Аванс милосердия будущему палачу
В своей жизни будущий митрополит-мученик Иоанникий (Липовац) видел много горя. Одним из первых стала неожиданная смерть любимой жены.
В 1939-м вдового отца Йована, священника с богословским и философским образованием, в Первую мировую служившего капелланом на фронте, избрали викарием Сербского патриарха для Черногории, а в следующем году он принял монашество с именем Иоанникий.
В апреле 1941 года Черногорию оккупировали немецко-итальянские войска. Началась Вторая мировая война. В Черногорию со всех сторон стекались беженцы: из Герцеговины бежали от хорватских усташей, а из Косово и Метохии – от албанского террора. Митрополит Иоанникий считал своим долгом позаботиться об обездоленных людях, независимо от их национальности и веры, в том числе и оказавшихся в концентрационных лагерях в Албании и Италии. Он помогал священнослужителям, военнослужащим, всем, кому только мог. Писал ходатайства об освобождении заключенных на имя представителей оккупационных властей.
Авторитет Черногорского владыки был высок, к его просьбам еще прислушивались, поэтому удавалось спасти жизни многим.
В числе спасенных благодаря заступничеству владыки Иоанникия была мать генерала Пеко Дапчевича – того самого, кто в 1944 году захватит владыку в плен, прикажет жестоко пытать, а потом расстрелять.
Между фашистами и коммунистами
Первое время немецко-итальянские оккупанты вели себя довольно миролюбиво по отношению к местному населению, но со временем они все больше поддерживали сепаратистов, желая превратить Черногорию в марионеточное королевство. В июле 1941 года коммунисты подняли восстание и проиграли: и силы оказались неравными, и единства не было в народе. Черногорские коммунисты добивались власти для себя, население их не поддерживало. В итоге гражданских размежеваний начались гонения на Церковь, и одним из главных своих врагов коммунисты считали митрополита Иоанникия.
Митрополит одним из первых в Сербской церкви прямо выступил осуждением действий коммунистов и призвал духовенство и мирян «не следовать за их ложью и безбожием».
В стране положение было крайне сложным: коммунисты боролись, с одной стороны, с оккупантами, с другой – с не поддерживающим их большинством населения. Буквально карательными методами. Гражданская война шла одновременно с войной против Германского рейха.
В мае 1942 года митрополит писал: «Скоро уже год, как в Черногории воцарился хаос. В последние месяцы коммунисты развязали невиданный террор. В том насилии, что учинили они над нашим народом, больше всего страдала Церковь и священнослужители, которые были различными способами мучимы партизанами. Известия, доходившие до нас из разных районов епархии, и рассказы священников, посещавших нас в последнее время, были более чем ужасающими».
Действительно, исторические факты свидетельствуют, что коммунисты в Черногории применяли несравнимо более жестокие репрессии в отношении православного клира, чем оккупационные власти.
Один из самых страшных карательных актов произошел 17 апреля 1942 года в селе Барямовце под Цетинье, где партизаны сожгли церковь вместе со всеми жителями села.
Всего в 1941—1945 году в Черногории погибли 100 священников, из которых 12 убиты оккупантами, а остальные 88 — коммунистами.
«Душа моя плачет»
Пасхальное приветствие митрополита Иоанникия в 1942 году было наполнено горечью от известий, поступающих к нему со всех сторон: «Дорогие мои духовные чада, сегодня, когда мы празднуем светлое Воскресение Христово,… сердце мое исполняется печалью и горечью, душа моя плачет, когда думаю, что уже больше года часть нашего народа, особенно молодежь, пошла путем греха. Что коммунисты требуют от нашего народа? Ни больше, ни меньше, как отречься от своей народности и православия, а значит, отречься от того, что для народа самое святое и самое дорогое, что составляет основу его жизни и смысл его существования».
Только в 1944 году святитель Иоанникий смог связаться со Священным Синодом в Белграде. В своем докладе он писал: «На территории епархии разрушены и подожжены монастыри: Режевич, Градиште, Ждребаоник, Жупа и Биела. Практически все остальные монастыри пострадали и особенно материально опустошены, потому что большинство из них находится в руках коммунистической организации. Иеромонахи частью убиты, многие избежали смерти, покинув перед превосходящей силой монастыри; а есть, к сожалению, и такие, кто находится на службе у коммунистов …».
