кто находится в больницах, потребуется длительная реабилитация, но это не подтверждено документально.
Возможно, родственникам погибших потребуется психологическое сопровождение, но не ясно, насколько оно будет длительным, какую его часть возьмут на себя государственные службы, а также будет ли сформулирован такого рода запрос от родственников – ведь культура обращения к психологам в ситуации горя и стресса в России почти отсутствует.
Также возможен довольно неприятный вариант развития событий, который имел место после террористического акта на Сенной Площади в Санкт-Петербурге, когда власти начали отказываться по разным основаниям от выплат компенсаций. В этом случае крайне полезной была бы помощь правозащитников и журналистов.
Хотя в Санкт-Петербурге жителям в итоге компенсации платил частный фонд, который просто собрал средства после теракта, не указывая точно, для чего. Но, кстати сказать, во всех случаях крупных ЧС возникает подобная необходимость – проследить за государством, чтобы оно исполняло собственные обещания, и помочь людям правильно оформить все бумаги, дабы по формальным основаниям не выпасть из списков тех, кому государство обязано.
Поэтому если говорить о том, как правильно включаться благотворительным организациям в чрезвычайную ситуацию, можно рекомендовать следующее:
– не начинать собирать средств без хотя бы приблизительной ясности, для чего они будут нужны, не просто «пообещать отчитаться», но и четко обозначить формат, время и место размещения отчета;
– в случае локального ЧС постараться уйти от обещаний обеспечить то, что должно сделать государство, а взять на себя функции общественного контроля, чтобы государство не передумало после того, как спадет общественный интерес;
– всеми силами добиваться максимальной прозрачности и ясности собственной деятельности, в ситуации, когда множество людей предлагают помощь – возьмите волонтеров, если сами не справляетесь, это несложно;
– обязательно координироваться с государственными органами, занятыми помощью пострадавшим и с инициативными группами людей, их включенность в вашу работу – лучшая защита от скандала и подозрений.