Исход сербского духовенства
В ноябре 1944 года, перед приходом Югославской народно-освободительной армии, митрополит Иоанникий вместе с большой частью православного духовенства и беженцев из мирного населения отправился к западной границе Югославии. Это событие историки называют исходом сербского духовенства. В колонне было более 60 священников, 6 тысяч четников, много стариков, женщин и детей. Они двигались к территории американской оккупационной зоны, надеясь на их защиту. Но возле местечка Зидани мост в Словении их схватили военнослужащие Югославской армии, которой руководил генерал Пеко Дапчевич.
Митрополит был отправлен в Загреб. Там состоялась его встреча с генералом. Пеко Дапчевич начал ругаться на владыку, но тот спокойным тоном напомнил, как по его ходатайству итальянские власти освободили из плена мать Пеко Дапчевича. На что Дапчевич только выкрикнул: «Именно этот факт и подтверждает твое сотрудничество с оккупационными властями!»
Генерал приказал снять с митрополита все знаки архиерейского достоинства. По его приказу митрополита жестоко пытали, а потом расстреляли.
«Он кажется твердым, но побои смягчат его»
Сохранились воспоминания очевидцев о последних днях владыки Иоанникия и бывших с ним сербских священников. В 1995 году майор УДБА на пенсии Рако Иванович рассказал о своей встрече с митрополитом-мучеником:
«В 1945 году я получил приказ прибыть в Аранджеловац. Когда оказался на месте, товарищ Зечевич сказал:
– Послушай, товарищ Рако, ты наш проверенный человек, опытный, и тебе придется позабавиться с одним заключенным, который находится здесь в Аранджеловце, на вилле Малера. Это предательский священник из Черногории, его зовут Иоанникий Липовац, митрополит. Наши захватили его в Словении. Ты его опросишь и попытаешься вытащить из него побольше, потому что он знает все. Он кажется мне твердым, но побои смягчат его.
Когда товарищ Зечевич ушел, я приказал привести ко мне господина Иоанникия. Ко мне привели измученного человека, лицо которого вздулось от побоев, а на бороде свернулась кровь. Он едва стоял. Я приказал принести стул, усадил его и спросил, нужно ли ему что-нибудь. Тихим голосом он проговорил:
— Если можно, немного воды.
Я приказал принести графин со стаканом, и он выпил его до дна. Он посмотрел на меня измученным взглядом и тихо сказал:
— Спасибо, господин, Бог тебе вернет.
Затребовав его дело, я увидел в нем следующее: «Это один из величайших и закоренелых врагов коммунизма, пособник итальянских оккупантов. Он организовал людей в Черногории уйти за границу. Его нужно судить народным судом, а если потребуется — в ускоренном порядке. Он может взбудоражить общественность и другие страны. Осторожнее с ним».
Когда я прочитал это, то спросил его:
— Священник, было ли так, как здесь написано? Вы поднимали народ против коммунизма, призывали к борьбе с партизанами, на братоубийственную войну?
Он взглянул на меня и тихо произнес:
— За все, что я сделал, великий Бог будет судить меня.
Я приказал принести ему еды и дать отдохнуть, чтобы никто его не избивал и не притеснял, пока я с ним работаю. Позже ко мне в кабинет зашел Чиле Ковачевич и спросил, что там с «предательским попом Иоанникием», на что я ответил ему, что только вчера получил дело и еще изучаю его.
Он сказал:
— Послушай, шумадинец, теперь ты увидишь, как это делается.
Когда привели измученного владыку, этот Чиле набросился на него, ударил его ногой, кулаком, бросил на пол и начал его топтать. Владыка не издал ни стона, только проговорил: «Великий Боже, дай мне силы выдержать это, и прийти в Твое царство без греха!»
Когда владыка потерял сознание, я сказал, что больше нет смысла его избивать. Вошел Еша, один из охранников, и другой из них, они ухватили владыку за руки и за ноги и отнесли его в камеру.
Ковачевич выпил ракии и сказал:
— Это только начало того, что его ждет, он запомнит, как мы, черногорцы, наказываем предателей. Не сносить ему головы, — и ушел.
Тем временем мой охранник Еша продолжал и дальше избивать владыку Иоанникия, поэтому я перевел его в Крагуевац.
Я старался, насколько мог, защитить Иоанникия от пыток, но это не всегда у меня получалось. Однажды товарищ Цана Бабович пришла навестить «того предательского попа» и начала таскать его за волосы и бороду, я прервал это и сказал, что это срам. Она уставилась на меня и ушла, не попрощавшись.
10 или 11 июня пришел снова Ковачевич с товарищем Джиласом. Они попросили привести им Иоанникия и разговаривали с ним около двух часов. Я находился в другом кабинете. Они били его, ругали в Бога и в мать, и кто знает, во что еще. Когда они вышли из кабинета, Иоанникий лежал на полу, лицом вниз. Я поднял его, вызвал охранников и побрызгал его водой. Когда он пришел в себя и умылся, я приказал отвести его лечь и не прикасаться к нему.
Два последующих дня никто его не трогал.
13 июня пришел товарищ Чеча с товарищем Крцуном. Я приветствовал их и рассказал им все, что происходило с владыкой. Крцун мне сказал:
— Знаешь, Рако, этот Чиле жесток, говорят, он и отца убил, не то, что священника. Остерегайся его. Он уже жаловался, что ты защищаешь предателя, но со мной это не прошло. Будь осторожен и не стой у него на дороге.
15 июня, немного поправившись, Иоанникий Липовац мне сказал, что он был защитником сербского народа, ограждал людей от зла, и что для него Божьи заповеди закон.
Еще он мне сказал:
— Я знаю, мой капитан, что живым отсюда не выйду, не увижу моих близких и Черногорию, Сербскую Спарту, зерно свободы. Я думаю, этого хочет Бог.
Утром 18 июня, думаю, было около 9 часов, меня позвал охранник и сказал:
— Товарищ капитан, вас просит этот священник.
До этого из Белграда приехали Ковачевич и Павле Бальевич. Они не явились ко мне, а пошли в кафану. Об их прибытии мне доложили мои люди. Когда владыку Иоанникия привели, он обратился ко мне со следующими словами:
— Приехал этот Ковачевич из Белграда, думаю, смерть меня ждет, поэтому я хочу вас кое о чем попросить. Вижу, что вы хороший человек, хоть и коммунист. Прошу вас отправить эту маленькую вещицу моим в Черногорию, потому что меня сегодня убьют. Знайте, что я спокойно передам свою душу в руки Богу и Сыну Божьему Иисусу Христу. Я никого не предавал, рук не запачкал, и Бог свидетель, скольких людей я спас… — и он вручил мне обрывок ткани, в который был завернут перстень с тремя камешками, выпавшими, вероятнее всего, во время пыток владыки.
А вечером владыку Иоанникия увезли в Буковик.
Наутро я приехал туда и расспросил жителей, что произошло этой ночью. Мне сказал один старик, его звали Миша или как-то так, что группа людей привела человека с бородой, их было трое или четверо, и в того, что с бородой, выстрелили несколько раз и быстро закопали возле ручья. Еще он сказал, что тот, с бородой перекрестился и взглянул в небо…». Точное место захоронения митрополита-мученика неизвестно.
Прославление
На протяжении многих лет о священномученике Иоанникии не вспоминали. Лишь в 1990-х годах у историков появилась возможность узнать подробности жизни и смерти святителя. В 1996 году была опубликована книга Велибора Джомича «Голгофа митрополита Черногорско-Приморского Иоанникия. 1941–1945». В труде содержится много документов об обстоятельствах служения митрополита в годы войны и оккупации.
22 мая 1998 года было принято решение о канонизации митрополита Иоанникия (Липовца) на Священном Архиерейском Соборе Сербской Православной Церкви, а в 2002 году, совершилось торжественное прославление святителя Иоанникия в храме святого Саввы в Белграде.
Тропарь, глас 1: Кровь твоя, и священства твоего, и народа твоего верного, за Господа пострадавших, словно Авелева кровь, вопиет небу, священномучениче Иоанникие, Архипастырю Цетиньский, а ныне ты и чада твои, собранные в Царствии Небеснем, молите Христа Бога, да укрепит Он в нас веру правую и дарует свободу святую многострадальному сербскому и всему православному роду христианскому.
